— Верно, а парень был вылитый я?
— Я чертовски устал. Горела только одна лампа. Я просто прошел мимо, почти не обращая внимания. Но готов поклясться, это был ты.
— Мне это не нравится. Меня это тревожит, Гаррет. Очень даже.
Еще бы. Не хватало нам, чтобы по дому разгуливал какой-то негодяй и прикидывался кем ему заблагорассудится.
Морли, конечно, думал только о себе. У него и так забот полон рот, а тут еще кто-то начнет под его именем и видом вмешиваться в его же грязные делишки.
У меня перспективы куда шире. Если некто смог прикинуться Морли, значит, он в любой момент сможет прикинуться кем угодно. А значит, никто из нас не сможет с уверенностью сказать, с кем имеет дело в данный момент. Начнется страшная неразбериха, сам черт ногу сломит. Никто не сможет разобраться, где правда, где вымысел.
— Лучше тебе остановиться, пока не поздно, — заявил Морли.
Соблазнительно, на редкость соблазнительно. Но…
— Не могу. Я взялся за это дело. Если я откажусь, потому что оно стало слишком сложным, ничто не помешает мне отступить и в следующий раз. Эдак я скоро вообще не смогу работать.
Морли удержался и не напомнил мне, что я полжизни трачу на увиливание от работы.
— Положим, ты прав. Оставайся. Но я сматываю удочки. — Мы дошли до последней лестничной площадки. — Ты молоко пьешь?
— Предпочитаю пиво.
— Оно и видно.
— Почему?
Остальные смотрели на нас как на шутов.
— Не знаю почему, но молоко благотворно влияет на зубы, кости и мозги. Люди, которые пьют много молока, никогда не теряют здорового чувства самосохранения. Пропойцы же постепенно начисто лишаются его.
Ну сел на своего конька, завел волынку — про диеты и тому подобное. Лучше бы прямо сказал: «Боюсь, ты вконец спятил, старина».
— Не пойму, о чем вы, — вмешался Питерс. — Впрочем, не важно. Но, думаю, не стоит тянуть время. — Он смотрел в окно. Пламя было видно и отсюда: Похоже, сержанту очень хотелось бросить нас и мчаться на пожар.
— Правильно. Пошли к старику.
Все направились к покоям генерала. Я отстал, еще раз взглянул на огонь.
— Гаррет!
— Иду.
Я поймал на себе взгляд блондинки. Она пряталась за колонной, улыбаясь, и, казалось, готова была ответить на мое приветствие.
Я выругался про себя и продолжал путь.
Ее портрет мне удалось спасти. Вот принесу его в дом и задам парочку вопросов. И, черт возьми, на этот раз им не отвертеться.
Мне надоело корчить из себя добрячка.
28
Питерс прошел во внутренние покои, а мы остались ждать в кабинете. Чтобы убить время, я подбрасывал в камин дрова и обменивался недоумевающими взглядами с Морли. Каждый из нас гадал, что еще выкинет другой.
Появился генерал, закутанный, точно в Арктику собрался. Он посмотрел на огонь, посмотрел на меня — я как раз шевелил поленья, чтобы втиснуть еще несколько, — и благодарно просиял:
— Очень мило с вашей стороны, мистер Гаррет. — Он оглядел собравшихся. — Кто эти люди?
— Мистер Морли Дотс — владелец ресторана и мой помощник.
Морли кивнул.
— В самом деле?
Вид у старика был слегка испуганный и озадаченный: похоже, имя моего друга ему приходилось слышать раньше, и теперь я тоже упал в его глазах.
— С мистером Тарпом вы знакомы, — продолжал я. — Остальные джентльмены предпочитают остаться неизвестными, но готовы опознать вашего вора.
— О! — ничего не выражающий звук.
Оказавшись лицом к лицу с правдой, он вовсе не горел желанием узнать ее. Но я помнил инструкции: не давать ему ускользнуть.
— Где остальные? — спросил генерал.
Я попросил Питерса привести их. Он повиновался только, когда генерал выразил свое согласие.
— Они пытаются потушить огонь. Кто-то поджег конюшню.
— Пожар? Поджог? — Он был ошарашен.
Доктор и Морли внимательно изучали старика.
— Да, сэр. Я полагаю, человек, убивший Брэдона, боялся оставить в конюшне что-то, что может разоблачить его. Убийца обыскал помещение, но, наверное, торопился и не смог сделать это как следует, поэтому и решил уничтожить улики наверняка.
— О! — опять этот пустой звук.
Я подошел к двери, выглянул наружу. Никого.
— Плоскомордый, скажи нам, когда все соберутся.
Он что-то пробурчал и приблизился ко мне.
— Ты предупредил тех двоих? — шепнул я.
Он снова буркнул нечто невразумительное. Но времени на объяснения не было, приходилось рассчитывать на смекалку Тарпа.
— Генерал, вы позволите мне расположиться, как в прошлый раз? Мистер Доте и мистер Тарп смогут охранять дверь.
— Конечно, конечно.
Огонь разгорелся, в комнате стало светлее, и теперь я мог разглядеть, что цвет лица у старика вновь такой же мертвенно-бледный, как и в день моего приезда.
Я занял свое место. Через несколько минут Плоскомордый сообщил:
— Пришли.
— Проведи их сюда, а обратно не выпускай.
— Понял.
Доктор ретировался в уголок, скупщик краденого тоже. Морли и Плоскомордый встали по обе стороны двери.
Вошли служаки, усталые, настороженные и удрученные. Они с опаской поглядывали на Морли и Плоскомордого, как будто все они, даже Питерс, боялись, что сейчас их уличат в преступлении.
— У мистера Гаррета есть новости, — объявил генерал.
Мистер Гаррет и мистер Тарп поглядели на скупщика. Взгляд Плоскомордого не сулил парню ничего хорошего, если тот вздумает запираться.
Но ему не пришлось ничего говорить. Преступник вышел вперед.
— Кто-то крадет из дома безделушки, сумма достигла уже двадцати тысяч. Генерал хотел знать, кто. Теперь мы знаем — Деллвуд. Но я не пойму, зачем.
Он держался прекрасно. Возможно, он никогда не сомневался, что разоблачение неминуемо.
— Чтобы покрыть расходы по дому. Не было другого способа достать деньги.
Сперва генерал лишь лопотал что-то невразумительное, потом перешел к напыщенным обвинениям. Лица солдат оставались непроницаемы, но у меня возникло подозрение, что симпатии не на стороне хозяина. Какую-то долю секунды я даже допускал, что все они желают его смерти.
Деллвуд твердо гнул свое:
— Генерал выдавал мне средства, достаточные для содержания дома десять лет назад, ко времени нашего возвращения из Кантарда. Он не верил, что цены с тех пор выросли. Я и медной монетки не положил себе в карман, ничего не истратил зря. Но поставщики отказывались продлить кредит.
Препаршиво, надо полагать, чувствовать, что разорен, особенно если привык к богатству.
— Ты должен был все рассказать, а не подвергать меня такому унижению, — не унимался генерал.
— Я повторял вам неоднократно, сэр. В течение двух лет. Но вы видите только прошлое. Вы отказываетесь верить, что времена изменились. Я оказался перед выбором: или сделать то, что я сделал, или отдать вас на растерзание кредиторам. Я решил защитить вас. Сейчас я соберу вещи.
Деллвуд повернулся к двери. Плоскомордый и Морли преградили ему путь.
— Генерал? — спросил я.
Старик молчал.
— Не знаю, имеет ли это значение, сэр, но я не сомневаюсь — он говорит правду.
— Вы считаете меня скрягой?
— Ничего подобного я не говорю. Но репутация у вас такая.
Что-что, а маневрировать и ублажать я мастер. И до сих пор ни с кем из клиентов — мужчин, во всяком случае, — не испортил отношений.
Старик еще что-то пискнул, а потом с ним опять случился припадок.
Сначала мне показалось, что он играет. Видимо, остальным тоже. Наверное, он не однажды поднимал ложную тревогу. Все просто стояли и ждали, когда это кончится. Но потом, отпихивая друг друга, кинулись к хозяину, Деллвуд впереди. Ни один не отступился.
— Плоскомордый, твой парень больше не нужен.
Напрасно я надеялся, что, стоит разрубить один узелок, остальное распутается само собой.
— Отойдите, — сказал я. — Ему не хватает воздуха, но худшее осталось позади. Плоскомордый, Деллвуд пусть идет тоже.
Деллвуд проследовал к выходу с видом, полным достоинства. Кстати, выходит, что и я, и Плоскомордый, все вообще получают деньги только благодаря его усилиям. Я взглянул на кухарку. Она рассказывала, что у генерала даже собственного ночного горшка нет. За всю жизнь старый осел так и не научился управлять хозяйством. И вот Деллвуд уходит — кто займет его место? И не попытается ли этот кто-то спасти поместье другим способом: убрав с дороги его жадного и ни черта не смыслящего владельца?
Генерал взял себя в руки.
— Не могу сказать вам «спасибо», мистер Гаррет, хотя сам просил об этом. Деллвуд! Где Деллвуд?
— Ушел, сэр.
— Верните его. Он не может уйти. Что я буду делать без него?
— Понятия не имею, генерал, меня это не касается. Мы сделали все, что могли.
— Хорошо. Да. Оставьте меня. Но верните Деллвуда.