специально несколько раз зевнула, показывая, насколько устала, и сделала вид, что чуть ли не засыпаю на стуле. Это подействовало, и княгиня с представителем собственной оппозиции наконец отбыла. Странная какая оппозиция, проявляющая полную солидарность с нужной главе линией. Прикормленная, наверное…
– Вам нужно выучить плетение против ментального внушения, – неожиданно сказал Звягинцев, стоило только уйти Рысьиным.
– Вы так уверены, что ваша нанимательница подтолкнет меня к нужному решению?
– Фаина Алексеевна? Несомненно, но не магией. Знаете ли, Елизавета Дмитриевна, она умеет убеждать.
– Тогда вы сейчас о…
– О Волкове, разумеется, – пояснил Владимир Викентьевич. – Очень разносторонний молодой человек.
Одобрения в словах целителя не было. Видимо, это не такая разносторонность, которой восхищаются. Опять появилось подозрение, что именно Волков был причиной того, что я побежала в квартиру Седых, никому ничего не сказав. Интересно, что сделал бы бравый штабс-капитан, найди я то, к чему стремилась? Просто отобрал бы? Попытался бы купить, используя навыки ментальной магии? Или решил бы, что дешевле и надежнее взять нужное с трупа?
– А вы меня ничему не учите, – с обидой напомнила я.
– Елизавета Дмитриевна, вам бы совладать для начала с потоком магии, который вы через себя пропускаете, – недовольно ответил Владимир Викентьевич. – Для вас сейчас наиглавнейшее дело – контроль. Контроль своей магии. Контроль своего зверя. Контроль своего поведения, чтобы не выдать ни себя, ни меня. А вы ведете себя иной раз так, что я начинаю сомневаться, действительно ли притянулась другая душа, а не вернулась Лизонькина.
– Вы ее любили? – зачем-то спросила я.
– До трагедии вы были милой девочкой, непосредственной, но несколько… наивной, – уклончиво ответил Владимир Викентьевич.
Пауза перед «наивной» намекала, что целитель хотел использовать другое слово. Глупенькой. Доверчивой. Счастливой в своем незнании людей. А ее убили. Жестоко, не дав даже шанса вернуться. Велес говорил, что душа ушла на перерождение. Пусть ее новая жизнь сложится лучше, чем старая, и бедная девочка получит то счастье, которое недополучила в этой жизни. Может, тогда я перестану чувствовать себя виноватой в том, что хоть невольно, но забрала принадлежащую ей жизнь.
– А Ольга Станиславовна? Рысьина говорила о ней неприятные вещи.
– Ваша мама, Елизавета Дмитриевна, была очень красивой женщиной, – уклончиво ответил Владимир Викентьевич, – но для вашего батюшки было бы лучше никогда с ней не встречаться. И жив был бы, и проблем столько на клан не навлек бы. Пусть простят меня боги, но она была не только редкой красавицей, но и редкостной дурой.
Мне показалось, что в глазах обычно спокойного Владимира Викентьевича вспыхнул злой огонек. Вспыхнул и погас. Связано ли это с клятвой, данной отцу Ольги Станиславовны, или сейчас целителю вспомнилось нечто весьма неприятное?
– То есть Рысьиным со всех сторон было удобно, что она умерла? – прямо спросила я.
– Рысьины к ее смерти не имеют отношения, – ответил Владимир Викентьевич.
– Как тогда получилось, что меня успели к вам доставить? Заклинание, насколько я понимаю, было смертельным и практически мгновенного действия.
– Не совсем мгновенного, – оживленно возразил целитель, сев на любимого конька. – Я бы сравнил это с тем, как распускают вязание: связи души и тела обрываются по одной и…
– Владимир Викентьевич, – невежливо перебила я. – Я сейчас не про это. Если там не присутствовали Рысьины, то как они успели попасть в квартиру и доставить меня к вам, пока связи окончательно не разорвались?
Восхищенное лицо Владимира Викентьевича словно говорило: «Правильный вопрос», но ответил он совсем не то, что я ожидала услышать.
– У Ольги Станиславовны был сигнальный артефакт, с помощью которого можно было вызвать бойцов клана, – ответил целитель. – Елизавета Дмитриевна, Рысьины вашу маму не убивали и не планировали этой смерти. Более того, она им невыгодна, потому что сейчас шансы вернуть артефакт резко устремились к нулю.
Мне показалось, что, задай я вопрос по-другому, получила бы более полный ответ, позволивший бы встроить несколько кусков мозаики пусть не в мою прошлую жизнь, но в прошлую жизнь Лизы, ставшую моей. Я чувствовала что-то не то в ответе, но чувства чувствами, а предположений, что можно было бы уточнить, не было ни одного.
– Рысьины думают, что получили нового оборотня и сильного мага, – все же попыталась я ткнуться наугад.
– Боги мои, Елизавета Дмитриевна, да сколько там у вас этой силы? – усмехнулся Звягинцев. – Вы переоцениваете свою значимость. Поверьте мне, Рысьины не глядя обменяли бы вас на потерянный артефакт. Только вот не предложит никто. Даже Волков хочет получить не вас, а артефакт или доступ к нему, если вы не поняли.
– Разумеется, поняла, – оскорбилась я. – Я лишь высказала предположение, что нападение было совершено, чтобы получить управляемую меня и убрать мою маму.
– Елизавета Дмитриевна, я вас еле вытащил, – уже с раздражением сказал Владимир Викентьевич. – Там речь шла даже не о секундах, а о долях секунды. Фаина Алексеевна никогда не стала бы планировать столь маловероятное событие. В то, что в вас проснутся спящие возможности, никто не верил. Даже ваш дедушка. А теперь давайте займемся делом, если вы не хотите уйти к Волковым вместе со своими тайнами.
К Волковым уходить я не хотела, как и оставаться у Рысьиных, так почему бы и не поучиться ментальной защите? Оставалось только удивляться, почему ей не научили раньше. Не считали необходимым, пока в городе не было того, кто владеет этим разделом магии? Или хотели беспрепятственно влиять на меня сами? И почему Рысьины так уверены, что Волков будет что-то из этого арсенала использовать, это же наверняка запрещенная магия?
Но вопросы я оставила при себе: чем дольше мы сейчас будем говорить, тем меньше времени останется на отработку. Спросить можно и потом, а вот вытащить что-то дополнительное по защите вряд ли представится возможность в ближайшее время. Так что следующие полчаса были посвящены изучению и отработке. И опять изучению и отработке. Владимир Викентьевич не удовлетворился одним типом защиты, почти сразу предложил второй, а затем комбинацию этих методов. В комбинации использовался тот же тип связки, что и у Волкова на пологе. При этом присоединяемое плетение также было едва заметным и тонким. Но, по словам Владимира Викентьевича, на эффективность это никак не влияло. Правда, я не стала сообщать, что вижу разницу плетений, просто уточнила, какое действие оказывает связка на результат.
– Вы очень быстро усваиваете новое, – внезапно сказал Владимир Викентьевич. – Поразительно.
Похвала была приятна, и все же я полностью не могла отнести ее на свой счет.
– Константин Филиппович показал плетение, способствующее запоминанию.
– Запомнить – это одно, а использовать, да еще и не механически, а с фантазией, – совсем другое, –