Читать интересную книгу Прибалтика на разломах международного соперничества. От нашествия крестоносцев до Тартуского мира 1920 г. - Любовь Воробьёва

Ситуация повторится в 1917 г. Революции заставят Россию преждевременно выйти из войны с почти обессилевшей Германией, пережить трагедию крушения империи и потери исторических территорий, собиравшихся в течение веков кровью, трудами и лишениями прежних поколений.

VII.5. Инородческий вызов

В начале XX в. немцы вышли на 10-е место по численности среди народов Российской империи. К 1917 г. их количество приблизилось к 2,5 млн. человек{297}.

За исключением остзейских немцев, предки которых пришли на балтийских берег как агрессоры, большинство выходцев из Германии влилось в население империи в рамках массового иммиграционного движения. Начало этому движению положили московские великие князья, приглашавшие к себе на службу из германских княжеств медиков, военных, ремесленников. Во времена Иоанна IV, помимо приглашённых немцев, на Руси осели военнопленные, захваченные в ходе Ливонской войны (1558–1583). Многие из них селились в окрестностях Москвы, в основанной Иоанном Грозным Немецкой слободе.

Немцы стояли у истоков интереса Петра Первого к Европе. В годы своей юности Пётр был частым гостем Немецкой слободы. Здесь он обрёл друзей и советчиков. Здесь встретил и полюбил немецкую девушку Анну Монс. Отсюда он начал свой трудный путь реформатора России. Поворот Петра I к Европе, победа России в Северной войне, включение в состав России прежней Ливонии на благоприятных для её немецкого населения условиях, установление династических связей России с германскими княжествами, обучение русских дворян за рубежом, приём иностранных учёных и специалистов в России — всё это способствовало тому, что старая Европа стала смотреть на Россию как на свою часть. Европейские учёные отказались от прежнего видения восточной границы Европы (проходила по Дону) и пришли к соглашению, что теперь она проходит по Уральскому хребту.

Превращение Московского государства в Российскую империю и влиятельную европейскую державу, богатство царского двора, масштабность задач, стоявших перед российским государством в области освоения огромных территорий, привлекали в Россию множество иностранцев, и в частности немцев. Многие немцы предпочитали селиться в Петербурге, чему способствовал специальный царский манифест от 16 апреля 1702 г. Поскольку немцы и другие иностранцы, как правило, оказывались в условиях наибольшего благоприятствования, то русские стали говорить о засилье иностранцев, и в первую очередь немцев, в науке, государственном управлении, армии[78].

В то же время Россия, начав играть всё более активную роль в европейской политике, всё чаще стала приходить в дипломатическое и военное соприкосновение с германскими государствами. Так, во время Северной войны русские войска вводились в Померанию, Мекленбург и Гольштейн. С Бранденбургом Россией был заключён союз против Швеции. Во время Семилетней войны русская армия, нанося поражения Фридриху II, оккупировала Восточную Пруссию, а в 1760 г. заняла Берлин. На короткое время (с 1758 по 1762 г.) Северо-Восточная Пруссия с Кенигсбергом (теперь Калининградская область) была включена в состав России. Пётр III, почитатель Фридриха II, возвратил эти земли Пруссии.

Россия вмешивалась также в длительный прусско-австрийский конфликт и войну за Баварское наследство. Екатерина II выступила посредником при заключении Тешенского мира в 1779 г. и гарантом порядка в германских землях, что давало ей возможность вмешиваться в дела Пруссии и других германских государств. Для продвижения русского влияния в Германии при Коллегии иностранных дел в Петербурге было учреждено немецкое отделение{298}.

Екатерина II, решая проблемы Российской империи, уверенно использовала немецкий фактор. Чтобы заселить неосвоенные восточные и южные окраины империи, она специальными манифестами от 22 июля 1763 г. и 4 декабря 1768 г. положила начало немецкой земледельческой миграции в Россию, пригласив немецких крестьян из Гессена, Пфальца, Баден-Вюртемберга. Этот проект Екатерины II отвечал интересам обеих сторон: и России с её огромными неосвоенными территориями, и немцев, которых гнала с родины материальная нужда, безземелье, произвол феодалов{299}.

В первый этап немецкого переселенческого движения (1763–1774 гг.) подавляющая часть прибывших немцев осела в Саратовской губернии. Во второй этап (1801–1820 гг.) основная масса немецких колоний возникла в Херсонской, Екатеринославской, Таврической губерниях, в Бессарабии и Закавказье.

Приток в Россию немецких крестьян объяснялся привлекательными условиями приёма. Так, колонисты пользовались в Российской империи свободой вероисповедания, имели внутреннее самоуправление, освобождались на определённый срок от налогов, от рекрутских наборов[79], имели кредиты на обзаведение, располагали большими земельными наделами (в среднем 60 десятин на семью), находившимися в удобных для проведения торговых операций местах.

Указом Александра I от 5 августа 1819 г. всякая земледельческая иммиграция из Германии была запрещена, и весьма ограниченный приток новых земледельческих переселенцев регулировался специальными разрешениями.

Однако обычная иммиграция не прерывалась. Российская империя действительно была привлекательной для немцев иммиграционной страной. В период 1861–1900 гг. превышение притока мигрантов из Германии в Россию над оттоком составило 1,1 млн. человек. Немцы селились в Царстве Польском, Прибалтийском крае, Нижнем Поволжье, Новороссии, Петербурге. В небольших количествах они разместились, в сущности, во всех губерниях и районах Российской империи. Многие из них обрели в России родину. Одни обеспечили себе в России спокойную и зажиточную жизнь в качестве земледельцев, ремесленников, врачей, аптекарей, булочников, кондитеров, предпринимателей. Другие оставили заметный след в истории России как государственные деятели, политики, военачальники, учёные, врачи, люди искусства. Достаточно назвать такие фамилии: Бенкендорф, Нессельроде, Беннигсен, Клаузевиц, Тотлебен, Дибич, Врангель, Витте, Эйлер, Крафт, Крузенштерн, Беллинггаузен, Миллер, Цепелин, Клодт, Фонвизин, Грот, Даль, Греч, Корш, Коцебу, Рерих и др.

Вся Россия знала доброго доктора Гааза — тюремного врача, истратившего все свои личные сбережения на помощь заключённым и каторжникам. О докторе Гаазе с особым теплом вспоминал Ф.М. Достоевский в своих «Записках из мёртвого дома». Вообще, немцы были довольно частыми героями и персонажами произведений русской литературы. Это свидетельствует об их роли в русской жизни, а также о значительной численности их диаспоры.

Когда возникла необходимость заселить неосвоенные регионы Западной Сибири, а также интегрированные в состав Российского государства пустующие земли казахских степей и Туркестана, новая переселенческая волна втянула в себя и немецких колонистов, осевших в европейской России. Покидать старые колонии большинство немцев заставлял земельный кризис, возникший в связи с ростом рождаемости. Во всяком случае, немецкие колонисты займут заметное место в переселенческой истории и экономическом освоении Западной Сибири и Казахстана[80].

В исторически сложившихся местах компактного поселения немцев колонисты жили в относительной изоляции не только от других народов, но и от других немецких переселенцев, что объясняет сохранение ими религиозных, культурных, диалектных особенностей тех немецких княжеств, из которых они в своё время иммигрировали в Россию. Там, где немцы жили численно небольшими группами в контакте с другими народами, прежде всего русским, усиливался процесс их языковой и этнической ассимиляции. В особенности это относится к городским немцам. Важным фактором приобщения немцев к русскому языку стало распространение на них в 1874 г. всеобщей воинской повинности.

Переселение немцев в Россию, на русскую почву дало в итоге такой самобытный этнический феномен, как российские немцы, которые синтезировали в себе качества русского и немецкого народов. В основной своей массе российские немцы принадлежали к крестьянскому и мещанскому сословиям, входили в качестве важного качественного компонента в трудовые ресурсы России и серьёзной угрозы для территориальной целостности империи не представляли.

Иначе обстояло дело с остзейскими немцами, завоевавшими в начале XII в. Прибалтику, согнавшими туземцев с занимаемой ими земли и сохранившими свой средневековый статус победителей и господ до начала XX в. Бароны-землевладельцы принадлежали к дворянскому сословию и благодаря этому входили в состав имперской элиты. В большинстве своём они служили лично царю, а на прибалтийские земли смотрели сквозь призму средневековой традиции, т.е. как на своего рода лен, полученный от государя за верную службу. Конечно, многие из них, служа царю, служили и России, но до известных пределов, т.е. если это не затрагивало их привилегий и немецкого характера края. Прибалтику они считали немецкой землёй, хотя находились там в меньшинстве (по переписи 1897 г. немцы в Эстляндии и эстонских уездах Лифляндии составляли 3,5%), и столетиями работали на обособление её (культурное, языковое, религиозное, политическое) от России. Этим духом обособления от России и даже презрения к ней они стремились отравить души своих прежних рабов — эстонцев и латышей, сделав их своими союзниками в борьбе против «обрусительной» политики центра. Хотя каждая из сторон, т.е. и немцы, и туземцы, выросшие на немецкой почве, играла свою собственную игру, однако в любом случае она была во вред России.