именно они и почти с ненавистью посмотрел на Дениса. Владимиру Петровичу вдруг показалось, что Денис знал гораздо больше, чем сказал ранее. И что молодой коллега сыграл для него кем-то срежиссированный спектакль. Где стоимость билета пять сотен «зеленых». А ведь гадёныш-то не так-то и прост! Провёл меня молокосос! Владимир Петрович, неожиданно для себя, нашёл в сложившейся ситуации понятный только ему комичный момент. Он широко улыбнулся. Растёт смена! Зубастая и жадная до жизни смена. Надо бы его запомнить. Такие кадры нужны!
Понтч: Я рад, что у вас хорошее настроение. Я ждал другого.
Фролов: Неожиданно. Всё неожиданно. Ну, кто ж знал, что тут всё так сложно?
Понтч: А вам и не нужно знать. Вам нужно, как и всегда, делать свою работу. Больше ничего и не требуется.
Фролов: Сколько у него есть времени?
Понтч: Двадцать четыре часа. Если он хоть на минуту дольше окажется в стране, будем принимать меры. Жёсткие меры. Впрочем, мне вам не нужно говорить о последствиях. В том числе и для вас. Что нам, как вы понимаете, не хотелось бы делать совсем.
Фролов оказался в весьма щекотливой ситуации. Ему придётся объяснять Гóрдону, что того просят убраться из страны и немедленно. Правда, пока, вежливо. И это, вместо обещанной тому помощи разобраться с обидчиками. Отношения с нынешним руководителем компании сложились неплохие, Владимиру Петровичу не хотелось бы что-то менять. Но появились нюансы! Нюансы, через которые он не мог перепрыгнуть. Владимиру Петровичу подсказывали, как лучше себя вести, его же коллеги по службе. По-доброму, вежливо и очень настойчиво.
Фролов стал более самостоятелен, уйдя с действительной службы. Но уйдя, он по-прежнему работал на систему. Что называется, ничего личного и бывших не бывает! Владимир Петрович прекрасно понимал, что взаимодействие с коллегами не прекратится никогда. Это, впрочем, не удивляло и не беспокоило. Фролов больше думал о деньгах, которые успел взять у Уэлча. Деньги отдавать жалко. Владимир Петрович даже вспотел от этого. Ну, раз жалко, то и не отдам! Намутил Гóрдон — козлина! Пускай теперь домой едет! Фролов встал, чтобы пойти к Уэлчу и начать тяжёлый разговор. Но Джеймс остановил его.
Джеймс: Не торопитесь, уважаемый Владимир Петрович! У меня большая просьба моего шефа, кое-что сказать Гóрдону Уэлчу лично. Тет-а-тет.
Фролов снова сел в кресло. Он был бессилен. Такие просьбы равносильны приказу. Это Фролову можно не объяснять. Ну, как же всё перевернулось! Владимир Петрович смог только вздохнуть. Ему почему-то снова привиделся наглый рыжий кот. Тот мерзкий котяра, который медленно переходил дорогу. Вот и не верь в приметы! Сейчас Фролов видел всю ситуацию иначе. Ему не объяснили, что произошло у Алисы с Гóрдоном. Но, как выяснялось, у Алисы необыкновенно влиятельный покровитель. Давление на Гóрдона шло с самого верха. Шло настойчиво и невероятно жёстко. Видимо Уэлч разозлил кого-то слишком влиятельного, причём очень и очень сильно.
Гóрдон писал электронное письмо своему приятелю Уильяму. Решив расслабиться. Отдохнуть. День был довольно напряженный. Хороший такой, наполненный день. Уэлч откинулся на спинку кресла, положил ноги на стол. Закурил. Клавиатура от компьютера лежала на животе. Он расслаблялся и описывал приятелю какие в России девушки. Какие они красивые и легкодоступные. Печатал Гóрдон одной рукой и довольно шустро. В письме он хвалился, что пользуется особенным вниманием. Уильям тебе и не снилось, что тут творится! Немного денег, иностранный паспорт и все женщины прыгают к тебе в постель! Страна дикая, но тут, таким как мы, всё доступно. Приезжай, отдохнём. Гóрдон, конечно же, не стал писать про инцидент, случившийся с ним не так давно, пропустил, как неприятное исключение. В кабинете по-прежнему было тихо и спокойно, ведь он попросил секретаря не беспокоить его минут двадцать. Причём, ни для кого.
Когда открылась дверь, Гóрдон всё ещё находился под влиянием хорошего настроения. Неожиданно вошедший посетитель его сильно напугал. Как только Гóрдон понял кто к нему пришёл, то немедленно схватился за телефонную трубку.
Джеймс: Здравствуй, нудист! Наверное, охране звонишь? Они сейчас придут, не беспокойся, я их попросил чуток подождать, пока мы немного поговорим.
Гóрдон: Что вы тут делаете?
Джеймс: Да вот, пришёл попрощаться. Меня попросили передать то, что услышать тебе будет очень обидно и, возможно, даже больно. Во-первых, ты здесь ноль и тебя никто не любит! Короче, говно ты, Уэлч. А сегодня будешь ощущать это постоянно. И, кстати, привет тебе от Алисы. У неё сегодня крутая вечеринка, но ты туда уже никак не успеваешь. Да и ещё, тебе велели передать слово: Жопа! Не знаю зачем, но видимо, тут так принято.
Гóрдон, молча слушая Джеймса, набрал Фролова и вызвал к себе. Фролов появился немедленно, но один и без охранников. После чего, Джеймс неторопливо встал со стула и спокойно вышел из кабинета. Оставив напуганного Гóрдона и окончательно пришедшего в себя Фролова.
Гóрдон: Как это можно понимать?
Фролов: Неувязочка.
Гóрдон: Я же вам заплатил денег, а у вас, как это только вы выговариваете, чёрт возьми, неувязочка.
Фролов: Всё гораздо серьёзней, чем вы можете предположить. Я очень сожалею, но нашим деловым взаимоотношениям приходит конец. Вы кому-то перешли дорогу, Гóрдон. Кому-то чрезвычайно влиятельному. И это совсем не бизнес — это личное. Что-то вы там напутали в отношениях. А теперь о деньгах. Забудьте про них! Те деньги, которые вы мне дали, позволят вам беспрепятственно выехать из страны. И это, поверьте, обошлось вам очень дёшево. Очень! Да, и к просьбе уехать, пожалуйста, отнеситесь крайне серьёзно. У вас есть всего двадцать четыре часа. Хотя нет, уже меньше почти на час. Дальше действие ваших денег прекратится. И уже ничто, повторяю ничто вам не поможет.
Гóрдон: Вы понимаете, что говорите! Что значит уехать? Я гражданин свободной страны!
Фролов: Тут тоже свободная страна. Даже слишком свободная. Не испытывайте судьбу. С этого момента, я вам больше не помощник. Простите, но я сделал всё от меня зависящее. Если как-то смогу помочь с отъездом, обращайтесь.
Гóрдон: Я обращусь! В посольство своё обращусь, к журналистам обращусь! Я не позволю!
Фролов: Не поможет! Ничего тебе не поможет, дружище! Тут нет вашей юридической справедливости. Здесь действует только суд Божий. Хочешь — испытай! Но я, крайне не советую…
Фролов выдал неожиданную для себя фразу. Но высказав её, испытал некое облегчение. Гóрдон скрестил руки на груди и задумчиво сидел, глядя на открытую дверь кабинета. Он вдруг ощутил, что какая-то невидимая сила уничтожает всё, чего он здесь добился — всю его жизнь. Гóрдон нутром чуял, что нет