И как ни ломал голову, одно выходило – в поход на Византию идти, не на хазар, как Шуй и другие подговаривают, а на греков! Но здесь одной варяжской дружины мало, чтоб Царьград на колени поставить, надо Великую скуфь собирать. Варяги в том интерес имеют, Киев тоже, а остальные? Просто за князем вряд ли пойдут, это значило бы поставить под угрозу развала все, чего добился. Значит, все, кто пойдет, должны быть заинтересованы в походе, это возможно, если не просто дань поделят, от Византии полученную, но и ту, что потом будет, тоже делить надо. Олег до богатства не жадный, да и Византия богата, выдюжит, только князь, впервые так подумав, усмехнулся – Византию еще воевать надо.
Вот и не отпускала Олега мысль, как этот поход устроить так, чтобы и добыча была, и людей не терять.
В таком деле ему всегда помощь Раголда с его товарищами нужна, поплыли купцы с товарами на разведку, не просто торгуют княжьим добром, но и смотрят, расспрашивают, узнают…
Ночью по Киеву разнесся тревожный звук била – стража била набат, поднимая горожан с теплых сенных мешков на полатях. Вскинулись многие, било звучало не одно, били во всех концах.
Олег одним из первых выскочил из ложницы, словно и не спал вовсе:
– Что?! Пожар? Хазары?!
Ему навстречу попался гридень с побелевшим перепуганным лицом:
– Князь… там…
Олег тряхнул его за плечи своими большими ручищами:
– Что?!
Но молодой дружинник только махнул в сторону двора:
– Там…
Толку от него не было. Князь бросился на крыльцо и замер от увиденного, как и те, кто был во дворе. По всему небу над Киевом полыхал пожар. Но это был пожар небесный! Ничего не горело у людей на земле, а над их головами огненные столбы ходили, точно борясь между собой. Такого киевляне не помнили, всех обуяли ужас и восхищение одновременно. Всполохи горели стоймя самыми разными цветами, небо играло и переливалось. Постепенно во дворы высыпало все население Киева, люди стояли, задрав головы вверх, женщины ахали, прижимая руки к груди, мужчины почесывали затылки.
В одном дворе тоскливо завыла собака, ей ответила вторая в другом конце, потом третья… Горожан обуял ужас, животные воют не к добру, небесная красота грозила чем-то страшным.
Князь отправился на капище. Киевляне не удивились, куда, как не к волхвам, идти сейчас. По тому, что князь распорядился готовить животных для жертв, поняли, что дело плохо, гневаются боги! Гадали киевляне, за что. Живет князь по Прави, да и весь город тоже, зря никого не обижают… И все же ропот пошел по Киеву, что это Олегу за убийство Аскольда. Люди легко поддаются на такие речи, скоро город гудел, что князь-де не славянин, на капище на Горе все боги в ряд стоят, которому теперь жертвы приносить станет? Перуну? Так не воюет давно. Велесу? Святовиду? Который из них разгневался?
На все вопросы ответил сам князь. Олег вернулся с капища скоро, киевляне только успели собраться на вече. Мрачен был, чернее тучи Перуновой. Смотрел на собравшихся людей и думал, что стоит одному крикнуть, что боги гневаются на него, Олега, за Аскольда, и с горожанами не справится даже варяжская дружина. Напряжение нарастало, князь заметил, как Торлоп положил руку на рукоять меча, за ним еще несколько гридней. Олег сделал знак, чтоб убрали, и шагнул вперед. Его голос, и без того сильный, загремел, зарокотал над толпой. Олег использовал всю силу, сейчас князя-волхва должны услышать все! Сейчас или никогда! Если проиграет, то уйдет, но не как из Ново Града, тогда он успел вовремя понять, что пора дальше, а вообще в небытие.
И Олег заговорил о гневе богов, о том, что жертвы будут принесены всем, о том, что эти жертвы помогут обратить божий гнев на врагов славян… Говорил спокойно и уверенно, а внутри билась одна мысль, только бы не спросили… только бы не спросили…
Спросили. Из толпы раздался крик, что надо принести самые большие жертвы – человеческие…
Это было то, чего так боялся князь, но волхвы предупредили, что если киевляне потребуют, то придется. Мало того, это был более страшный выбор – Олег варяг – и жертвы будут варяжьи. Князю предстоял выбор между пришедшей с ним дружиной и теми, кто стоял сейчас вокруг. Дружина может не простить Олегу своих соплеменников – и тогда беда. Но и Киев может не простить. Волхвы обещали прекращение небесного огня, если Киев успокоится.
Раздумье было мгновенным. Князь кивнул, соглашаясь! Толпа ахнула, а Олег продолжил говорить, что киевляне, да и вся Русь чтят роту, что уже нет войн меж собой, что на славянских землях мир… И тут стоящие рядом люди зароптали. Князь не сразу разобрал, о чем, а поняв, вдруг… захохотал по своей привычке во все горло. Его люд ворчал, что давно не было сечи! Что это гневается Перун! Пришлось напомнить, значит, не было слез на глазах матерей и жен, что не оставались дети сиротами, а дома пустыми… Киевляне постепенно замолчали, они понимали, насколько прав князь, не убивали врагов, но ведь и сами не гибли в боях. Потом загудели снова, но теперь гул шел одобрительный.
– А Перун? Ему принесем самые богатые жертвы.
Весь день горели жертвенные костры больших и малых капищ по всей Руси, но ночью небесный огонь полыхал снова. И только на третью ночь по городу разнесся вздох облегчения – всполохи стали гаснуть и словно уходить в сторону греков!
В ложницу к Олегу заглянул Ростислав. Князь не спал, он беспокойно мерил шагами ложницу, сразу вскинулся:
– Что?
Ростислав довольно заулыбался:
– Уходит огонь, княже…
– Гаснет? – не понял Олег.
– Не-е, – замотал головой гридень, – уходит к грекам.
– Что? – Князь отодвинул его в сторону и бросился на крыльцо.
Ночь была ясная и морозная, снег под ногами даже посвистывал, дыхание вырывалось изо рта клубами пара, но на улицах и во дворах множество людей стояло, задрав головы и не замечая пощипывания мороза. Небесный пожар над Киевом и впрямь затихал, смещаясь в ту сторону, где лежал за степями и горами Царьград.
Олегу хотелось крикнуть: «Наконец-то! Вот оно!» Но он только облегченно улыбнулся и озадаченно поглядел на людей у костров и во дворах:
– Не померзли бы…
Ответил довольный Торлоп, он тоже стоял без шапки, задрав голову:
– Ничего… не померзнут!
К утру обмороженных оказалось немало, хотя никто не жаловался.
Пожара в небе над Киевом больше не было, но жертвенные костры горели еще долго. А князь снова собрал горожан и объявил, что боги приняли жертвы и что действительно пора собирать Великую скуфь для большого похода. Правда, куда пойдут, не сказал. Но сейчас все пошли бы куда угодно, люди поверили, что Олег и впрямь волхв, он смог умилостивить богов и погасить небесный костер. Тот хотя и был красив, его всполохи переливались всеми цветами радуги, но боязно видеть такое в небе.