что за фаэтон, куда ты летал-то?
Шурка вздохнул с тяжестью на душе и поняв, что этой… тоже придётся объяснять очень долго.
– Пойдём обедать, я тебе потом, как-нибудь расскажу.
Шуркина мама в этот раз не пошла обедать с ним вместе, она в это время беседовала с заведующим отделением Ибрагимовым Болатом Имрановичем.
– Лидия Александровна, хочу Вас уведомить, что обследование, скорее всего, затянется на пару недель, мы обратились к специалистам и НИИ им. Склифосовского в Москве и ещё к профессору Махалину из Новосибирска, а они смогут приехать только не раньше следующего вторника.
– А что вы хотите у них выяснить. Нам до сих пор не понятно, что с Сашей творится, что означают эти его видения?
– Вы поймите и нам это не понятно. Мы обследовали состояние его организма, в этом у нас никаких сомнений нет, он абсолютно здоров. Но мы хотим убедиться в том, что с его психикой так же всё в порядке. Я предполагаю, кстати, и наш психиатр со мной согласен, что у него нечто вроде снов наяву. Это до сих пор практически никем не исследованные симптомы. Нам всем настолько мало об этом известно, что делать окончательные выводы преждевременно, но будем надеяться, что специалисты из Москвы и Новосибирска, что-то смогут нам прояснить.
– Что же, будем ждать из Москвы и Новосибирска.
– Да, кстати, когда мы общались с ними, они решили выезжать незамедлительно, как только распределят неотложные дела. Вы не против подождать немного?
– Единственное, надеюсь, что хотя бы с их помощью что-то выясниться.
– Мы тоже на это надеемся. Кстати, если вы захотите, то сможете на время уехать домой, до встречи с врачами, ещё достаточно времени. Я дам вам с сыном свою машину, вот только обратно сюда вам придётся добираться самостоятельно.
– Да, наверное, мы поедем домой, а в воскресенье вернёмся снова.
– Вот и прекрасно, договорились. Завтра с утра можете ехать, а сегодня я попрошу вас с сыном ещё раз прийти на собеседование, мы вас будем ждать в 16 часов в моём кабинете на втором этаже. Мы там будем вчетвером, просто побеседуем, чтобы получше подготовить Сашу к приезду Московского и Сибирского врачей. Да, вот ещё что, у нас на обследовании была ваша землячка, Наташа Соколова, у неё обследование закончено, я попрошу вас взять её с собой.
– А, Наташенька, конечно же, возьмём, они с Сашей в одном классе учатся. Как её здоровье?
– У неё тоже всё в порядке, было подозрительное кишечное обострение, теперь хорошо.
Лидия Александровна ушла, а заведующий вызвал к себе лаборанта Лаборант Зосину Марту Алексеевну. Та появилась быстро, держа в руках свою обычную серую общую тетрадь, в которую подробно записывала всё что ей поручали сделать и всё что она уже успела за рабочий день. Как обычно вежливо, войдя в помещение, она спросила:
– Вызывали, Болат Имранович?
– Проходите, Марта Алексеевна. Я Вас вызвал по поводу Макарова Саши. Скажите, у него все анализы взяты?
– Нет не все, на кишечную палочку не брали.
– Ладно, думаю этого не понадобиться. Скажите, как у него с давлением. Он перенёс очень серьёзный стресс, нет ли каких либо срывов, понижения или резкого возрастания давления. Это вполне было бы возможно, как результат испуга.
– Нет, Вы знаете, он у нас больше суток, я давление мерила четыре раза, даже когда он был весьма активен. Норма и ни на йоту не отклоняется. Зрачки в норме, цвет кожи без видимой пигментации, я считаю, что он здоров.
– Это хорошо, я Вас понял, будьте добры, пригласите ко мне лечащих, нам с ними нужно ещё разок посоветоваться.
Болата Имрановича сильно беспокоило то обстоятельство, что симптомы болезни или расстройства психики полностью отсутствуют. Казалось бы, радоваться нужно за мальчишку, здоров ведь. Но, он почему-то начал считать, что отсутствие у врачей информации о проявлениях его заболевания временное. Почему он так считал, не понятно, просто некое предубеждение. Он думал, что эти самые симптомы вполне реально могут проявиться в самый неподходящий момент. И что тут говорить он, как руководитель отделения, в котором обследовался Александр, немного перестраховывался. Он не был, как говорят, буквоедом, но всё одно боялся, что его подчинённые что-нибудь просмотрели или в чём-то ошиблись. Такое положение дел его очень сильно терзало. Когда к нему пришли одновременно и невролог Акимов, и психиатр Акименко, он начал разговор с ними именно об этом.
– Пётр Георгиевич, что скажете о нашем маленьком пациенте, что нового?
– Ничего нового сказать не могу. Я провёл три часа в нашем архиве, ничего подобного не обнаружил. Ещё я позвонил в Орёл, своему старому коллеге. Он давно заведует областным отделением невралгии, так вот он, как и мы, ничего припомнить не смог, хотя высказал уверенность, что это наверняка безопасно для самого пациента. Он сказал мне, что сталкивался с приступами судорог у пациентов, эдакое последствие в результате стресса. Это он готов прокомментировать, а космическое спокойствие, как результат испуга, он прокомментировать не в состоянии.
– А что он сказал не о космическом спокойствии, а о космических полётах нашего пациента?
– Он не поверил. Он думает, что это обычные галлюцинации, которые лечатся режимом и детскими играми. Другими словами пройдёт время, он по-детски заиграется и всё забудет.
– Вот если бы это можно было бы вписать в эпикриз… Поиграет и забудет… Посмотрим… А что у Вас Виктор Афанасьевич.
С тяжёлым предчувствием на сердце перевёл он свой взгляд на молодого психиатра.
– У меня есть кое-что. Вот интересная статья: «В отличие от привычных снов, которые снятся нам ночью, когда мы спим, сон наяву не возникает, когда мозг отключился от реальности. В этом и заключается разница. При сне наяву глаза остаются открытыми, а тело расслаблено до такой степени, что окружающая обстановка для него неважна. Но при этом мы осознаем реальность происходящего и вместе с этим видим галлюцинации. Мысли в такие моменты не контролируются мозгом, поэтому во сне иногда появляются странные люди и невозможные явления. Почти все люди, которые пробовали на себе это явление, остались недовольны результатом. Они испытывали страх и тревогу, а после завершения сеанса они чувствовали усталость и нервозность, испытывали головную боль. После пробуждения некоторые опять засыпали, но теперь уже почти на сутки. Эти люди не хотят возвращаться к опытам со сновидениями. Но есть и те, которым интересно провести на себе данный эксперимент. Никто заранее не угадает, что вы испытаете во время сна наяву. Но это и делает его интереснее.»
– И что Вы хотите сказать этой статьёй?
– Это ещё