Читать интересную книгу Компетентность в современном обществе - Джон Равен

Наша критика Спенсеров не является плодом узкотеоретических, кабинетных рассуждений. Этой проблемой мы сами интенсивно занимались в течение полутора десятков лет, прошедших со времени публикации моей книги, и именно на этом я и хочу сейчас остановиться.

Но сначала стоит высказать несколько критических замечаний в адрес Баррета и Депине (Barret and Depinet, 1991). Эти авторы заявили, что общественное движение, отстаивающее идею компетентности, не ставило перед собой целей найти способы выявления компетентностей высокого уровня, разработать методы их оценки и доказать, что эти измерения имеют большую прогностическую валидность, чем традиционные тесты.

На самом деле их заявление во многом справедливо. Как было сказано выше, до сих пор отсутствует адекватное представление о природе тех внутренне мотивированных качеств, которые и формируют компетентность. Отсутствуют и простые в применении измерения: мы все еще зависим от проективных тестов и поведенческих событийных интервью.

Однако критические высказывания Баррета и Депине весьма двусмысленны и мало способствуют продвижению вперед. Они не поняли, за что нужно критиковать общепринятую психометрическую парадигму и альтернативные оценочные системы (проективные тесты/поведенческие событийные интервью). Они не поняли, что продвижение идеи компетентности невозможно без разработки соответствующей системы ее оценивания. Они не поняли опасностей и деструктивной природы построенной на «способностях» авторитарной, иерархичной структуры организаций. Они не поняли социологических (в отличие от психологических) причин того, почему «тесты способностей» предсказывают достигнутый и удерживаемый профессиональный уровень (более подробное обсуждение этого вопроса см. в кн.: Raven J.С, Raven J. and Court, 1994/1998). Они не поняли, почему никому еще на основе того, что способен сделать индивид в той или иной профессиональной среде и что делают при этом остальные люди, не удалось выработать значимых индексов прогностической валидности (см. Messick, 1989), за исключением «грубых», почти этнологических данных, полученных в ходе исследования отдельных случаев (Raven J.C. etal., 1994/1998).

Наиболее огорчительным является, однако, то, что отсутствие адекватного ответа на критику Баррета и Депине показывает, что не только Баррет и Депине не понимают этих вещей: большинство из тех, кто занимается проблемой компетентности, также не в состоянии понять важнейшие для ее разработки вопросы.

Наши исследования барьеров на пути эффективного обучения

Как мы видели в главе 10, на пути реформирования образования стоят глубоко укоренившиеся и не совсем очевидные барьеры, которые не могут быть преодолены просто на основе «здравого смысла». Справедливость этого замечания была подтверждена Шон и Арджирис, которые на протяжении не менее чем 15 лет – и без особого успеха – боролись за внедрение в программу формального профессионального обучения предметов, призванных развивать необходимые на работе виды компетентности (Schon, 1987). Как отмечалось в главе 10, большинство самых важных барьеров на пути эффективного обучения образуется из системы ценностных ориентации, выявленных у учащихся и их родителей. Воспитание компетентностей высокого уровня требует создания множества разнообразных, индивидуализированных образовательных программ проектного типа. Управление этими программами создает огромные трудности для учителей. Еще более трудной задачей является заставить учащихся и родителей уважать тех, кто придерживается совсем иной структуры ценностей и приоритетов. Атмосфера новаторства зависит от сбалансированности действий большого числа людей, многие из которых имеют взаимоисключающие мотивы и интересы. Для того чтобы успешно преодолевать трудности, которые вносит в процесс обучения подобное разнообразие ценностей и приоритетов, необходимо создавать широкое разнообразие возможностей, удовлетворяющих людей с различными ценностями и приоритетами, прогнозировать кратковременные и долговременные последствия реализации этих возможностей как для отдельного человека, так и для общества, и снабжать подобной информацией официальные структуры, чтобы они смогли на ее основе сделать разумный выбор. Создание атмосферы новаторства, нужной для возникновения широкого спектра возможностей в каждой организации или объединении, предоставление каждому условий для его справедливой оценки, стимуляция дискуссий между теми, кто проводит оценивание на основе различных допущений и приоритетов, снабжение заинтересованных структур этой информацией и предание ее гласности – всю эту работу могут сделать только государственные служащие. К сожалению, те требования, которые мы предъявляем сейчас к государственным служащим, их должностные инструкции и те системы оценки качества труда, которые к ним применяются, отнюдь не предназначены для подобного вида работы. Все это нужно подвергнуть очень серьезным изменениям, чтобы государственные служащие делали именно ту работу, которая на самом деле необходима. Но, по-видимому, еще более серьезные проблемы возникают из-за того, что информация, необходимая государственным служащим и позволяющая делать свободный выбор учащимся и их родителям, идет в обход традиционных форм подотчетности через представительные коллегии, которые часто считают сердцевиной демократического процесса.

Получается (см. подробные аргументы в кн.: Raven, 1994), что эффективность государственного обеспечения на самом деле – и это весьма удивительно – напрямую зависит от эволюции новых форм бюрократии и демократии. Она зависит от организации разнообразных широких экспериментов, от всесторонней оценки желательных и желаемых, прогнозируемых и неожиданных последствий введения тех или иных альтернатив и от принятия законодательных решений на основе сделанных по результатам экспериментов выводов.

Из нашего обсуждения становится ясно, что исходная точка осуществления реформ в сфере образования смещается даже на один шаг назад по сравнению с той, на которую нас ориентировало сказанное в последнем параграфе. Это связано с экспериментами, которые приведут к эволюции нового экспериментального обучения и системы управления обществом. Широкое экспериментирование в этой области – и только такое экспериментирование – позволит разработать новые учебные планы, новые системы оценивания и новые способы взаимодействия между образовательными институтами и обществом, необходимость в которых ясна уже очень многим.

Отметим, что наши рекомендации основаны на специфическом понимании системных процессов, отвечающих за то, что происходит в образовании, и помогают понять, как надо воздействовать на эти процессы, чтобы способствовать непрерывным эволюционным преобразованиям. Это прямо противоположно общепринятому убеждению, что мудрые люди, сидящие в комитетах, могут знать, что должно быть сделано, и давать другим четкие указания, как они должны действовать. Как отмечал еще Адам Смит, эта широко распространенная точка зрения, всплывающая в нашем сознании всякий раз, когда мы начинаем думать о способах принятия политических решений, является полным абсурдом. Просто невозможно знать наперед, что случится, когда деятельность, начавшаяся в одном месте одним человеком или группой людей, встретится с результатами деятельности других людей или групп. Выражение «принимающий мудрые решения» – это оксюморон, умная глупость. Что нам действительно нужно, так это создать систему, которая непрерывно экспериментирует, обучается на основе собственных проб и ошибок, корректирует свои действия и инициирует новые формы активности.

Обучающееся общество и сохранение стабильности

Вывод, который был сделан чуть выше, может быть переформулирован в призыв к эволюции общественного экспериментирования, систем образования и управления, которые будут работать лучше, чем существующие формы государственного управления. Итак, почему бы не поддержать рекомендованный Смитом рыночный механизм? Смит открыто пропагандировал рыночный механизм, базирующийся на социальном экспериментировании, обучении, информационном обеспечении и системе управления, которая работала бы без «мудрецов». Но этим его представление о данном рыночном механизме не ограничивалось. Он описывал в общих чертах систему, которая обучается и организуется сама по себе, без участия в ней особой категории людей, обязанных обладать полными и глубокими познаниями о ее работе. Суть не только в том, что логически невозможно знать все самое необходимое и важное, но и в том, что всю доступную на данный момент релевантную информацию невозможно концентрировать даже в головах небольшой группы людей. Иллюзию подобной концентрации поддерживают только отдельные исключительные примеры. Следовательно, вопреки расхожему мнению, за последние несколько лет было утеряно больше знаний, чем за всю предыдущую историю человечества. Например, мы не сохранили многое, что было известно о том, какие семена лучше всего подходят для того или иного сельскохозяйственного региона. Реальность в том, что мы обладаем множеством разрозненных фрагментов неполной и обычно неточной информации, относящейся к разным аспектам одной и той же проблемы и рассматривающей ее под разными углами зрения. Это то, что мы имеем, и по-другому и быть не может. Рыночный процесс ориентирован на то, чтобы каждому был открыт доступ ко всей имеющейся информации. Если у людей появится возможность увидеть результаты своих действий, то они будут в состоянии инвестировать свой капитал или проголосовать за эти результаты своими деньгами или своими ногами. Отметим, что при этом они смогут высказать свое мнение одновременно по множеству самых разных вопросов. Когда результаты прежде не связанных между собой действий придут в соприкосновение, то это приведет к таким последствиям, которые нельзя было раньше даже представить. Даже в случае неудачи какого-либо эксперимента – например, из-за банкротства его участника – весь накопленный в его процессе опыт будет сохранен и использован.