Читать интересную книгу Взгляни на дом свой, ангел - Томас Вулф

— Как раз тот, кого я искал,— сказал брат Смоллвуд.

В молчании они несколько секунд обменивались рукопожатием. Молчание было довольным.

— Именно это,— с серьезным юмором заметил Гражданин,— как мне казалось, Великий Американский Народ говорил мне в трех случаях.

Это была его излюбленная шутка, налитая мудростью, умягченная годами и все же столь для него характерная. Глубокие складки его рта разошлись в улыбке. Наш наставник — прославленный, спокойный, мертвый.

Мимо кошачьей походкой на резине прошел, покинув длинную сумрачную книжную лавку, профессор Л. Б. Дуни, директор школы № 3 на Монтгомери-авеню. Он холодно улыбнулся им, сузив в буравчики глаза за толстыми стеклами очков. Из его кармаиапредательски выглядывала обложка «Нью Рипаблик». Худой веснушчатой рукой он прижимал к боку новенькие издания «Великой иллюзии» Нормана Энджела и «Старинной обиды» Оуэна Уистера. Пожизненный сторонник союза двух англоязычных (sic!) наций, вдвоем победоносно утверждающих мир, истину и праведность, благодетельно, но твердо главенствуя над прочими безответственными элементами цивилизации — он прошел, католичнейший человек, радостно посвятивший себя доблестным дерзаниям духа и спасению человечества. О да!

– Как вам и вашей почтенной супруге правится Страна Небес? — спросил преподобный Джон Смоллвуд.

— Мы сожалеем только о том,— сказал Гражданин, –что наше пребывание тут измеряется днями, а не месяцами. Нет — годами.

Мистер Ричард Гормен, двадцати шести лет, репортер «Ситизен», быстро шагал по улице, задрав гордый холодный газетный нос. Его жесткогубая самодовольная улыбка угодливо одрябла.

– А-а! Дик!—сказал Джон Смоллвуд, ласково сжимая его руку и стискивая его локоть.— Как раз тот, кого я искал. Вы знакомы с мистером Брайаном?

– Как коллеги-газетчики,— сказал Гражданин,— Мы с Диком были близкими друзьями уже… сколько именно лет, мой мальчик?

— Три года, сэр,— сказал мистер Гормен, мило краснея.

– Жаль, вы не слышали, Дик,— сказал преподобный Смоллвуд,— что нам сейчас говорил мистер Брайан. Наши добрые горожане возгордились бы, узнай они это.

– Мне хотелось бы взять у вас еще одно интервью до вашего отъезда, мистер Брайан,:— сказал Ричард Гормен. – В городе говорят, что вы, возможно, в будущем поселитесь у нас.

На вопрос репортера «Ситизен» мистер Брайан ответа не дал, отказавшись подтвердить или опровергнуть этот слух.

— Возможно, я в дальнейшем смогу сказать что-то болee определенное,— заметил он с многозначительной улыбкой,— но в настоящий момент мне приходится удовлетвориться заявлением, что, будь в моей власти выбрать себе место рождения, я не мог бы отыскать более прекрасного места, чем этот край чудес природы.

Земной Рай, по мнению Гражданина.

— В свое время я много путешествовал,— продолжал человек, которого великая партия трижды избирала своим кандидатом на получение высшего дара, вручаемого народом. — Я странствовал от лесов Мэна до омываемых волнами песков Флориды, от Гаттераса до Галифакса и от вершин Скалистых гор до равнин, где Миссури мчит свои бурные воды, но мне довелось увидеть лишь немного мест, которые могли бы сравниться с этим горным Эдемом, и ни одного, которое его превзошло бы.

Репортер делал быстрые пометки в своем блокноте. Мощные валы риторики приносили ему на своих гребнях годы былой славы — великие утраченные дни первого крестового похода, когда бароны денежного мешка трепетали перед тенью Золотого Креста и Брайан! Брайан! Брайан! горел над страной, как комета. Когда я еще не был стар. 1886 год. О, горькое «еще», твердящее, что юность миновала.

Предвидит Зарю Новой Эры. Когда репортер начал более настойчиво расспрашивать мистера Брайана о его дальнейших планах, он сказал:

— Мое время на много месяцев вперед будет полностью занято выступлениями, которые мне предстоит сделать по всей стране во имя ведущейся мною борьбы за сокращение колоссальных вооружений, каковые составляют главное препятствие к воцарению мира на земле и во человецех благоволения. А потом — кто знает? — сказал он, блеснув, своей прославленной улыбкой.— Возможно, я вернусь в этот прекрасный край и начну мою жизнь здесь, среди моих друзей, как тот, кто честно сражался во имя благого дела и заслужил провести закат своих дней, не только узрев пределы счастливой страны Ханаанской, но и вступив в нее.

На вопрос, может ли он назвать точное время, когда он намерен уйти на покой, Гражданин дал характерный для него ответ, процитировав следующие прекрасные строки Лонгфелло:

Когда свернут войны знамена,Военный смолкнет барабанВ Парламенте Людского Рода,В Союзе Мировом всех стран.Магическая клеточка музыки — электрическое пианино в неглубоком, выложенном изразцами фойе «Аякса», любимого кинематографа Алтамонта, смолкло с жестяной резкостью, секунду зловеще жужжало и без всякого предупреждения заиграло вновь. Путь далекий до Типперери. Мир содрогался от топота марширующих людей.Мисс Маргарет Бленчерд и миссис Ч. М. Макриди, занаркотизированная жена фармацевта, которая, как свидетельствовала белая рыхлая ткань ее лица, и блестящая одурманенность широких зрачков, слишком часто медвяную пила росу, вышли из кинематографа и повернули к аптеке Вуда.Сегодня показывает – «Вайтограф»—Морис Костелло и Эдит М. Стори в «Бросьте спасательный канат».Мимо в соломенной шляпе, которую он носил зимой и летом, подергиваясь, выворачивая внутрь искалеченную ногу, выпучив глаза, прошел Уилли Гофф, торговец карандашами: крупная голова идиота болталась на жилистой шее. Пальцы его высохшей руки были окаменело обращены к нему — они манили его, прикасаясь к нему, пока он шел жесткими рывками, как жуткая пародия на чванство. Из грудного кармана его аккуратно перепоясанной норфолкской куртки буйным пятном свисал носовой платок с сине-желто-малиновым узором, широкий отложной шелковый воротник, расчерченный красными и оранжевыми полосками, цвел поперек его узких плеч. На лацкане — огромная красная гвоздика. Его худое личико под выступающим шарообразным лбом непрерывно ухмылялось, навсегда пропитанное широкими, плещущими, откатывающимися, возвращающимися идиотскими улыбками. Ибо, проживи он хоть тысячу лет, его настроение ни разу не омрачилось бы. Он что-то восторженно шепелявил всем встречным, и они отвечали ему сочувственными усмешками, а у аптеки его громкими возгласами и смехом приветствовали молодые люди, околачивавшие возле фонтанчика. Они шумно сомкнулись вокруг него, и, хлопая по спине, потащили к фонтанчику. Очень довольный, он смотрел на них радостно и благодарно.Что пьешь, Уилли? — спросил мистер Тобиас Поттл.Мне кока-колу,— сказал Уилли Гофф ухмыляющемуся газировщику.— Кока-колу с лимонным соком.Пэдж Карр, сын политического воротилы, радостно захохотал.

— Хочешь кока-колу с лимонным соком, а, Уилли?— сказал он и изо всех сил хлопнул его по спине. Его толстое глупое лицо посерьезнело.

— Возьми сигарету, Уилли,— сказал он, протягивая Уилли Гоффу.

— Чего налить? — спросил газировщик Тоби Поттла.

— Мне тоже кока-колу.

— Я ничего не буду,— сказал Пэдж Карр. Напитки, что благородно пьянили их, не затмевая разум.

Пэдж Карр подмес зажженную спичку к сигарете Уилли Гоффа и медленно подмигнул Брейди Чэлмерсу, высокому красивому малому с черными волосами и длинным смуглым лицом. Уилли Гофф затянулся своей сигаретой, раскуривая ее сухими, чмокающими губами. Он закашлялся, вынул ее изо рта и неуклюже зажал между; большим и указательным пальцами, с любопытством на нее посматривая.

Они прыснули, и смех их запутался и исчез в клубах табачного дыма; они захлебывались — наглец, лакей и конюх.

Брейди Чэлмерс осторожно вытащил пестрый платок Уилли у него из кармана и показал остальным. Потом аккуратно сложил его и засунул обратно.

— Для чего это ты расфрантился, Уилли?— сказал он.— Идешь на свидание со своей девочкой?

Уилли Гофф хитро улыбнулся.

Тоби Поттл выпустил из ноздрей великолепную струю дыма. Ему было двадцать четыре года — безупречный костюм, напомаженные белокурые волосы, розовое от массажа лицо.

— Не скрытничай, Уилли,— сказал он ласково, негромко.— У тебя же есть девушка, верно?

Уилли Гофф самодовольно оскалился. У дальнего конца стойки Тим Маккол, двадцати двух лет, который все это время медленно выдавливал зажатые в кулаке кубики льда в глубокие защечные мешки, внезапно уронил голову, обрушив радужный, дробный град на мраморную доску.

— У меня их несколько,— сказал Уилли Гофф.— Может же человек поразвлечься, верно?

Раскрасневшись от пронзительного звенящего смеха, они заулыбались, заговорили почтительней, сняли шляпы перед мисс Тот Уэбстер, мисс Мэри Макгроу и мисс Мартой Коттог, старейшими членами местного кружка золотой молодежи. Они потребовали музыки покрепче, вина погромче.