было сбыться. Из зала, где находилась девушка, вдруг послышался шум и крики. Такая обстановка уже не благоприятствовала встрече, которую я так долго ждал.
Надо было срочно разогнать шумных посетителей, из-за которых встреча могла не состояться или отложиться на неопределённый срок, как вдруг я осознал, что голос Анны тоже вплетался в это безобразие. Она оказалась замешана в каком-то конфликте. Злой рок решил, что мы с ней всё-таки должны были встретиться.
Анна находилась в кафе с какой-то подругой, а шум поднялся из-за того, что к ним клеились какие-то местные ухажёры. С одной стороны, я не должен был вмешиваться и пустить всё на самотёк, Знал, что за мной следят, но агрессивный настрой парней мне не понравился. Вряд ли девушкам удалось бы выйти из конфликта без потерь. Администрация кафе не выручку не приходила — мне пришлось вмешаться. Как только я подошел, конфликт рассосался сам собой. Местные парни, почувствовав распространяющуюся от меня ауру хищника, быстро ретировались, даже не пришлось применять силу, но я не ожидал другого конфликта, который разгорится между мной и Анной.
Надо было сразу уйти, но меня не отпускал сладкий фруктово-ягодный запах, исходивший от её тела и вплетающийся в него запах страха. Девушка выглядела немного напуганной. После всего, что я с ней сделал, это не удивительно, но она смотрела прямо, даже с вызовом. На некоторое время я завис, удивляясь её стойкости. Мелкая, худая, как тростинка, с явно выделяющимся животом. Где в этом тщедушном существе помещался её своенравный характер? Упрямо воспротивилась совету покинуть Омск и уехать далеко отсюда. Давно уже пора было понять, что эта девушка делала всё наоборот, вопреки здравому смыслу. Но в шок меня повергло не это — не ожидал, что она снова станет говорить о своих чувствах. Чувствах ко мне. Отвратному кровососу! Она всё ещё любила меня. Я же всё сделал, чтобы эта больная привязанность завершилась. Чтобы она ненавидела меня. Анна думала совершенно по-другому.
Невозможно! Я постарался напугать её ещё больше, говорил с ней холодно, даже жёстко, но Анна умудрилась даже вывести меня из себя, чего со дня рождения новой сущности больше не случалось. Подумать только — она посмела предложить свою кровь! Вожделенную жидкость, ставшую моей манией. У меня в голове что-то переключилось. Я почувствовал гнев! Эта строптивая тщедушная девчонка умудрилась меня достать! Она не понимала, наверное, что сама лезла в капкан.
Её кровь это всё, чего я хотел больше всего на свете. Я готов был даже укусить, чтобы почувствовать её вкус, тем более, что она предлагала сама. Сама! Ненормальная! В этот момент она представляла собой маленького тореадора, машущего красной тряпкой перед огромным разъярённым быком. Вампирская сущность не видела никаких препятствий. Мне едва хватило сил сдержаться!
Постоянно слыша бешеный стук её сердца и маленького сердечка под ним, убедил себя, что в любом случае надо держаться от неё на расстоянии, ведь мог наступить момент, когда я не смогу устоять против соблазна крови. Я решил раз и навсегда освободить девушку от болезненной привязанности ко мне. Внушение, которому поддавалась большая часть людей, на которых оно было протестировано, на ней конечно не сработало. Но с подругой получилось и она вовремя увела Анну из кафе, как мне тогда показалось.
Я знал, что наша случайная встреча стала достоянием сразу нескольких наблюдателей, что за мной следили, но не предполагал, что она настолько затянется и раскроет некоторые детали обо мне и даст, за что зацепиться. Я сделал всё возможное, чтобы оградить Анну, но стопроцентно защитить не смог — в тот же день девушке не удалось вернуться в общежитие, и она была втянута в непонятные вампирские игры.
Глава 42. Приём у вампиров
Александр
В ВИП-зале меня ожидал посланник, который должен был проводить к месту реальной встречи с кощеями. Мне предложили сесть в красивый дорогой "Порше" и повезли на окраину, где располагались дорогие особняки владельцев этого города, самых богатейших людей и как оказалось вампиров, которые жили почти как люди, ничем не выделяясь. "Порше" въехал во двор большого двухэтажного особняка, почти дворца, огороженного высоким забором. Перед домом, невидимый через сплошную ограду, располагался огромный двор, красиво оформленный ухоженными хвойными растениями и застывшими в позах, символизирующих охоту, выслеживание добычи, нападение, каменными изваяниями хищных птиц и зверей. На заднем плане располагались подсобные помещения не слишком бросающиеся в глаза, за ними заснеженный сад. Особняк и прилегающие к нему земли занимали площадь наверное в целый гектар. Двор был расчищен от снега. По периметру выстроилась охрана. Невдалеке сновала прислуга. Выйдя из машины, которая двинулась дальше и вырулила к гаражам, в сопровождении парочки упырей я направился к встречающим.
На пороге меня ожидали собственно владельцы особняка, хозяин с хозяйкой, на первый взгляд ничем не отличающиеся от людей, но это были высшие вампиры. Об этом я догадался по их великосветскому безупречному поведению, словно они всю свою жизнь провели в обществе королей, и ауре силы, исходящей от них. Они представились Эдуардом и Евой Ковальскими, вели себя со мной предельно вежливо и подобострастно. Извинились, что не сразу меня пригласили, сославшись на то, что только что вернулись из Москвы. В их поведении чувствовалась едва заметная фальшь, словно ядовитые пауки, плетя свою липкую паутину, пытались опутать жертву чарами, из которых она уже никогда не выберется. Вампиры вели какую-то свою игру. Сделав вид, что ничего не понял, благосклонно принял их фальшивую вежливость и продолжил знакомиться с остальными монстрами.
Мне представили других членов вампирского высшего общества: главу омского клана Зильбер Вениамина и его супругу Софию, а так же других менее важных представителей, имена которых не было нужды запоминать. Все представлялись с небольшим поклоном, что меня начинало напрягать. Преувеличенная учтивость и благовоспитанность чудовищ выглядела неуместно. Как бы ни было неуютно, я продолжил играть роль недалёкого избалованного мажора. За два месяца разгульной жизни я много раз наблюдал за поведением золотой молодёжи, перенимая их повадки, учась вести себя соответственно среди владельцев мира сего. За такую разнузданность я бы схлопотал от деда или от отца, а может от своих школьных учителей, но здесь мне замечаний никто не делал, как будто я имел право вести себя именно так, высокомерно и вальяжно, словно я тоже был хозяином жизни. Я не стал париться по этому поводу, а наоборот, вёл себя так, словно имел право на такое уважительное и понимающее к себе отношение со стороны высокородных.
Меня, как и