Читать интересную книгу Камикадзе на прогулке - Олег Кукса

Начинала эдаким передвижным медгоспиталем — меня даже не пускали на линию огня. Да и выглядела я тогда на несколько лет меньше, чем следовало бы по человеческим меркам. Но к этому за несколько десятилетий деятельности гроллов в Федерации уже привыкли. Наоборот — это означало, что я, как и другие жертвы гроллов, генетически модифицирована настолько, что от моей помощи будет толк. Дай только время перейти энергоматрице во взрослую фазу.

Но тогда, в это грозное время — чтобы выйти за пределы форта, нужно было уметь постоять за себя. Поэтому я так была рада, когда Пабло Каррера, командир штурмового отряда и гарнизона Двадцать Пятого форта, принялся, наконец, за мое воинское образование.

До сих пор с ужасом вспоминаю мое первое сражение, когда шаттлы ренегатов, обнаружившие сканерами наш штурмовой отряд в ущелье, атаковали нас. Мы-то думали, что это шаттлы гроллов Турхат, наблюдающих за развернувшимся конфликтом, но осознали свою ошибку лишь тогда, когда на нас посыпались первые ракеты и энергонные залпы. Командира штурмового отряда, пытающегося вызвать копов Турхат по видеофону, разорвало на куски рядом со мной точечным залпом — видимо, гроллы сканерами засекли видеофон Дальней Связи. Я считала его Печать Силы, а затем еще и еще… Я одурела тогда от двух десятков Печатей Силы моих боевых товарищей, гибнущих на моих глазах. Одурела от вида людей, горящих как факелы, падающих замертво на обугленную землю. Все мы оглохли от первых же залпов ракет, часть из которых энерговоинам не удалось сбить, и они разорвались в наших рядах. Я чудом выжила, да еще и прикрыла своим Небесным Куполом множество солдат от взрывов ракет, пока Омеговцы сражались с шаттлами.

Потом мне сказали, что половину шаттлов сбила я.

Глупость какая-то — я все это время стояла с зажмуренными глазами и орала от страха, как очумелая. На что мне ответили, смеясь, что я орала так громко, как зарезанный поросенок — что даже шаттлы не выдержали этого визга и свалились на землю.

Шутка, конечно — в штурмовом отряде, теперь уже Пабло Каррера, принявшего командование, было несколько сильных энерговоинов из Омеги. Они, небось, шаттлы и завалили, пока я чуть не обделалась со страху.

Но если они эту бойню называют войной с Рейдерами, то я не подписывалась на то, что нас вместо Рейдеров будут атаковать шаттлы и боевые роботы гролловского производства. И эта жуткая бойня наложила на меня свой отпечаток — в первое время мне было жутко страшно, когда начиналось сражение. Когда в сотне-другой метров от тебя идет бой не на жизнь, а насмерть. Я была рада, что на мою, маленькой девчонки-подроска, трусость и трясущиеся руки, никто не обращает внимания. Поэтому телохранители из армии Корто, с красными крестами-повязками медиков у плеча, даже поддерживали меня морально, успокаивая. Мол, так и должно быть — но куда деваться-то?

Я не хотела быть обузой в бою, но пока была. Зато, после боя, спасала от смерти десятки умерших и умирающих солдат Федерации, исцеляя их. За это меня ветераны Корто и полюбили. Даже прозвали Пчелкой за мое трудолюбие и самоотверженность. Им было наплевать на то — трясутся там от страха мои руки или нет. Главное, что я хорошо делала свое дело, как Мастер-Целитель. Потому что полевых Мастер-Целителей, вызвавшихся добровольцами на линию фронта, можно было пересчитать на пальцах одной руки.

Подробнее — 2 ур. 59

Классическое военное образование Проводника в Академии, конечно, было неплохим, но его-то я как раз, считай, и не получила — меня еще ребенком взяли в оборот и прогнали по ускоренному курсу на Медицинском Факультете. В надежде на то, что я как можно быстрее стану за операционный стол.

Исключение составляли только военные спецкурсы генерала Устинова, на которых я научилась толково стрелять из снайперки и работать со взрывчаткой. Но это, знаете ли, совсем иной род деятельности, о котором я бы не хотела распространяться даже среди своих друзей. Но Устинов брал в оборот всех перспективных диверсантов, и его очень заинтересовала моя способность вовремя смыться, проломившись под землю без всякой Зоны Перехода. Полезно, знаете ли, когда находишься на территории противника и выполняешь там кое-какие порученьица министерства Обороны Федерации.

Но среди выпускников национальной Академии Нового Киева энерговоинов было на два-три порядка больше, чем хирургов-Проводников. О Мастер-Целителях я уж и не заикаюсь. Нас можно было пересчитать поименно, за всю историю Академии. Поэтому я не рассматривала подготовку по личному приказу Устинова, как что-то серьезное. Надо, значит надо. Тем более, где бы я еще научилась стрелять из снайперки и собирать бомбы, сделав невинные покупки в хозяйственных магазинах гроллов? Заодно я соответствующий раздел химии подтянула. Хотя, конечно, в школе так углубленно эту дисциплину и не проходят, ограничиваясь классической химией. Оно так безопаснее для обычных детишек будет.

Но детишек с мощной боевой энергоматрицей у нас, в Федерации, обучают, скажем так, специфически, под заботливым крылышком генерала Устинова, на его «курсах для одаренных детей». Правда-правда — так официально их и называли, и по легенде, официально, мы там чем угодно занимались, но не военной подготовкой. Ведь Мирным Договором диверсионная деятельность запрещена, и у нас таких явлений нет и быть не может.

Марков даже устроил разнос нашему Министру Обороны. Он запретил мне тратить время на всякие глупости, и я, в общем, была с ним согласна — тайных полевых агентов, способных работать на территории гроллов у генерала Устинова было более чем достаточно. Одним больше, одним меньше — невелика потеря. А Мастер-Целителей было на несколько порядков меньше. Так что я в этом была полностью согласна с Александром — нечего гоняться за двумя зайцами. Я — Мастер-Целитель, и точка. Так что после того, как Марков разругался с Устиновым, я прекратила свое обучение на «курсах для одаренных детей». А жаль — был там один очень симпатичный мальчишка, которому я, остолопу, безуспешно строила глазки целых две недели. Но мальчишек в этом возрасте, как я поняла, взрывчатка и стрельба из снайперки, кажется, интересует намного больше, чем симпатичные девчонки, и мне не обломилось — даже подружиться толком не удалось…

Убедившись, что от меня в операционной будет толк, хирурги-Целители начали использовать меня ассистентом — для откачки Черноты и синтез-операций. Причем сразу же — после зачисления на первый курс Академии Проводников. Поэтому я начала проводить свои самые первые, сложные операции еще лет в десять, даже еще не приступив, как требуется, к изучению анатомии человека — училась в перерывах между операциями, на которых мне ассистировали опытные хирурги-люди. Которые не могли, как я, синтезировать ткани человека.

Дело в том, что гролловские стационарные и переносные операционные, управляемые ментально, рассчитаны-то на гроллов-Целителей Семей Арес и Роон, а не на людей! Поэтому хирурги, которых я захватывала глазами и вводила в мысленное Единение со мной, использовали меня как ментальный интерфейс, работая с гролловской аппаратурой синтеза. И подсказывали мне на ходу, что для синтеза локтя, кисти или колена человека требуется вот здесь проложить сухожилие, а там — артерию. А здесь неплохо бы разместить хрящевую ткань, переходящую в кость. И все это необходимо промоделировать на компьютере операционной, прежде чем формировать подменную синтез-матрицу. И так далее.

Я, в общем, чувствовала себя полной дурой. Каким-то бестолковым автоматом-синтезатором, которым управляет опытный человек-хирург. Не понимала поначалу ничего из того, что запихивали в мою голову матерые хирурги. Но синтез-операции вот так — в Единении с мыслями хирурга-оператора, обычно и проходили. Другого пути нет. Мне просто попались опытные, талантливые, а, главное, очень терпеливые хирурги, которые понимали — большего от десятилетней невежественной дуры не добьешься.

Они, особенно Александр Марков, даже радовались тому, что мне, несмотря на маленький возраст, хватало выдержки и терпения на то, чтобы выстоять на ногах ужасненько длинные по времени марафоны из нескольких операций подряд — тогда была жуткая очередь на синтез-операции. Хирурги радовались, что я не испытываю отвращения и тошноты при виде жутких ран, как другие, более старшие студенты. Способна их выдержать. А главное — мы с самого начала, по большей части, давали хороший, положительный для пациентов результат. Так что, несмотря на неудачи, я все же продолжала учиться. В Единении это, оказывается, происходит очень быстро. Доучивала анатомию человека уже позже. Пока не начала чувствовать и считывать суть пациента, его биологическую матрицу.

Мне говорил о такой возможности Марков, но и он был удивлен, как быстро я освоила это элитарный медицинский прием, известный кроме Маркова всего трем Мастер-Целителям Федерации, из семей потомственных православных Целителей, прибывших на Новую Женеву около ста пятидесяти лет назад, еще задолго до Катастрофы. А я, за пару лет и несколько сотен операций, даже и не заметила, что как-то незаметно заматерела. Быть может, еще потому, что род Смирновых и Сотниковых тоже принадлежал к линиям крупной православной конфессии, духовные лица которой зачастую могли исцелять одним лишь прикосновением рук. И это заставляло меня задуматься о том, что гроллы воровали представителей этих семей намного чаще не просто так, а преследуя свои какие-то никому неведомые планы. Они относились к нам не как к живым людям, а как к ценным лабораторным экземплярам. Носителям определенных, закрепленных столетиями генетических признаков.