Он вернулся домой после операции не тем же вечером, как мы сначала планировали, а на следующее утро. И, соблюдая постельный режим, большую часть времени просто спал. Я же в это время находился рядом, читая книгу или развлекаясь складыванием пазлов, и следил за тем, чтобы он принимал обезболивающие лекарства каждые четыре часа. Ко всему прочему, у Уэсли практически полностью пропал аппетит: он мог спокойно ограничиться несколькими ложками супа или ломтиком хлеба.
Еще до его возвращения домой я позвонил Гасу в автомастерскую, чтобы объяснить, что произошло. Когда я рассказал об операции, его голос заметно дрогнул, но потом, узнав, что Уэсли уже дома и идет на поправку, в нем явственно проступило облегчение. Гас, прекрасно зная его характер, который просто не позволит Уэсли долго валяться в постели, заверил меня, что справиться сам, и настоял на том, чтобы Уэсли ни о чем не волновался, кроме своего полнейшего выздоровления.
На второй день, несмотря на то, что Уэсли продолжал оставаться в постели, его усталость и сонливость стали проходить. Мы много говорили и играли в игры. К вечеру он даже выбрался в гостиную на диван и смотрел телевизор, пока я готовил ужин.
Третий день в основном прошел так же: за просмотром фильмов, к которому добавилась игра в видеоигры. К Уэсли вернулся аппетит, и он спокойно уплетал суп, сэндвичи и лазанью, которую жена Гаса приготовила специально для нас.
На четвертый день Уэсли уже практически свободно передвигался по квартире, сходя с ума от безделья.
- Мне скучно, - заявил он тогда же, со вздохом садясь в постели и скрещивая руки на груди.
- Почитай книгу или поиграй в игру, - предложил я, отправляя свою майку в корзину для грязного белья.
- Не хочу, - капризно протянул он, слишком внимательно наблюдая, как я надеваю рубашку с коротким рукавом.
- Тогда посмотри телевизор или придумай что-нибудь еще, - как ни в чем не бывало посоветовал я, натягивая штаны. И, достав из комода носки, присел на край кровати.
- Не хочу, - предсказуемо донеслось из-за спины. И тут же я почувствовал, как под весом Уэсли прогнулся матрас, когда он подобрался ко мне вплотную. - Ну же, Тор, поиграй со мной.
- Не могу. Мне надо в колледж, а потом на работу, - объяснил я спокойно, несмотря на руки, уже обвившие мою талию.
Чтобы иметь возможность заботиться об Уэсли, я на несколько дней взял отгул, но теперь Уэсли стало лучше, и я не мог дольше оставаться дома. Тем более что сегодня был первый учебный день после каникул.
- Но мне СКУЧНО!
Уэсли не хотел так просто сдаваться, хотя и понимал, что настаивать в данной ситуации бесполезно.
- Алисия обещала заглянуть после школы. И, если у Джереми нерабочий день, то они придут вдвоем. Так что просто постарайся найти себе занятие до вечера. А сейчас мне пора, иначе я опоздаю. - Поднявшись, я поцеловал Уэсли в лоб. - Я люблю тебя. Увидимся вечером.
- Отлично. Просто оставь меня! Твой бедный бойфренд совсем недавно перенес сложнейшую операцию, а ты бросаешь его одного! Какой же я несчастный, - прохныкал он и, надувшись, закусил губу.
- Да, я веду себя как изверг. Но позже я обязательно найду способ заслужить твое прощение. Я люблю тебя! - повторил я перед выходом из спальни.
И уже в прихожей меня догнал крик Уэсли:
- Я тоже тебя люблю! Удачного дня!
Глава 42
Я был растерян. Даже более того - подавлен. В последний раз мы с Уэсли занимались сексом две недели назад. И могли сделать это снова только через три дня. Казалось бы, в чем проблема? Но нет, мое состояние было более чем странным: я прожил около восемнадцати лет без секса, что меня в свое время нисколько не беспокоило, но эти две недели воздержания буквально свели меня с ума! Что со мной случилось?
У Уэсли, казалось, такая проблема вообще не возникала. Он перестал принимать болеутоляющие препараты и в целом чувствовал себя значительно бодрее. Из-за этого его скука и беспокойство резко возросли, но ему вполне удавалось находить способы занять себя, направляя свою чрезмерную энергию в мирное русло. Я же мучился двадцать четыре часа в сутки: головная боль и неудовлетворенность стали моими неизменными спутниками. И в этом было столько несправедливости!
Ситуацию ухудшало еще и то, что Уэсли взял за привычку свободно дефилировать по квартире без рубашки или вообще в одних боксерах, прекрасно зная, какой эффект производит на меня вид его полуобнаженного тела. И, так как я продолжал чувствовать себя отчасти виноватым во всем случившемся, а также понимал, что он теперь не может "баловать" себя самоудовлетворением, то я тоже решил отказать себе в этом удовольствии.
Но, боже мой, как же это было сложно! Причем в прямом смысле этого слова. Даже в рабочее время, когда, по сути, моя голова должна была быть занята совсем другими мыслями. Например, позавчера, когда я наводил порядок в отделе с посудой, я сам не заметил, как настолько погрузился в мысли об Уэсли, что, чтобы успокоиться, мне пришлось спешно наведаться в туалет.
Дальше было еще забавнее: сидя на опущенном туалетном сидении, я сжимал кулаки, пытаясь успокоиться и договориться с самим собой. Я честно старался убедить себя в неправильности ситуации: если Уэсли не может, то я тоже не должен, в конце концов, осталось совсем немного потерпеть; далее я с удовольствием представил, какое вознаграждение меня ожидает в ближайшем будущем за все мои мучения, когда мы с Уэсли наконец сможем удовлетворить наше желание вместе. И не заметил, как эти мысли только подлили масла в огонь, распаляя меня еще больше. Вот здесь мне пришлось уже выбирать: потратить следующий час на душеспасительные разговоры с самим собой в кабинке туалета или все-таки удовлетворить потребность своего организма и вернуться к работе. В итоге, какую бы чудовищную неловкость я не испытывал вкупе с удушающим чувством стыда, но все-таки наименьшей из двух зол оказалась дрочка на рабочем месте, чем прогулка с эрекцией между рядами с товарами: кончив в комок бумажных салфеток, я вымыл руки и вернулся к раскладыванию скатертей и салфеток.
Дома я оказался только около десяти. Уэсли как обычно очень обрадовался моему приходу. Он был занят невинной игрой в видеоигры. И из-за этого я почувствовал себя еще более виноватым. Настолько, что даже не мог смотреть ему в глаза.
Я на скорую руку приготовил ужин, и мы устроились перед телевизором, а потом легли спать, и сон наконец помог мне избавиться от мучительного стыда, принеся с собой забвение и облегчение. Но на этом дело не кончилось: на следующее утро я проснулся с таким сильным стояком, что он причинял почти физическую боль. Уэсли мирно спал рядом. Стараясь его не разбудить, я тихо выбрался из постели и пробрался в ванную, где удовлетворил сразу две первостепенные потребности: физиологическую и сексуальную. А после, умывшись, устроился в гостиной на диване и включил утренние новости, выставив низкий звук, пока до меня не долетели звуки возни из спальни. Размышляя о том, что бы такого приготовить на завтрак, я направился к Уэсли, чтобы пожелать ему доброго утра.