Мы с Алисией молча смотрели, как мама идет к телефону, набирает номер и слушает голос дежурной в регистратуре. Ее глаза сначала расширились, потом сузились, и она сама себе кивнула.
- Он уже пришел в себя. И находится в палате, - сообщила она сразу же, как только оказалась рядом.
Мы поспешили к лифту и нажали шестой этаж. Мне пришлось сдерживаться, чтобы не броситься вперед сразу же, едва перед нами открылся коридор. Мое дыхание сорвалось, и сердце вот-вот готово было пробить грудную клетку.
Дверь в палату номер шестьсот двенадцать оказалась приоткрыта. Мистер Кэрролл, сложив руки на груди, стоял у подножия кровати, на которой лежал Уэсли, а миссис Кэрролл - у ее изголовья.
Увидев Уэсли, я выдохнул, только сейчас осознав, что весь путь до него сдерживал дыхание.
Стоило Уэсли заметить меня, как его лицо тут же просветлело. И он радостно улыбнулся.
- Вот ты где! Где тебя носило? - обратился он ко мне низким и хрипловатым голосом. Под его глазами залегли темные круги, растрепанные пряди закрывали лоб и шею, а к левой руке шел провод от капельницы.
Еще никогда он не выглядел таким красивым.
Не думая, действуя только на импульсах, я прошел мимо миссис Кэрролл и сжал протянутую навстречу мне руку. Перед глазами стояла пелена из слез. Мои губы шевельнулись, но я не смог вымолвить ни слова.
- Привет. Как ты себя чувствуешь? - спросил я со второй попытки, когда ко мне наконец вернулся голос, нежно сжимая его руку в своей.
Уэсли закрыл глаза и выдохнул.
- Я очень устал. И мне немного больно, но гораздо лучше, чем раньше, - добавил он с улыбкой. - Как ты?
- Сейчас уже хорошо, - ответил я честно. Уэсли снова закрыл глаза, продолжая удерживать мою руку. - Тебе... тебе что-нибудь нужно?
- Я ужасно хочу пить, - признался он, облизывая сухие и потрескавшиеся губы.
- Тогда я схожу за измельченным льдом, - предложила мама, тепло ему улыбнувшись.
- Привет, Аманда, - пробормотал Уэсли, открывая глаза. Он выглядел приятно удивленным и по-настоящему обрадованным встрече с мамой и Алисией. После того, как мама ушла, Алисия выступила вперед, ближе к Уэсли. Глядя на нее, он продолжал улыбаться, сонно моргая. - Хэй, младшая сестренка.
- Хэй, старший брат, - мягко проронила Алисия, потрепав его по плечу.
Судя по нахмуренным лицам родителей Уэсли, они явно были недовольны тем, что мы полностью завладели вниманием их сына. Мистер Кэрролл даже отвернулся, глядя через приоткрытую дверь в коридор.
- Ну и заставил же ты нас поволноваться, - продолжала Алисия, приподняв брови. - Я уже было решила, что бедного Торена хватит удар, - призналась она с улыбкой, бросив на меня взгляд.
Я не успел ничего ответить, потому что в этот момент вернулась мама со стаканчиком, заполненным маленькими кусочками льда, и передала его мне. Наклонившись к Уэсли, она поцеловала его в лоб и мягко взъерошила волосы.
- Я так рада, что с тобой все хорошо, - шепнула она и, выпрямившись, отступила в сторону, освобождая для меня место.
- Лед? - спросил я.
Уэсли открыл глаза и кивнул. Я коснулся льдом его сухих губ, и он слегка их приоткрыл, с благодарной улыбкой всасывая талую воду.
- О боже, как хорошо, - пробормотал он, снова закрывая глаза. Мама с Алисией мягко засмеялись, и я улыбнулся им. - Дай еще, - попросил он, облизываясь, и я провел по его губам новым кусочом льда. Воспользовавшись этим, Уэсли поймал мою руку и, жадно вобрав лед, поцеловал кончики влажных пальцев. Я тут же покраснел, а он тихо засмеялся, откидывая голову на подушку. Закрыв глаза, я выдавил улыбку, прекрасно зная, что мистер и миссис Кэрролл стоят прямо за моей спиной.
- Так где ты был так долго? Я прождал тебя целую вечность, - спросил Уэсли снова и, открыв глаза, посмотрел прямо на меня. Его голос был по-прежнему тихим и хрипловатым, но теперь, когда из него ушла мучительная жажда, он звучал спокойно.
Я покачал головой.
- Ко мне никто не вышел. Я даже не знал, что операция уже закончилась, пока мама не позвонила и не выяснила номер твоей палаты, - объяснил я, сжимая его руку. Конечно, у меня было подозрение на этот счет, но я старательно гнал от себя неприятные мысли: сейчас было не время и не место об этом думать.
- Хм, странно. Хотелось бы мне знать, почему, - задумался Уэсли, поднимая глаза к потолку. - Но сейчас ты здесь, и все остальное уже не важно, - добавил он, возвращая мне свои взгляд и улыбку.
Неожиданно раздался вежливый стук в дверь, и в палату, приветливо улыбаясь, вошла женщина средних лет в белом халате с темными волосами, стянутыми в тугой пучок. На ее шее висел стетоскоп, а в руках она держала папку с зажимом для бумаги, прижимая ее к груди.
- Здравствуйте, я доктор Амани, хирург Уэсли, - представилась она голосом, в котором отчетливо слышался иностранный акцент. Остановившись у входа, она поочередно посмотрела на каждого, кто находился в этой комнате, и только тогда продолжила, - Ого, да у тебя здесь и яблоку негде упасть. Ты, должно быть, очень популярный парень, - сказала женщина со смехом, демонстрируя большие белые зубы. И, положив папку на прикроватную тумбочку, взялась за стетоскоп.
- Кхм, предполагалось, что здесь будет только семья, - тихо заметила миссис Кэрролл, складывая руки на груди и опираясь на другую ногу.
Доктор Амани никак не отреагировала на ее слова, то ли намеренно их проигнорировав, то ли действительно не расслышав. Всунув в уши мягкие наушники, она склонила голову к плечу и обратилась к Уэсли:
- Как ты себя чувствуешь?
- Уставшим, - ответил он, с трудом поднимая тяжелые веки. - И немного больно.
Следующие несколько минут доктор Амани занималась тем, что внимательно прослушивала спину и грудь Уэсли через диафрагму.
- Можно взглянуть? - спросила она после, указывая на его правый бок, и Уэсли, откинув край одеяла, задрал больничную рубашку, позволяя ей осмотреть швы. - На сколько ты оцениваешь свою боль по шкале от одного до десяти, если десять - это самая максимальная степень?
Уэсли сначала взглянул на меня, потом на доктора.
- Наверное шесть. Пять или шесть.
- Думаю, мы достанем для тебя еще обезболивающего, - сказала доктор, одергивая рубашку Уэсли. - Швы выглядят хорошо. И сама операция тоже прошла успешно. А это значит, что ты в скором времени сможешь вернуться к нормальной жизни, - констатировала она с дружелюбной улыбкой. - Лейкопластырь можно будет снять уже через несколько дней, но тебе все равно придется хорошенько присматривать за правым боком. Возможно, кроме боли в боку появится еще и боль в плече. Но в целом все отлично. Через две недели покажешься мне снова, а пока никакой работы, никакого вождения, никаких тяжестей и других нагрузок. Я также выпишу тебе парочку обезболивающих. В первые два дня обязателен постельный режим, ты будешь быстро уставать и постоянно хотеть спать. Это нормально. Но, запомни, на живот ложиться запрещено, только на спину. В крайнем случае на левый бок. Если ты будешь делать все так, как я сказала, то за ближайшие две недели твой молодой организм быстро придет в норму. - Взяв папку, доктор Амани сделала в бумагах пару пометок. - Вопросы? - Уэсли посмотрел на меня, а затем покачал головой. - Хорошо, тогда я пришлю медсестру с обезболивающим. Если ты будешь чувствовать себя достаточно хорошо, то уже сегодня вечером сможешь вернуться домой.