— Как прикажете, сэр, хотя я не представляю, какие у нас могут быть дела в Сюррее.
— Мы встретимся там с одним человеком, джентльмены, — человеком, от которого во многом зависит успех или поражение в нашем с вами предприятии.
— Можно узнать, кто этот человек, сэр?
— Завтра узнаете, — уклончиво ответил мистер Марсден. — Выезжаем отсюда в восемь утра. А пока заканчивайте с инструкциями.
Предпоследний листок содержал детально расписанный план эвакуации отряда. Начиная с 10 октября вдоль указанного участка побережья будет курсировать корабль: фрегат или военный шлюп. Предусматривалось целых три варианта с различными сигналами. Этот листок Хорнблоуэр прочитал трижды, пока не запомнил все.
Последним в папке оказался лист бумаги, существенно отличающийся от предыдущих. Текст на нем был написан на французском языке аккуратным каллиграфическим почерком. Внизу стояла уже знакомая капитану подпись.
— Как видите, мы учли ваши замечания, капитан, — заметил Марсден.
Хорнблоуэр кивнул, не отрываясь от чтения. Подложный приказ выглядел практически точной копией добытого на «Гьепе» послания. Написан он был в энергичной манере, несвойственной аналогичным документам у англичан. Вводная часть содержала сообщение о сепаратном соглашении, заключенном со шведами и датчанами, и выходе в море соединенного флота этих держав. Во втором параграфе, выдержанном в достаточно угрожающем тоне, «император» требовал от Вильнева вывода флота не позднее чем в трехдневный срок с момента получения приказа. Здесь же ему предписывалось «оставить в Кадисе все небоеспособные суда и спешить к Проливам с готовыми к решительным действиям, усилив их за счет экипажей и снаряжения первых».
В последних строках послания «Бони» желал адмиралу удачи и попутного ветра, а заодно прозрачно намекал, что его ожидает в случае провала операции. В целом, документ выглядел настолько убедительно, что перед мысленным взором капитана даже предстал образ императора французов в том карикатурном виде, в каком привыкла изображать его английская пресса. Маленький человечек с непомерно большой головой в треуголке потрясал кулаками и брызгал слюной на почтительно вытянувшегося перед ним Вильнева при шпаге и всех регалиях. Хорнблоуэр представил себя на месте французского адмирала. Никаких сомнений, получив такой приказ, Вильнев не сможет придумать ничего иного, как незамедлительно его исполнить или застрелиться. Безукоризненная работа!
— Великолепно! Поздравляю вас, сэр, — с чувством сказал капитан, нисколько не покривив душой.
— Благодарю вас, капитан Хорнблоуэр, — церемонно поклонился Марсден, которому похвала, судя по легкому румянцу, появившемуся у него на щеках, доставила основательное удовольствие, — всегда приятно услышать одобрение из уст неглупого человека.
В боковую дверь кабинета постучали.
— Войдите, — крикнул Марсден.
Дверь распахнулась, и на пороге показался сержант морской пехоты.
— По вашему приказанию заключенный доставлен, сэр, — доложил он.
— Хорошо. Можете ввести, — сказал Марсден и дернул за шнурок звонка.
Из дверей, ведущих в приемную, высунулся клерк.
— Слушаю вас, сэр, — почтительно произнес он.
— Пригласите месье Виллебуа, Джон, — распорядился Марсден.
— Сию минуту, сэр, — откликнулся клерк и исчез. Несколько секунд спустя в кабинет вошел человек лет тридцати пяти, высокого роста, с выразительным смуглым лицом и слегка вьющимися иссиня-черными волосами, выдающими уроженца юга Франции или Наварры. Одет он был скромно, но не без претензии на изящество.
— Добрый день, Гастон, — протянул вошедшему руку Марсден. — Присаживайтесь, друг мой, но вначале я вас представлю… Капитан Хорнблоуэр, граф Миранда, — м-сье Гастон Виллебуа, в недавнем прошлом личный секретарь покойного герцога Энгиенского, ныне секретарь Коллегии при министре иностранных дел; один из ваших будущих спутников, джентльмены.
Миранда и Хорнблоуэр переглянулись. Появление нового члена отряда накануне главных событий стало для них нежданным сюрпризом, а главное, непонятно, с какой целью этот человек вообще привлечен.
Но м-р Марсден недолго держал их в неведении.
— Вы только что восхищались составленным нами документом, м-р Хорнблоуэр. Так вот, я рад сообщить вам, что м-сье Виллебуа принадлежит честь авторства столь понравившегося вам послания. Как оказалось, у него редкий талант вживаться в образ. Если бы еще он и внешностью походил на Бони, можно было бы рискнуть на подмену. Шучу, Гастон, шучу, — поспешил успокоить Марсден вспыхнувшего француза, — я прекрасно знаю, как ты его ненавидишь за подлое убийство герцога.
— Не надо так больше шутить, умоляю вас, Генри, — укоризненно проговорил месье Виллебуа низким грудным голосом. — Одно упоминание имени узурпатора вызывает во мне приступ омерзения. Несчастный Луи-Антуан [27] был единственным из принцев крови, кто никогда не лез в политику и не вел активных действий против убийц короля, и этот негодяй избрал мишенью своих грязных интриг именно его, не постеснявшись силой захватить жертву на территории нейтрального государства. Если бы он тогда послушался моих советов и покинул Баден…
— Я понимаю ваше горе, Гастон, — мягко сказал Марсден, — и высоко ценю вашу готовность помочь нам и хоть в малой мере отомстить за смерть вашего друга и покровителя. М-сье Виллебуа не будет обузой для вас, джентльмены, — добавил он, обращаясь к Хорнблоуэру и Миранде. — У Гастона за плечами восемь лет службы в армии. Если дело дойдет до драки, он вас не подведет, хотя отправляется он с вами с иной целью, равно как и доктор Клавдий. А вот и он, джентльмены…
Боковая дверь снова отворилась, и некогда впавший в тяжкий грех корыстолюбия священник ступил в кабинет Первого Секретаря Адмиралтейства. Сопровождавший его сержант вопросительно взглянул на Марсдена и тут же скрылся за дверью, повинуясь нетерпеливому жесту хозяина кабинета. Хорнблоуэр едва узнал Клавдия — настолько отличался он по виду от изможденного, небритого, скованного по рукам и ногам голодного старика. Похоже, на Адмиралтейской гауптвахте сидеть было одно удовольствие. Мошенник был без цепей, чисто выбрит, одет в скромное чистое гражданское платье, а слегка наметившийся животик без слов свидетельствовал о том, что поститься ему в последнее время не приходилось. Да и выглядел он лет на десять моложе, чем при первой встрече.
Коротко поклонившись, Клавдий сделал несколько шагов от двери и остановился, с любопытством разглядывая присутствующих. Он лишь скользнул взглядом по Марсдену и Гастону Виллебуа, на миг задержал его на Хорнблоуэре и буквально впился в лицо Миранды, которого прежде не встречал и теперь наверняка прикидывал в уме, кто он такой и чего от него можно ожидать. Лицо его постоянно менялось, отражая напряженную работу мозга ни в чем не уверенного человека, знающего только, что в ближайшие минуты должна решиться его судьба. Все остальные, кроме Марсдена, со скучающим видом рассматривающего свои ногти, взирали на преподобного отца с жадным интересом, отчасти напоминая уличных зевак, глазеющих на только что помилованного преступника. Марсден первым нарушил затянувшуюся паузу, заговорив равнодушным тоном: