Читать интересную книгу Идеальное преступление - Иван Сербин

В этот момент дверь открылась и в кабинет ввели Чернозерского.

Когда он вошел, Волин удивился тому, насколько может измениться человек всего лишь за одну ночь. От былой самоуверенности и ощущения власти не осталось и следа. Чернозерский выглядел осунувшимся. На лбу и в уголках глаз обозначились морщины. Блуждающий взгляд и трясущиеся пальцы дополняли картину. Он остановился у двери и выжидательно посмотрел на Волина. На сидящего на подоконнике Стаса, на непробиваемо-спокойного Амира, на Русницкого. Чернозерский явно хотел понять, зачем его вызвали. Быть может, его тесть нажал на нужные рычаги и сейчас кто-нибудь произнесет заветное: «Виталий Михайлович, вы свободны, можете идти»? И сразу все изменится. Уродливый, серо-черный мир вновь наполнится яркими красками, и жизнь опять обретет смысл. О чем-то подобном думает большинство людей, первый раз переночевавших на тюремных нарах, в компании таких же подследственных. Именно в первую ночь, слушая дыхание сокамерников, человек с ужасом осознает: случившееся — не шутка, не бред, не сон. Именно в первую ночь приходят в голову самые страшные мысли. Именно здесь человек вдруг осознает: вошедшим сюда нет выхода. Именно здесь он верит: машина закона тяжела, громадна и неумолима.

Волин понимал состояние своего подопечного. Поэтому спокойно и даже доброжелательно указал на стул, стоящий против стола:

— Присаживайтесь, Виталий Михайлович. Какие-нибудь жалобы, пожелания?

Одна-единственная фраза сказала Чернозерскому все. Его не собирались отпускать. Ничего не выяснилось. Ему предстоит вернуться в компанию себе подобных. Подследственных.

— Я… — Он судорожно сглотнул. — У меня жалоба. Меня незаконно держат в тюрьме.

— Не в тюрьме, а в изоляторе временного содержания, — поправил неприязненно Стас. Ему Чернозерский не нравился активно. — В тюрьму отправляют заключенных и только по приговору суда. Тебя же не судили еще вроде?

— Стас, перестань, — одернул оперативника Волин и снова обернулся к Чернозерскому: — Ваше содержание под стражей санкционировано следователем прокуратуры, так что ничего незаконного в наших действиях нет. Но вы вправе подать жалобу. Пожалуйста. — Волин достал из стола бумагу и ручку. — Присаживайтесь. Пишите. Мы передадим ее в прокуратуру.

— Что толку-то? — зло оскалился Чернозерский. — Вы же как волки. К вам попал — все. Считай, съели. Вам же невиновного человека посадить — раз плюнуть. И факты подгоните, и нужные доказательства представите.

— Ну зачем же вы так? — терпеливо возразил Волин. — Взяли-то вас за дело. И доказательства у нас чистые, и свидетельства. Не для протокола, мы ведь оба знаем, что фальсификацией тут и не пахнет.

— Добрячка играете? Мне уже в камере все объяснили. И про методы ведения следствия, и про остальное. — Волин только пожал плечами. — Короче, так. Я никого не убивал, ничего противозаконного не совершал и полностью невиновен. И… и… Я вообще отказываюсь давать показания без адвоката! — взвизгнул Чернозерский, с ненавистью глядя на Волина.

— А зачем тебе адвокат, если ты невиновен? — быстро и жестко выпалил Стас. — Вину за собой чуешь? Чуешь за собой вину? Чего молчишь?

— Стас, иди погуляй, — сказал Волин.

— Что?

— Я говорю, погуляй пойди. В коридор.

Стас возмущенно цыкнул зубом, но все-таки сполз с подоконника и покинул кабинет.

Чернозерский вздохнул, тяжело уставился за окно. На лице его было написано напряженное ожидание.

— Виталий Михайлович, после гибели Светланы Вихрев ради вас палец о палец не ударит. Надеюсь, это понятно, — спокойно произнес Волин, записывая в протокол: «Отдачи показаний отказался». — Станете вы давать показания или нет — не суть важно. Не стану врать, это могло бы повлиять на ваше будущее положительным или отрицательным образом, но изменить его кардинально — нет. Сидеть так или иначе придется. Вопрос только в том, сколько сидеть. Мы знаем, что у вас был сообщник. Координатор. Судя по всему, именно он и занимался исполнением спланированных вами убийств. Рассказ о нем будет квалифицироваться как оказание помощи следствию. Оказание помощи следствию воспринимается судом как знак искреннего раскаяния. — Волин выдержал паузу. Чернозерский по-прежнему смотрел в окно. — Надеюсь, вы понимаете, после того как к делу будет допущен адвокат, ни о каком чистосердечном признании, раскаянии, а тем более об оформлении явки с повинной речь уже не пойдет. — Еще одна пауза. — Хорошо, Виталий Михайлович. Я занес в протокол, что от дачи показаний вы отказались. Хотите, чтобы мы пригласили какого-то конкретного адвоката?

— Да. Самого лучшего! — резко ответил тот. — Кто у нас лучший? Резник? Вот его и пригласите.

— Виталий Михайлович, вы пока не знаете, но ваши банковские счета аннулированы.

— Как? — Чернозерский побледнел. — Кем?

— Вашим тестем. Леонидом Леопольдовичем Вихревым. Думаю, на Резника теперь у вас денег не хватит. Есть еще какие-то предложения? — Чернозерский выглядел пришибленным. — Тогда мы сегодня же направим в районную юридическую консультацию запрос о предоставлении вам общественного адвоката. И кстати. Знаете, почему Скобцов обратился ко мне? Он боялся, что Вихрев не позволит ему дожить до суда. — Волин понимал, что его действия вполне могут быть квалифицированы как «оказание давления на подследственного», но не видел других способов разговорить Чернозерского. Он нажал кнопку вмонтированного в крышку стола звонка и, когда конвоир открыл дверь, произнес: — Отправьте арестованного в ИВС.

— Стойте, подождите! — Чернозерский панически взглянул на Волина, на оперативников. — Сколько мне скостят, если я вам все расскажу?

— Думаю, лет пять-семь, — ответил Волин, доставая из стола чистый бланк. — Это примерно треть срока.

— Хорошо. Пишите. Я ничего не планировал. Все придумал он.

— Минуточку, минуточку, — Волин заполнял графы. — Давайте поконкретнее. «Он» — это кто?

— Скобцов, конечно, кто же еще, — чуть не выкрикнул Чернозерский. — Этот урод — психопат! Самый настоящий! Понимаете? Натуральный сумасшедший!

— Стоп. Минуточку. Давайте по порядку. В сейфе у Скобцова лежали фальшивые бумаги, так?

— Да. На собрании он подписал подлинник, а потом подменил его на фальшивку.

— Хорошо, — кивнул Волин. — Отлично. Кто принес фальшивую бумагу в банк?

— Так он же и принес!

— Кто?

— Скобцов! Я же вам говорю! Он — псих. План убийства Светланы и похищения денег — его план, а не мой. Я вообще ничего не планировал. Жил себе спокойно, пока Скобцов не прислал мне эти долбаные фотографии.

— Какие фотографии?

— Ну… Снимки, где мы с Татьяной… Одним словом, не в самом приличном виде. Не знаю, как ему удалось их сделать. Но они были. Я мог потерять все: карьеру, деньги, здоровье. — И, оценив удивленный взгляд Волина, выпалил: — Да, да, вы не ослышались. Мой тестюшка способен и не на такие вещи. Впрочем… Что я вам говорю. В этой бл…кой стране все возможно. Я подумал, что речь идет о банальном шантаже, и даже приготовил определенную сумму, надеясь выкупить негативы. Скобцов позвонил мне через неделю и назначил встречу. Вечером, в парке Горького.

Весна. Двумя годами ранее

— Виталий Михайлович?

Чернозерский обернулся. Стоящий перед ним человек был достаточно высок, неплохо сложен, а вот одет бедно. Знакомое лицо. Где они могли встречаться?

— Добрый вечер! — Мужчина улыбнулся, очень обаятельно, открыто и протянул руку.

Чернозерский посмотрел на него с удивлением. Неужели незнакомец настолько глуп, что рассчитывает на ответное рукопожатие?

— Это вы послали мне фотографии? — ледяным тоном спросил он.

— Конечно. А вы приглашали на нашу встречу кого-то еще?

— Н-нет, разумеется.

— Я знал, что вы меня не разочаруете, — продолжал улыбаться шантажист.

— Давайте перейдем к делу.

— К делу так к делу. Хотя сегодня такая прекрасная погода. Чудесный вечер. — Мужчина закрыл глаза и глубоко вдохнул. А Чернозерский подумал, что, если сейчас он ударит незнакомца по голове, никто никогда не узнает… — Не советую вам этого делать, — вдруг, словно прочтя его мысли, произнес тот. — Фотографии и негативы лежат сейчас в одной нотариальной конторе, и моя смерть вам ничего не даст. Через три дня после моей внезапной кончины ваши жена и тесть получат по комплекту отличных снимков. Как вы думаете, в какой дыре вы после этого окажетесь? Это теоретически. А практически, если вы все-таки попробуете совершить подобную глупость, я сверну вам шею, как цыпленку. Поверьте, мне приходилось убивать раньше, на войне. И не раз. Так что…

Чернозерский вдруг явственно ощутил исходящие от незнакомца волны звериной, жестокой силы. А ведь такой и правда может убить не моргнув глазом, подумал он.