Джейк пристально посмотрел на него и спросил:
— Почему ты это делаешь?
Тот потупился и пробормотал, теребя в руках шляпу, отчего она крутилась, как колесо.
— Из-за вас. Потому что вы попросили.
— Только из-за меня? Поверь, я того не стою.
Парень вскинул взор.
— Неправда. Вы не такой, как остальные белые! Вы — человек. Я чувствую это сердцем.
Он говорил горячо и смотрел искренне, как ребенок. Такой взгляд Джейк видел у негров до войны, видел у Лилы, и отчасти потому предпочел не спрашивать собеседника, кто же тогда в его представлении «остальные белые». Вечером он помог Юджину и еще нескольким конфедератам натереть лицо и руки сажей и проследил, чтобы те благополучно пристроились в хвост колонны чернокожих рабочих.
Глядя им вслед, Джейк думал о том, что того безмятежного ландшафта, какой Юджин О’Келли хранил в памяти все годы заключения, тех казавшихся неизменными образов, того уклада, который был основой его жизни, больше не существует. И задавал себе вопрос: скольким южанам придется умереть не от телесных, а от душевных ран?
Весеннее солнце не только разбудило природу, оно повлияло на самочувствие майора Эванса — он пошел на поправку: прощальное письмо к отцу так и лежало на столике возле кровати.
Возможно, на него подействовало то, что, просыпаясь, он все чаще видел возле своей постели Сару. Она скромно сидела на стуле и читала: реже — молитвенник, чаще — книгу из библиотеки своего покойною отца.
Черное платье подчеркивало белизну ее кожи, простая прическа — благородство и нежность черт. Тони видел голубоватые жилки на ее полуопущенных веках, легкие тени под печальными глазами и задавался вопросом, чем живет ее сердце и какими грезами питается ее душа?
Небольшое поле, засеянное руками оставшихся в Темре негров и белых, дало всходы, но в последнее время Сара почти не думала о хлопке.
Она начинала понимать: в борьбе за Темру она потеряла частицу самой себя, лишилась воли, превратилась в тростник, на котором играет ветер. Потому она и позволила Фоеру овладеть ее душой, потому утратила столь естественную надежду на простое человеческое счастье, на взаимную любовь.
Вокруг по-прежнему царила тишина. Копыта коней не вздымали над дорогой облачка красноватой пыли, по гравию не шуршали шаги непрошеных незнакомцев, и обитатели Темры уверились в том, что армия янки, которая прошлась по округе, как ураган, больше не потревожит их покой.
Жизнь понемногу налаживалась. Лила покинула поместье, и Бесс вернулась на кухню. Теперь ей приходилось ломать голову над тем, как приготовить полноценный обед из сушеного гороха, сладкого картофеля и скудных запасов кукурузной муки. Арчи и Трейси пытались навести порядок в доме; последняя неожиданно получила повышение: после отъезда Касси Сара сделала ее своей горничной.
Сама не зная, зачем, Айрин часто выходила на дорогу, ведущую к Чарльстону, и долго стояла, глядя в казавшуюся безжизненной и беспросветной даль.
По обе стороны дороги раскинулась бескрайняя земля, напоминавшая ей родную Ирландию: холодная пустошь, что тянется миля за милей, вплоть до невидимого горизонта.
Однажды она различила вдали расплывчатое темное пятно, которое двигалось навстречу, и спряталась в придорожном кустарнике.
Когда Айрин увидела, кто идет по направлению к Темре, в ее горле застрял крик ужаса и она что есть мочи бросилась в поместье знакомой окольной тропинкой.
Это были янки, но не просто солдаты, а дезертиры, мародеры и бродяги с заросшими лицами и дикими взглядами. Их мундиры превратились в лохмотья, но каждый из них держал в руках оружие. В их глазах плескалось безумие, за их плечами маячила смерть.
Айрин бросилась к Саре:
— Надо что-то делать! Эти бандиты не остановятся ни перед чем!
— Убежим в лес вместе с неграми? Только надо позвать тех, кто в поле. Я пошлю за ними Трейси.
— Не успеем. Они уже близко.
— Тогда я останусь, — твердо произнесла Сара.
— В конце концов у нас есть оружие, — подхватила Айрин. — Я выстрелила из револьвера только раз, и там еще остались патроны.
Сара поразилась чувствам, что внезапно всколыхнулось в ее душе. Она, как и Айрин, была готова защищать поместье до последней капли крови.
— Я принесу второй револьвер.
— Где ты его возьмешь?
— В кобуре у майора.
Айрин совсем позабыла про Эванса. Ведь он северянин, к тому же имеет высокое звание. Однако что-то подсказывало ей, что эти янки не послушаются майора.
Сара вбежала в спальню и принялась шарить в вещах Эванса. Он открыл глаза и спросил:
— Что случилось?
Сара коротко рассказала.
— Не стреляйте в них! Если у вас получилось один раз, это не значит, что получится и второй. Солдат много, у них немалый опыт убийств и насилия, а вы всего лишь слабые женщины.
Сара посмотрела ему в глаза. Он никогда не спрашивал, куда подевался тот солдат, и теперь она поняла, что Тони все знает.
— Что же нам делать?
— Помогите мне спуститься вниз. Я попробую их остановить.
— Послушайте, — ее голос дрогнул, — если нам будет грозить бесчестье, обещайте, что вы нас убьете!
— Не говорите глупостей, вы останетесь живы, — произнес он с твердостью военного и мужчины.
Тони кое-как натянул мундир. Спускаясь по лестнице, он держался за перила и лишь однажды, пошатнувшись, схватился за плечо Сары. Прикосновение было бережным, деликатным, и в ее груди что-то жарко полыхнуло, а страх отступил, уступив место стойкой уверенности в том, что все закончится хорошо.
Они вышли на крыльцо в тот самый момент, как к дому приблизились странные существа. У них были грязные бороды и гнилые зубы, они нюхали воздух, словно собаки.
То были мародеры, бандиты, привыкшие рыться в останках строений, в могилах, не щадя ни живых, ни мертвых. Они разоряли семейные склепы, их цепкие жадные пальцы обыскивали покойников. Они кричали и вздорили, как обезьяны, вырывая друг у друга вещи; найдя спиртное, напивались до бесчувствия, насиловали и белых, и черных женщин.
— Кто вы такие и что вам надо? — спросил Тони.
В его голосе звучала строгость командира, а в позе виделось благородство человека, привыкшего возвышаться над толпой.
— Ты сам кто такой? — выкрикнул один из бандитов.
— Майор армии Союза Энтони Эванс. Мой отряд ушел вперед, а я остался, потому что был ранен. Где ваш командир?
— Мы сами по себе, — ухмыльнулся бродяга, а другой выкрикнул:
— Никакой ты не майор! Должно быть, мятежник, напяливший синий мундир! Мы встречали много таких, и всех перебили. Уступи нам дорогу и отдай этих красавиц, и тогда, быть может, мы сохраним тебе жизнь.