Геологическая обстановка на берегу изменилась. Вместо гладких гранитных стен перед нами опять тянутся сильно изрезанные сланцевые склоны. Шлюпка идет мимо спускающихся к морю громадных каменных развалов.
У мыса изменилась и погода. На небо незаметно набежали облака. Они быстро затягивают горизонт. Повеяло холодом. Гребцы энергично наваливаются на весла. Я накидываю ватник.
Чем ближе к Тарану, тем ощутимее дыхание открытого моря. Чаще налетают порывы встречного ветра. На волнах закипели белые барашки. У прибрежных скал сильнее зашумел прибой.
Я смотрю на карту. По ту сторону мыса на несколько километров тянутся неприступные обрывы.
Опасное место; хорошо бы пройти его побыстрее!
К полудню мы достигли острия мыса Таран. Здесь дул резкий ветер, уже нагнавший большую волну. За мысом, у кекуров, клокочут буруны. Нас раскачивает все сильнее. Шлюпка ежеминутно зарывается носом в набегающие волны и поднимает фонтаны брызг.
В прорыве облаков скользнул яркий солнечный луч. Он, как прожектором, осветил бурые скалы и кипящие волны. С пронзительным криком над клокочущей водой носятся чайки. Попав в багровый луч, они вспыхивают розовым пламенем и исчезают в пучине. Из морских просторов идет непогода.
Я надвигаю на уши кепку и крепче перехватываю руль. Мы уже у края бурунов. Слева то показывается, то накрывается волной последний из кекуров. Качка усиливается с каждой минутой. В момент, когда корма взлетает на волне, мне хорошо видна другая сторона мыса. Это устрашающе мрачные обрывы с клубящимся в их голых гребнях клочковатым туманом. У подножия взрываются к небу белые всплески. Даже шум бурунов не может заглушить доносящиеся оттуда пушечные удары прибоя.
— Ребята, — наклоняюсь я вперед, — идет непогода, может, вернемся?
— Сколько до устья? — кричит со своего места у мачты Саша.
— Не меньше трех! Если наляжем — успеем! Но риск есть!
— Ничего! Проскочим! — Его порыжевшая футболка распахнулась, серые глаза блестят азартом.
— Лучше бы переждать! — советует загребной Павел. Но голос пожилого рыбака заглушают восклицания:
— Нечего вертаться! Дойдем!
— Смотрите, буря разыграется, не пеняйте! Придется грести что есть силы, а то пропадем!
— Ничего, справимся!
— Эрна, а вы как? Не боитесь?
— Нет, все в порядке! — кричит девушка. В ней говорит кровь ее дедов, не раз встречавших северные бури на эстонских рыбачьих суденышках.
— Ну, тогда вперед! Не частите веслами!
До сих пор мы шли прямо против ветра и шлюпка хорошо отыгрывалась на волнах. За мысом они катятся под крутым углом к берегу. Чтобы не опрокинуться, я должен или держать в открытое море, или маневрировать, подставляя ударам то нос, то корму.
Опасен момент поворота. Промедли на секунду гребцы — и волны обрушатся на борт тяжело груженной шлюпки.
— Слушай команду, сейчас повернем! По сигналу — бей правым веслом!
Волны идут к мысу правильным строем. Каждая шестая или седьмая втрое больше предыдущих. Она вздувается метрах в тридцати от нас и, поднимаясь все выше и круче, стремительно мчится вперед. На гребне с шипением заворачивается седая длинная грива. Над шлюпкой нависает зеленая громада. Еще миг — и, крепко уцепившись за борт, Эрна высоко, как на качелях, взлетает надо мной. Затем шлюпка тяжело переваливает через волну, и над бездной повисаю я. В тот же миг спиной вперед проваливаются в зеленую пропасть между валами Эрна и гребцы. Брызги и пена летят в лицо. Бешеные взлеты и падения захватывают дух.
Улучив момент, когда шлюпка плясала на малых волнах, я громко крикнул:
— Поворот!
Гребцы с силой ударили веслами. Шлюпка накренилась и, зачерпнув, развернулась по ветру. Маневр удался!
Оставляя слева кипящие, как в котле, буруны, мы понеслись к берегу. Все громче ревел прибой, все выше поднимались скалы. Думать некогда!
— Еще поворот! Ле-евые весла!
Шлюпка вновь развернулась и, зарываясь носом в воду, двинулась вразрез волне.
С моря на нас летела косая черная туча. Порывы ветра усилились. В лицо мне ударила тяжелая воздушная струя. Из тучи хлынул секущий холодный ливень. Шквал свирепел.
Огромные валы так быстро несутся один за другим, что маневрировать уже невозможно. Стиснув руль и не отрывая глаз от носа шлюпки, я держу поперек волны. Мы все дальше отходим от берега. Свистит ветер, гудит море, звенят растяжки, скрипит мачта, хрипло дышат гребцы, в воздухе несутся клочья белой пены.
Сейчас хуже всего потерять управление. Все зависит от гребцов. Если они не испугаются, если их силы выдержат напряжение — мы пробьемся. Вперед, только вперед, навстречу шквалу!
— Не трусь, ребята! Жми на весла!
На дне шлюпки давно плещется вода. Каждая волна перебрасывает ее через борт пригоршнями, литрами, ведрами. Она покрывает ноги, перекатывается между ящиками и тяжелым грузом тянет нас вниз. Саша пробует вычерпывать миской — тщетно, вода все прибывает.
— Эрна, — пытаюсь я перекричать бурю, — перейдите сюда! Нужно откачивать, не то нас зальет!
Оцепеневшая девушка собралась с духом и, мокрая, ползком между гребцами пробралась на корму. Кое-как достав из ящика ведро и кастрюлю, они с Сашей принялись за работу.
Теперь нос шлюпки легче взбирается на волну и нас меньше захлестывает.
В борьбе с разгулявшейся стихией мы потеряли представление о времени. Взглянув на часы, я удивился: они показывали всего час дня. Мне казалось, что буря швыряет нас уже вечность!
Вдруг ветер резко изменил направление. Сейчас он порывами налетает то с одной, то с другой стороны. Дождь прекратился. Очевидно, нас застиг короткий шквал, а не могучий, длительно нарастающий шторм.
Хотя прямая опасность идет на убыль, мы еще не чувствуем облегчения. Волны беспорядочно сталкиваются, бросаясь на шлюпку и с носа и с бортов. Весла то глубоко зарываются в пенящуюся воду, то бесполезно бьют в воздухе. Гребцы вконец измучились. Я с трудом удерживаю руль. Один из сильных боковых ударов волны чуть не сбросил меня в море. Саша заменил на веслах самого молодого из гребцов — Николая. Тот без сил свалился на дно шлюпки, но, отдышавшись, взял ведро и принялся вычерпывать воду.
Поневоле плывя вразрез волне, мы далеко ушли от берега. Временами высокие волны совсем скрывают землю. Скалистый берег кажется в просвете между косматыми валами и брызгами бесконечно далеким. При каждой возможности я стараюсь править к земле. Увы, она почти не приближается!
Тяжелые, длинные весла двигаются все менее слаженно и чаще цепляются друг за друга. Я стараюсь не смотреть на окаменевшие от усталости лица гребцов, на их одеревенелые руки. Постепенно цепенящее утомление начинает охватывать и меня. Наши силы идут к концу…