Несмотря на это разногласие целей и средств, обе думы, не действующие совокупно, не прекращали сношений между собою. Двигателем по Южной думе был Павел Пестель, по Северной – Никита Муравьев».
Следует отметить, что оба эти проекта, как и большинство других теоретических разработок декабристов, имеют очень много общих черт: ликвидацию самодержавия и введение в России представительного правления (в виде республики или конституционной монархии), отмену крепостного права, упразднение дворянства. И это не случайно. При всех личных и идейных разногласиях, при всех колебаниях и сомнениях члены тайных обществ были едины в одном: будущая Россия должна быть государством бессословным, построенным на началах всеобщего юридического равенства и всеобщих равных возможностей. «В отношении дворянства вопрос о реформе ставится так: что лучше – быть свободным вместе со всеми или быть привилегированным рабом при неограниченной и бесконтрольной власти?.. Истинное благородство – это свобода; его получают только вместе с равенством – равенством благородства, а не низости, равенством, облагораживающим всех», – утверждал Николай Тургенев. Судя по «Русской правде» и «Конституции», авторы обоих этих проектов были с Тургеневым вполне солидарны.
Однако различий в проектах Пестеля и Муравьева тоже было немало. Различия эти носят теоретический характер и объясняются в основном стремлением их авторов создать альтернативу друг другу в плане организационно-тактическом и личном. В рамках обрисованной выше общей программы ряд конкретных целей и способов их достижения лидеры Северного и Южного обществ представляли себе по-разному. Разногласия относились к вопросам о земле, политических правах граждан и форме правления, федеративному или унитарному строю будущей России, а также способам осуществления своих революционных планов.
В первом варианте конституции Муравьева развивался принцип безземельного освобождения крестьян («земли помещиков остаются за ними»). Предусматривалось даже возмещение убытков, причиненных переселением крестьян в другие места. В последнем, третьем варианте (написанном уже в крепости по требованию следователей) утверждалось иное: «Помещичьи крестьяне получают в свою собственность дворы, в которых они живут, скот и земледельческие орудия, в оных находящиеся, и по две десятины земли на каждый двор, для оседлости их». У Муравьева политические права обусловлены высоким имущественным цензом, тем более высоким, чем о более высоких государственных должностях идет речь (от 500 до 60 тыс. рублей).
На совещании 1820 г. Муравьев был согласен с Пестелем в требовании республики. Однако в 1821 г. он – не в последнюю очередь под влиянием отрицательного отношения к тактике и личности лидера южан – уже сторонник монархии, основанной на разделении властей. Законодательную власть, по конституции Муравьева, осуществляет Народное вече, состоящее из Верховной Думы и Палаты народных представителей.
Верховная исполнительная власть принадлежит императору (он «есть верховный чиновник российского правительства»), но при этом монарх не имеет права объявлять войну и заключать мир. При вступлении в правление он приносит присягу Народному вечу – клятву верности сохранять и защищать конституцию России. Права императора довольно обширны (назначение министров, чиновников, послов, право отлагательного вето, право верховного командования войсками и др.), но его деятельность и деятельность чиновников исполнительной власти подлежат контролю и оценке Народным вечем. Исполнительную власть осуществляет «державный правитель», избранный Народным вечем и утвержденный императором. Верховная дума (в составе Народного веча) избирается собраниями держав, то есть административных единиц. Высшим органом судебной власти является Верховное судилище. Предусматривалось создание системы судов (областные, уездные заседания) с участием присяжных. Судьи, по мысли Муравьева, должны быть выборными.
Конституция была монархической, но в крайнем случае (а с учетом российской политической практики весьма вероятном) Муравьев предполагал введение республики. Как он говорил на следствии, «если бы императорская фамилия не приняла конституции, то как крайнее средство я предполагал изгнание оной и предложение республиканского правления».
Необходимость же монархии для России он обосновывал высказанным еще в Наказе Екатерины ii аргументом – обширностью территории страны, требующей значительной силы власти. При этом Муравьев высказывал опасение, что сила власти может прийти в столкновение с началами свободы, и для этого необходим повышенный контроль представительных учреждений за действиями администрации. «Всякий чиновник исполнительной власти отвечает за каждое свое действие, никто не может оправдываться полученным приказанием… и всякий исполнитель противозаконного веления будет наказан так, как и подписавший веление. Император не подлежит суждению (если же сам император лично учинит какое-либо преступление, за которое никто другой не подлежит ответственности, то сие приписывается нравственному недугу Народным вечем, которое, в таком случае, учреждает регентство посредством особого закона)».
Если в столице (по первому проекту ею должен был стать Нижний Новгород, по второму – Москва) деятельность императора и чиновников контролирует Народное вече, то в обширной стране трудно обеспечить законность действий чиновников, отдаленных от столицы, без дополнительных гарантий.
Этим обстоятельством Муравьев в значительной степени объясняет федеративный характер будущего российского государства: «Федеральное или Союзное правление одно разрешило сию задачу, удовлетворило всем условиям и согласило величие народа и свободу граждан». Муравьев был большим поклонником федеративного устройства Северо-Американских Соединенных Штатов и внимательно штудировал как федеральную американскую конституцию, так и конституции всех 23 штатов. Будущая Россия мыслилась им как федерация, состоящая из 15 держав и областей (в третьем проекте), образованных по территориальному принципу (Балтийская, Заволжская, Западная, Черноморская, Ленская и др.). В каждой из держав предусматривалось двухпалатное законодательное собрание (Державная дума и палата выборных). Державы делились на уезды во главе с выборными начальниками – тысяцкими.
При этом понимание Муравьевым федерализма, как справедливо заметил его биограф Н. М. Дружинин, было довольно специфическим: в столице Народное вече под контролем императора издает общегосударственные постановления, а в державах и областях действуют областные собрания, которым предоставлены «частные расположения, касающиеся до областей». Такая интерпретация федерализма очень далека от североамериканского права, утверждавшего первоначальную власть каждого отдельного штата и не признававшего исключительного суверенитета за союзными органами. Произошло это потому, что Муравьев видел в федеративном правлении только противовес бюрократическому централизму, для чего вполне достаточно расчленения государственной территории на полуавтономные области.
В отношении тактики Муравьев полагал, что военная революция произойдет в столицах и других частях страны, где имеются вооруженные силы, руководимые офицерами – участниками тайных обществ. «Силою оружия», как лаконично ответил он на вопрос следственной комиссии, Сенат будет принужден к опубликованию Манифеста об отмене крепостного права, о равенстве всех перед законом, о свободе печати и т. д. Предполагалось избрание выборных «представителей народных», которые «учредят на будущее порядок правления и государственное законоположение». Одновременно в тех частях России, где одержат успех войска, руководимые тайными обществами, упраздняется крепостное право («раб, прикоснувшийся земли Русской, становится свободным») и военные поселения, вводятся представительные учреждения, свободы печати, слова и совести. Движение войск на столицы прекращается с упразднением прежнего правления.
По-другому эти же проблемы решал Пестель в своей знаменитой «Русской правде» – наказе Временному верховному правлению на переходный период. Нарочито архаическое название было дано для того, чтобы подчеркнуть связь будущей