ее картофельным пюре. Я приготовила салат… Больше он мне ничего не доверил. Но все
время, пока он готовил, я сидела на стойке и составляла ему компанию. Денни много
улыбался, осыпал меня поцелуями и выглядел абсолютно счастливым. Я старалась
соответствовать его приподнятому настроению, пытаясь не думать о Келлане и не гадать,
куда и с кем тот отправился.
Пока Денни мыл посуду после обеда (все-таки каким классным парнем он был!), я
позвонила домой и пожелала родителям всего наилучшего, всячески избегая напрямую
общаться с сестрой. Мне все еще было трудно обсуждать случившееся. Когда-нибудь я с ней
заговорю, но не сейчас, не в разгар этих непоняток между Келланом и мной. Родители
волновались, приеду ли я на Рождество. Они уже купили нам билеты – намек! – и
приготовили мою комнату для двоих. Это немало меня удивило. Раньше они никогда не
разрешали нам ночевать под одной крышей. Должно быть, здорово соскучились. С тяжелым
сердцем я ответила, что Денни пригласил меня к себе, а я пока не решила. Денни же был
таков, что тоже наверняка приобрел билеты просто на всякий случай.
Родители откровенно расстроились, и, хотя беседа переключилась на другие темы, я
знала, что обсуждение моих слов растянется на несколько дней. Мне было больно, когда я
положила трубку. Я не ответила и Денни насчет его планов, и он уже несколько раз при
удобном случае интересовался моим решением. Но я так и не определилась, понятия не
имея, куда поехать, кого обидеть… Терпеть не могла такого рода выбор. Куда ни кинь, все
клин: кого-то ранить придется – либо родителей, либо Денни. Да еще и Келлан… Хотя его
хамство значительно облегчило расставание с ним, сердце по-прежнему ныло и по нему.
Мое негодование росло не менее исправно, чем развивался наш флирт во времена не
столь отдаленные. Лишь несколько недель назад мы с Келланом были почти неразлучны,
однако теперь он стал таким едва ли не с половиной Сиэтла. Да еще и Кэнди. Она поймала
меня на дурацком предложении и вскоре после Дня благодарения заявилась в «Пит». Узнав
ее и послав мне взгляд, красноречиво говоривший: «Я в курсе, что и ты ее знаешь», – Келлан
прилип к ней на весь вечер. А под «всем вечером» я понимаю весь вечер. Сквозь тонкую
стену мне выпало снова и снова прислушиваться к ее «положительным отзывам» о талантах
Келлана.
Доконал же меня, наверное, ее самодовольный видок в понедельник с утра, когда я
натолкнулась на нее в коридорах университета. На лице ее четко читалось: «Я только что
разжилась тем, чего тебе втайне хочется, – и мне, будь я проклята, понравилась каждая
секунда».
Это меня добило. Вечером я сломалась.
В тот день Пит решил устроить в баре «женский вечер» с двухдолларовой выпивкой
до полуночи, и я подозреваю, что на эту идею его натолкнул либо Гриффин, либо Келлан. В
итоге бар оказался битком набит девушками студенческого возраста, которых с каждой
минутой развозило все больше. Группа, конечно, была на месте – рада-радешенька своему
разросшемуся хмельному гарему.
Келлан превзошел себя. Какая-то шлюха-растрепа уселась к нему на колени и
присосалась к шее. Он был на седьмом небе от счастья, лапая ее за бедро. Остальные ребята
не обращали на них внимания, им хватало и своих женщин. Девица многозначительно
указала на подсобку. Келлан улыбнулся и помотал головой. Ясное дело – нет. Зачем сейчас
жаться по углам, когда можно забрать ее домой, подняться наверх и ночь напролет сводить
меня с ума? Эта мысль привела меня в ярость. Какое мне дело?
Я злобно надраивала чистый стол, когда заметила, что Келлан идет ко мне. Было
слишком поздно, и слова вырвались сами собой:
– Не хочешь придержать шланг, Кайл?
Келлан прошел мимо и удалился на несколько шагов, прежде чем до него дошел
смысл моей идиотской реплики. Он обернулся, и его глаза вдруг зажглись злостью.
– Ну ты даешь, – хохотнул он, на мой взгляд, довольно надменно.
– Что? – тупо спросила я.
Он приблизился к пустому столу, возле которого я стояла, и навалился на меня,
прижимая всем телом. Перехватив мою руку, он с силой притянул меня к себе. Мое сердце
заколотилось от его прикосновения. Он не трогал меня давно, и я задохнулась от
неожиданности.
Келлан придвинулся еще ближе и зашептал мне в ухо:
– Стало быть, женщина, которая живет с парнем, женщина, с которой я сам занимался
сексом не меньше двух раз, – эта самая женщина учит меня воздержанию?
Мое лицо гневно вспыхнуло. Я метала в него молнии и пыталась высвободиться, но
Келлан крепко держал меня за руку, а стол за спиной не позволял удрать. Его внезапная
злоба еще не улеглась, и он буквально вложил свои губы мне в ухо:
– А дашь, если замуж за него выйдешь?
Дальнейшее вошло в историю как «плюха на весь бар».
Рука сама по себе размахнулась и влепила ему на редкость внушительную затрещину
– в десять раз круче, чем когда бы то ни было. Он чуть отшатнулся и сделал порывистый
вдох. Красные отметины проступили мгновенно. Он был полностью ошеломлен.
– Ну ты и сволочь! – заорала я на него, на миг позабыв, что мы находились в баре,
битком набитом свидетелями.
Руке было отчаянно больно, но мне, невзирая на это, было приятно разрядиться: я
слишком долго терпела. Я замахнулась для следующего удара, но Келлан схватил меня за
запястье и больно вывернул руку. Его глаза впились в мои, наполненные злостью для полной
гармонии со мной. Я сопротивлялась болезненной крепкой хватке, от всей души желая
врезать еще раз, стереть его в порошок.
– Какого черта, Кира? – взвыл он. – Какого, мать твою, дьявола?
Келлан схватил меня за другую руку, чтобы я не ударила ею, и я пустила в ход колено
в надежде свалить его. Однако он отследил движение и швырнул меня в сторону. Рука
запульсировала – кровь наконец прихлынула обратно. Мой гнев, давно искавший выхода,
преступил грань разумного: я не замедлила метнуться назад и снова наброситься на Келлана.
– Кира, успокойся. – В туман ожесточения пробился деликатный голос Эвана.
Он придержал меня сзади и потащил прочь от Келлана, тому же положил руку на
грудь Сэм. Келлан кипел от ярости, буравя меня ненавидящим взглядом. Мэтт и Гриффин
встали позади него. Мэтт был встревожен, а Гриффин пребывал в щенячьем восторге.
Дженни встала между мной и Келланом, раскинув руки, как будто ее миниатюрное тело
могло послужить барьером, рванись мы снова друг к другу. Если не считать смешков
Гриффина, в баре воцарилась мертвая тишина. Сэм явно не знал, что делать. В ином случае
он бы просто вышвырнул буянов, но мы здесь работали и были друзьями.
В итоге именно Дженни, оглянувшаяся на толпу зевак, схватила за руку сначала
Келлана, а потом и меня. Сдвинув брови и не глядя на нас, она пробормотала: «Пошли» – и
увлекла обоих в подсобку. Мы с Келланом старательно игнорировали друг друга, как и
толпу, покуда Дженни тащила нас прочь. Я заметила, как Эван кивнул Мэтту, который
ответил тем же и вынудил крайне недовольного Гриффина стоять на месте. Затем Эван
последовал за нами по пятам.
В коридоре он обогнал наше печальное трио и распахнул боковую дверь.
Оглядевшись в последний раз, Эван притворил ее за нами и встал перед ней, удерживая нас в
помещении, а также охраняя от любопытной клиентуры. Он скрестил на груди
татуированные руки, перекрыв дверь со все еще неисправным замком, и нарисованные
факелы грациозно взметнулись на его предплечьях. Мое настроение было сродни этим
факелам.
– Так, – сказала Дженни, выпустив наши руки. – В чем дело?
– Она…
– Он…
Мы с Келланом заговорили одновременно, и Дженни, так и стоявшая между нами,
вскинула руки:
– По очереди.
– Дженни, нам не нужен посредник, – буркнул Келлан, обращая взгляд на нее.
Ничуть не испуганная его грозным видом, Дженни спокойно отозвалась:
– Не нужен? Увы, я думаю иначе. – Она указала в сторону бара. – И половина людей
там со мной согласна.
Дженни настороженно оглядела его с ног до головы.
– Так получилось, что я кое-что знаю о ваших стычках. Я не оставлю тебя с ней
наедине.
Келлан уставился на нее, а затем посмотрел через плечо на меня:
– Ты рассказала ей… Она знает?
Я пожала плечами и покосилась на Эвана. Тот оставался сконфуженным и
встревоженным.
– Все? – потрясенно спросил Келлан.
Я повторила свой жест.