нужные медикаменты от ушибов и телесных повреждений.
На другой день аптекарь рассказал мне о том, что с ним было.
И я попросил его познакомить меня с этой девушкой, с тем чтобы выяснить, кто она такая и не будет ли она иметь претензию, если я напишу об этом происшествии в журнал.
И когда мы с аптекарем шли к этой девушке, я думал, что вот сейчас мы увидим рослую, цветущую богатыршу, не побоявшуюся выступить против двух мужчин.
Каково же было мое удивление, когда я увидел невысокую блондинку, очень милую и скромную. От нее веяло здоровьем и силой. Но вместе с тем она была удивительно женственна и казалась даже хрупкой.
Не скрывая своего удивления, я спросил ее, кто она такая. И девушка ответила, что она инженер-теплотехник. Она в этом году окончила вуз и теперь здесь отдыхает, прежде чем приступить к работе.
Я спросил:
— Вы физкультурница?
Она, улыбнувшись, ответила:
— Немного. Как все у нас в институте.
Я сказал:
— Это здорово, что вы проучили хулигана.
Она ответила:
— Конечно, я понимаю, это нехорошо — бить человека. Но у меня не было другого выхода. Его поступок был настолько несоветский, что я не могла сдержать себя. Я его била как врага советской власти, а не как мужчину.
Я снова стал говорить девушке об ее мужестве, но она, кушая яблоко, протянула мне другое и сказала:
— Ну что об этом говорить. Вот кушайте.
И я стал есть яблоко, глядя на девушку. И где-то у меня в воображении окончательно таял образ интеллигента из старого мира, в очках, калошах и с зонтиком.
И, глядя на девушку, я подумал: «Как это хорошо и как замечательно, что у нас такая интеллигенция. И как хорошо, что здоровье и сила не расходятся с разумом и сознанием».
Поминки
Не так давно скончался один милый человек.
Конечно, он был незаметный работник. Но когда он, как говорится, закончил свой земной путь, о нем многие заговорили, поскольку это был очень славный человек и чудный работник своего дела.
Его все очень расхваливали и заметили его после кончины.
Все обратили внимание, как он чистенько и культурно одевался. И в каком порядке он держал свой станок: он пыль с него сдувал и каждый винтик гигроскопической ваткой обтирал.
И вдобавок он всегда держался на принципиальной высоте.
Этим летом он, например, захворал. Ему худо стало на огороде. Он в выходной день пришел на свой огород и там что-то делал. Ухаживал за растениями и плодами. И вдруг ему приключилось худо. У него закружилась голова, и он упал.
Другой бы на его месте закричал: «Накапайте мне валерианки!» или: «Позовите мне профессора!» А он о своем здоровье не тревожился. И, упавши, сказал: «Ах, кажется, я на грядку упал и каротельку помял».
Тут хотели за врачом побежать, но он не разрешил отнимать от дела рабочие руки.
Но все-таки его отнесли домой, и там он под присмотром лучших врачей хворал в течение двух месяцев.
Конечно, ему чудные похороны закатили. Музыка играла траурные вальсы. Много сослуживцев пошло его провожать на кладбище.
Очень торжественные речи произносились. Хвалили его и удивлялись, какие бывают на земле люди.
И под конец один из его близких друзей, находясь около его вдовы, сказал:
— Которые хотят почтить память своего друга и товарища, тех вдова просит зайти к ней на квартиру, где будет подан чай.
А среди провожающих был один из его сослуживцев, некто М. Конечно, этот М. особенно хорошо не знал усопшего. Но пару раз на работе его видел.
И теперь, когда вдова пригласила зайти, он взял и тоже пошел. И пошел, как говорится, от чистого сердца. У него не было там каких-нибудь побочных мыслей. И на поминки он пошел не для того, чтобы заправиться. Тем более сейчас никого едой не удивишь. А он пошел просто идейно. «Вот, — подумал, — такой славный человек, дай, — думает, — зайду, послушаю воспоминания его родственников и в тепле посижу».
И вот, значит, вместе с одной группой он и пошел.
Вот приходят все на квартиру. Стол, конечно, накрыт. Еда. Пятое-десятое.
Все разделись. И наш М. тоже снял с себя шапочку и пальто. И ходит промежду горюющих родственников, прислушивается к воспоминаниям.
Вдруг к нему в столовой подходят трое.
— Тут, — говорят, — собравшись близкие родственники. И среди них вы будете чужой. И вдова расценивает ваше появление в ее квартире как нахальство. Наденьте на себя ваше пальто и освободите помещение от вашего присутствия.
Тому, конечно, неприятно становится от этих слов, и он начинает им объяснять, дескать, он пришел сюда не для чего-нибудь другого, а по зову своего сердца.
Один из них говорит:
— Знаем ваше сердце — вы зашли сюда пожрать, и тем самым вы оскорбили усопшего. Выскакивайте пулей из помещения, а то вы в такой момент снижаете настроение у друзей и родственников.
И с этими словами он берет его пальто и накидывает на его плечи.
А другой знакомый хватает его фуражку и двумя руками напяливает ее на голову так, что уши у того мнутся.
Нет, они, конечно, его не трогали, и никто из них на него даже не замахнулся. Так что в этом смысле все обошлось до некоторой степени культурно. Но они взяли его за руки и вывели в переднюю. А в передней родственники со стороны вдовы немного на него поднажали, и даже один из них слегка поддал его коленкой. И это было тому скорее морально тяжело, чем физически.
В общем, он, мало что соображая, выскочил на лестницу с обидой и досадой в душе.
И он три дня не находил себе покоя.
И вот вчера вечером он пришел ко мне.
Он был расстроен, и у него от обиды подбородок дрожал и из глаз слезы капали.
Он рассказал мне эту историю и спросил, что я насчет этого думаю.
И я, подумавши, сказал:
— Что касается тебя, милый друг, то ты совершил маленькую ошибку. Ты зашел туда по зову своего сердца. И в этом я тебе верю. Но вдова имела в виду только близких и знавших ее супруга хорошо. Вот если бы тебя завод пригласил на вечер его памяти и оттуда тебя бы выкурили и назвали чужим — вот это было бы удивительно. И в этих тонкостях следует всегда разбираться. Но