А ты умнее меня, и ты тоже сможешь. Погоди-ка… твой язычник меня гонит. Договорим в следующий раз…»
Ощущение времени – вот что потерял Эрвин вместе с потерей тела. Сколько прошло минут, суток или эпох, он не знал. Но Кристи оказалась права: ощущение себя как тела понемногу возвращалось – или лучше сказать, пробуждалось? Наверное, так сказать лучше, поскольку тело Эрвина отныне не было человеческим телом.
Первым делом он почувствовал малые щупальца – нервные окончания, затем основное щупальце – длинное-длинное, гибкое и сильное, очень удобное, чтобы пробить мягкий потолок наверху и схватить того, кто колышет этот потолок. Вначале щупальце не подчинялось Эрвину, от него было не больше проку, чем от отсиженной ноги, но однажды случилось чудо: Эрвин приказал, и щупальце шевельнулось!
Дальнейшее было лишь делом времени, а время имелось в избытке. «Отсиженность» прошла незаметно и более не возвращалась. Однажды Эрвин ощутил голод и, попытавшись сам схватить суматошно убегающую «лань», промахнулся самым постыдным образом, зато увидел поднятыми над болотом глазами, как добычу ловко схватил другой язычник. Он все время держался неподалеку, и Эрвин знал, что это Кристи.
Просто в другом теле. Ну и что?
Пришлось учиться охотиться у своего безмозглого симбионта. Эрвин расслаблялся, давая симбионту понять, что тот все еще хозяин, и следил за его охотничьими приемами. Однажды попробовал поймать добычу сам – и поймал, и отправил в пасть, и почувствовал восхитительный вкус пожираемой заживо плоти.
Жить было можно. Иногда второй язычник приближался, щупальца касались щупалец. Эрвину почему-то это не нравилось, и он не сразу сообразил, что неприятие тесного соседства идет не от него самого, а от симбионта. Язычники были одиночными животными.
Меньше всего Эрвин был склонен считаться с симпатиями и антипатиями своего не то хозяина, не то раба.
«Это ты?»
«А кто же, по-твоему?» – и смешок в ответ.
«Кажется, у меня получается».
«Давно пора. Теперь ты сможешь кормиться сам. Да и мне не мешало бы немного пожировать. Знаешь, сколько раз мне пришлось отдавать твоему гаду мою добычу?»
«Он не гад, он моллюск… Сколько?»
«Много! Когда я нашла тебя, то сначала думала: ты мне поможешь. Изобретешь способ. Но ты только кормил меня, а потом ушел. У тебя появился приятель, вас гоняла та летающая штуковина, с которой я разделалась. Потом я поняла, что помочь мне ты не сможешь…»
«Я пытался. Только это было потом… Я выловил маленького язычника. У него был симбионт, животное. Оно выжило».
«Не перебивай. Ну вот… Потом я поняла: ничем ты мне не поможешь, пока останешься человеком. Тебе был нужен язычник с симбионтом-животным, и притом сытый язычник, чтобы он сравнил тебя с прежним симбионтом и сожрал его, а не тебя. Я нашла тебе такого, заставила его двигаться куда надо, кормила его по пути, мы почти догнали тебя…»
«Прости, меня там чуть не съели».
«Я поняла. Я видела, как тебя забрали и увезли. Мне было очень плохо».
«Еще раз прости, я ничем не мог помочь…»
«А я все равно верила! Не отпускала твоего язычника, делилась с ним добычей, чтобы оставался на месте! Я верила, что однажды ты придешь и спасешь меня. Вот ты и пришел, и теперь все будет хорошо».
Интересно, подумал Эрвин, как сделать это «хорошо»? И что вообще имеется в виду?
«Погоди-погоди! – голос Кристи стал взволнованным. – Что ты сказал? Ты поймал язычника, и его симбионт выжил? Как ты его поймал?»
«Просто вытащил из болота. Механически. Не руками, конечно. Присоски отвалились, животное очнулось и дало деру».
Тяжкий вздох.
«Понятно… Я уже пробовала это».
«Вытащить своего язычника из болота?»
«Именно. Он отказался мне повиноваться. Затащить его на мель и то была проблема. Попробуй как-нибудь и ты, а я за тебя уцеплюсь, можно?»
«Думаешь, у меня получится?»
«Ты умный и сильный. Я еще не встречала таких людей. И я люблю тебя. Я даже не требую ответного чувства, поступай как знаешь. Но помоги… Поможешь?»
«Сначала освоюсь, ладно?»
«Я долго терпела, могу потерпеть еще немного. Осваивайся. Знаешь, есть тут у меня одна задумка…»
«Готов выслушать».
«Материнский инстинкт! Понимаешь, самки язычников откладывают яйца на краю болота, где неглубоко. Во всякое другое время они держатся подальше от мелких мест, не любят они их, но только не в сезон размножения. Тогда они сами лезут на мелководье. Ты спросишь, зачем я тебе это говорю? А говорю я это потому, что мой язычник – самец, он меньше и слабее твоего. А твой – самка».
«И что?» – спросил Эрвин.
«А то, что сезон размножения язычников не за горами. Делай выводы».
Выводов было несколько: и об уровне науки на Хляби, где биологи даже не знают, что язычники двуполые, а не гермафродиты, и откладывают яйца, а не почкуются, и о том, что с отчаяния чего только не придумаешь, и о том, что мужчина-самка – это довольно странно, и еще о многом.
Но больше всего о том, что идея безумна, но… черт его знает!
«Но-но! – сказал Эрвин. – Попрошу без намеков. Я порядочная девушка».
Кристи рассмеялась в ответ столь весело, что Эрвин ощутил, как у него непроизвольно дернулись большое и малые щупальца – язычник не понимал, что это за диковинные импульсы гуляют по его нервным волокнам.
«А как я узнаю, что начался сезон размножения?» – спросил Эрвин.
«Природу хочешь перемудрить? Ты просто почувствуешь».
«И ты будешь тут как тут?»
«Естественно. Пусть только сунутся другие самцы – уничтожу ко всем чертям!»
«Гм. Если не справишься, я тебе помогу», – пообещал Эрвин.
Он все-таки чувствовал себя не в своей тарелке.
Шли дни, сливались в недели. Эрвин и Кристи охотились вблизи тех мест, где встретились. Поголовье «ланей» и форфикуладонтов несло тяжкий урон, поскольку никогда прежде в этих местах язычники не охотились слаженной парой. Как правило, один гнал добычу на другого, сидящего в засаде, но порой применялись и более изощренные схемы, разработанные совместно и отрепетированные.
Они ели, когда были голодны. Когда чесалось тело, они скреблись о подводные скалы, счищая кожных паразитов. Ощущая примитивные желания своих язычников как свои, оба понимали: те сыты и всем довольны. Моллюски больше не противились общению своих симбионтов.
Первым о путешествии на юг заговорил Эрвин.
«Зачем?» – спросила Кристи.
«Так… Я читал, что фауна там разнообразнее, а значит, наверное, и обильнее. И потом… мне просто хочется туда».
«Ага… С каждым днем хочется все сильнее, так?»
«Пожалуй, так».
«Тогда и мне хочется того же».
Для