или невероятно гибкий, — а не всего тебя? Сара говорила о том, чтобы найти того, кто полюбит тебя настоящей, без притворства, но даже твоя собственная мать не может этого вынести.
— Это перетягивание каната, — тихо сказала я, — и я тот самый канат.
Адам пожал мне руку под столом. Наши пальцы переплелись, его костяшки стукнулись о мои.
— Адам, — прошептала я, когда Сара заговорила о венерических заболеваниях, девственной плеве и преждевременной эякуляции. Мы все так же держались за руки под столом. В моем горле будто застряла звезда, и если бы я открыла рот, оттуда полился бы свет. — Что, если нас кто-то увидит?
Он повернулся ко мне. Я ощущала его дыхание возле уха.
— Тогда они решат, что я самый везучий парень в этой комнате.
Мое тело при этих словах пронзило молнией, а все электричество шло от наших соединенных рук. Я не услышала ничего из того, что на протяжении получаса говорила Сара. Думала лишь о том, как отличается кожа Адама от моей, и как близко он находится от меня, и почему до сих пор не отпускает.
Это отличалось от свидания и все же напоминало его. Мы с Адамом планировали пойти вечером в зоопарк с семьями, и он пообещал, что мы встретимся у орангутанов в шесть часов.
Ладно, он пообещал встретиться там с Уиллоу…
Ты так радовалась походу в зоопарк, что едва могла спокойно сидеть, пока к нам наконец не подъехал мини-автобус. В Нью-Гэмпшире не было зоопарка, а тот, что находился рядом с Бостоном, не представлял собой ничего интересного. Во время наших каникул в «Дисней уорлд» мы планировали посетить Звериное царство Диснея, но ты помнишь, во что это вылилось. В отличие от тебя, мама напоминала фарфоровую куклу. Она смотрела прямо перед собой, на мини-автобус, и не пыталась ни с кем заговорить, хотя вчера она была Мисс Болтушкой. Казалось, она может развалиться на месте, если водитель слишком быстро проедет по «лежачему полицейскому».
Но не она одна.
Я постоянно смотрела на часы, чувствуя себя Золушкой. На то было несколько причин. Правда, вместо сверкающего голубого платья я позаимствовала твою личность и твою болезнь, а моим принцем оказался парень, успевший сломать сорок две кости.
— Обезьяны, — заявила ты, как только мы зашли на территорию зоопарка сквозь ворота.
Там после обычных рабочих часов организовали отдельную экскурсию для участников съезда по НО. Создавалось впечатление, будто мы заперты здесь после закрытия ворот на ночь, но хорошо, что мы не приехали днем, иначе людям с НО пришлось бы обходить других, чтобы их не сбила толпа. Я взялась за кресло и принялась толкать его вверх по наклонной дороге, и тогда я поняла, что с мамой что-то совершенно не так.
В обычной ситуации она бы посмотрела на меня так, словно у меня выросла вторая голова, и спросила бы, почему я вызвалась везти тебя, хотя в большинстве случаев я орала как сумасшедшая, когда она просто просила меня расстегнуть твой ремень безопасности в этом глупом автомобильном кресле.
Вместо этого она просто шагала вперед как зомби. Если бы я спросила ее, каких животных мы прошли, она бы, скорее всего, повернулась ко мне и сказала: «Что?»
Я подтолкнула тебя ближе к стене, чтобы посмотреть на орангутанов, но тебе пришлось привстать, чтобы увидеть их. Ты придерживалась за низкое бетонное заграждение, когда увидела самку с детенышем, и твои глаза засветились. Орангутаниха баюкала самую крохотную обезьянку, которую я когда-либо видела, а другой детеныш, очевидно на несколько лет старше, приставал к ней, дергал за хвост, махал перед ними лапой и вел себя как настоящий вредина.
— Это же мы, — с восторгом проговорила ты. — Смотри, Амелия!
Но я посмотрела по сторонам, ища взглядом Адама. Было ровно шесть часов. А что, если он кинул меня? Что, если я не могла заинтересовать парня, притворяясь кем-то другим?
И вот он появился, на его лбу блестела испарина.
— Прости. Подъем чуть меня не убил. — Он посмотрел на маму и на тебя, следившую за орангутанами. — Это твои родные?
Мне стоило его представить. Стоило рассказать маме, что я делаю. Но что, если бы ты назвала мое имя — настоящее имя — и Адам понял бы, что я ужасная лгунья? Я схватила парня за руку и повела на тропинку, проходящую мимо красных попугаев и клетки, где обитал мангуст-невидимка.
— Идем, — сказала я, и мы побежали к аквариуму.
Народу там почти не было из-за удаленного расположения. Только одна семья с малышом в «ортопедических штанах» — бедный ребенок смотрел на пингвинов в их искусственной среде обитания.
— Как думаешь, они знают об этой несправедливости? — спросила я. — Что у них есть крылья, но они не могут летать?
— В отличие от скелета, который разваливается? — сказал Адам.
Он повел меня в другой зал, в стеклянный тоннель. Здесь сиял зловещий синий свет, повсюду плавали акулы. Я подняла голову и посмотрела на нежно-белый живот, острый алмазный ряд зубов. Акула-молот извивалась, как существо из «Звездных войн».
Адам прислонился к стеклянной стене, глядя на прозрачный потолок.
— Я бы не стала этого делать. А что, если оно разобьется?
— Тогда у зоопарка Омахи большие проблемы, — засмеялся Адам.
— Давай посмотрим, что еще здесь есть.
— Куда ты торопишься?
— Я не люблю акул, — призналась я. — Они меня до чертиков пугают.
— Мне кажется, они великолепные создания, — сказал Адам. — Ни одной косточки в теле.
Я внимательно посмотрела на его лицо, освещенное синим светом аквариума. Глаза Адама были цвета воды, насыщенно-кобальтового оттенка.
— Знаешь, останков акул практически никогда не находят, потому что они состоят из хрящей и быстро разлагаются. Иногда мне любопытно, может, и с людьми вроде нас так же?
Я вдруг разрыдалась, будучи психом, обреченным прожить всю свою жизнь в одиночестве с дюжиной котов.
— Эй… — произнес Адам и привлек меня к себе. В его объятиях было уютно, но в то же время непривычно. — Прости. Правда очень глупо так говорить. — Одна его рука лежала на моей спине, разминая каждый позвонок. Вторую он запустил мне в волосы. — Уиллоу? — позвал он, потянув за хвостик, чтобы я посмотрела на него. — Поговори со мной.
— Я не Уиллоу! — выпалила я. — Так зовут мою сестру. У меня даже НО нет. Я соврала, потому что хотела побыть на том занятии. Хотела посидеть рядом с тобой.
Его пальцы легли мне на шею.
— Знаю.
— Что?
— Я прогуглил вашу семью во время перерыва после урока сексуального воспитания. Я прочел все про твою маму, этот иск,