Свт. Феолипт выражает постоянно встречающуюся в святоотеческих творениях мысль, которую митрополит Иерофей суммирует так: «Дурною является не материя сама по себе, но внутренняя постыдная похоть, пребывающие в нас страсти и приражения со стороны бесов. Подобно тому как мельничный жернов, движимый водою, “никак не может перестать вертеться”, но будет молоть все, что в него ни положат, будь то пшеница или плевелы, мысль постоянно находится в движении. От нас зависит, занять ли ее духовным размышлением или плотской работой. Поэтому если мы будем заниматься мирскими заботами и плотскими вещами, предаваясь праздным и пустым беседам, “то по роду их будут потом рождаться и помыслы, как плевелы, и давать сердцу нашему работу зловредную”.
Следовательно, плохим может быть не общение с миром и самое его существование, но наше собственное расположение, наша самовластная воля» (Иерофей (Влахос), митр. Православная терапия. Святоотеческий курс врачевания души. Сергиев Посад, 2004. С. 223).
221 См. Лк. 14, 16–24. Ср. сходное изъяснение этого места Евангелия у преп. Макария Египетского: «Ибо если пристрастие к наслаждениям и стяжание [материальных благ] мешает человеку вступить на путь духовного подвига, то он лишается и небесной радости. Господь говорит в Евангелии о приглашенных на брачный пир и отказавшихся [прийти]». И далее следует цитата из Лк. 14,18–20. См. наш перевод: Творения древних отцов-подвижников. М., 1997. С. 82.
222 См. Быт. 12, 1–3; 18, 16–19. Преп. Максим, приводя различные примеры святости, заключает, что святой муж есть тот, кто, «наподобие Авраама (Быт. 12, 1–9; 22, 1-14), зрит чистым оком веры благолепие будущих благ, вняв [гласу Господа] и с ревностью покинув землю [свою], родство и дом отца [своего], то есть оставив привязанность и пристрастие к плоти, чувству и чувственным [вещам] и во время искушений и борений став выше естества, предпочитая ему Причину [этого] естества, как великий Авраам [предпочел] Бога Исааку» (Творения преподобного Максима Исповедника. Кн. II. М., 1994. С. 139).
223 В данном случае подразумевается, скорее всего, Господь. Подобное обозначение Его (καθηγητής— «Учитель», «Руководитель») не раз встречается в древнецерковной письменности. Ср. на сей счет яркие слова одного русского ученого: «Начертать образ великого Учителя Господа Иисуса Христа чрезвычайно трудно, — трудно потому, что в Его учении, способе его раскрытия и сообщения нет ничего исключительного и частного. У него не было какого-либо определенного направления, по которому бы Он стоял в параллели с другими деятелями слова и учения. В Нем вы видите полноту человеческого выражения, совмещение всего, что только может носить человек — учитель. Когда судят о других обыкновенных деятелях слова, в них замечают или высоту созерцания, как преобладающую отличительную черту, или глубину мысли, или ясность и светлость суждения, или сильное воображение, или пылкое чувство, или мастерское изложение, замечают ошибки, большую или меньшую степень приближения к идеалу, в одном находят строгость учения и энергию мысли и слова, в другом мягкость любви и нежность пастырского назидания и многое другое. Здесь, в лице и деятельности божественного Учителя, полное всеобъемлющее совершенство, все достойные определения совершенства… Тут все есть, чего вы не пожелаете от учителя. Глубина мысли, высота созерцаний соединяются с самою высшею ясностию и простотою; в устах Господа Иисуса Христа великая мысль делается понятною людям малым и неученым. По-видимому, слышится неизысканная обыкновенная речь; но под покровом этой речи открывается такая высокая истина, какою не могли овладеть самые избранные умы в течение многих трудовых веков: небесное величие является в прозрачных формах, доступных для человеческого созерцания… В ветхозаветной Церкви чтились по преимуществу два великих пророка — строгий, неумолимый ревнитель славы Божией Илия и мягкий, полный нежной любви и меланхолии Иеремия. Но если мы соединим их вместе, если прибавим к их чертам черты других пророков и деятелей слова, мы не получим еще полного образа, какой составляется из богато разнообразного проявления учительской деятельности Господа и Спасителя нашего» (Певпицкий В. Образ Господа и Спасителя нашего Иисуса Христа как Учителя // Труды Киевской Духовной Академии. 1868. № 9. С. 378–380).
224 Образ Египта (и египетского рабства ветхого Израиля), как символа мира, лежащего во зле и во грехах, святые отцы используют самым многоразличным образом. См., например: «Удалившись как бы от земли святой, от боголюбезной жизни, и перешедши в постыднейшую и нелепейшую, едва ли не находящуюся под властию диавола, мы уподобляемся перешедшим из Ханаана в Египет и находившимся под властию фараона и египтян, которые, неразумно предаваясь служению демонскому и имея всякий вид порочности, могли бы представлять в себе образ самого сатаны и подчиненных его, которых и богами именовали, удалившись от наилучших помыслов и недугуя тьмою и мраком невежества. Когда же мы подчинились ужасному и беззаконному владыке, то есть сатане, то были изнуряемы работами над глиною и кирпичами, то есть земными и на земле производимыми гнуснейшими занятиями, не без труда совершаемыми. Ибо несвободны от трудов, хотя и суетны, конечно, развлечения сей жизни. Приставниками же как бы дел, наиболее ему любезных, над терпевшими от него обиду сатана поставил нечистых демонов, или подчиненные ему силы, которые многообразною силою страстей обременяют ум каждого из живущих на земле, боясь, думаю, того, как бы они, обратив к Богу праздный взор ума, не освободили выю свою от рабства ему, потому что естество человеческое свободолюбиво» (Творения святителя Кирилла, архиепископа Александрийского. Кн. 2. М., 2001. С. 245–246).
225 Понятие φροντιστηριον впервые использовал в ироническом смысле Аристофан для обозначения мест уединенных размышлений философов (в частности, Сократа). В христианском словоупотреблении оно стало одним из обозначений монастыря (хотя и использовалось не очень часто). В частности, таким образом его использует Палладий Еленопольский, говоря об «уединенных местах подвижников» (εν τοις των ασκητών φροντιστηρίοις). См.: Palladios. Dialogue sur la vie de Jean Chrysostome.T. I /Ed.par A.-M. Malingrey et Ph. Leclercq// Sources chretiennes. № 341. Paris, 1988. P. 218–219.
226 См. Чис. 14, 23, 28–35; Евр. 3, 17. Cp.: «Когда Бог повелел идти в обетованную землю, они прекословили, отговариваясь страхом и силами врагов. За сие-то Бог всяческих предал всех их поодиночке смерти в пустыне и вместо них ввел детей их» (Творения блаженного Феодорита, епископа Кирского. М., 2003. С. 520).
227 См. Исх. 14, 21. Ср.: «Плотский Израиль, когда Моисей разделил море, проходил по дну его, а христиане, став чадами Божиими, шествуют поверх горького моря лукавых сил, потому что и тело и душа соделались домом Божиим» (Творения преподобного Макария Египетского. М., 2002. С. 413).
228 Идея «среднего