всех. Была бы его воля, он спалил бы весь город, всех знакомых, всех родных, всех с кем сводила его судьба. Избавился бы от многочисленных носителей информации о нем. Люди много о нем знают, многие видели его с непристойной стороны, кое-кто кое-что знает о нем такого, чего бы ему не хотелось, чтобы они знали. Вот в чем проблема, люди имеют свойство накапливать информацию, включая плохую, недостойную, а за долгую жизнь Шепетельников заставил многих людей запомнить о нем достаточно многое, чтобы ему приходилось все чаще тревожиться и беспокоиться. Его любимый художественный фильм – «Люди в черном», особенно моменты, когда спецагенты стирают память у свидетелей. Они легко и непринужденно достают какую-то маленькую палочку, одевают темные очки и сверкают палочкой перед лицом жертвы. Короткая вспышка и все! Жертва все забыла. Даниил Даниилович мечтал о такой палочке-сверкалке, он не бросал попыток найти что-нибудь подобное в интернете, но пока безуспешно. Он даже попробовал попрактиковать гипноз, которому пытался обучиться по карманному самоучителю, но только в очередной раз опростоволосился и сохранил у кое-кого лишние бесстыдные воспоминания. Этого человека пришлось уволить по какому-то пустяшному поводу, только бы больше не встречаться с ним взглядом, не здороваться и что самое главное – не позволить распространить о нем нехорошую информацию. С глаз долой – из сердца вон, как говориться.
Эх, как жаль, что он не Сталин, не может уничтожать всех неугодных. Как жаль, как жаль…
Перекошенный от досады Шепетельников резко отвернулся от распахнутого окна и вернул взор на привязанного к стулу работника. На каком же станке он работает? На шлифовальном? Нет. Даниил Даниилович не мог вспомнить, а спросить не решался. Это будет шаг слабости. Молодой работник сидел и пыхтел от натуги, лицо его было бледным, он замерзал. Юный глупый ублюдок! Сволочь!
Генеральный директор взял с рабочего стола лежащую на боку настольную лампу и вынул вилку из розетки, сам провод одним движением вырвал из лампы. Ненужная лампа полетела на пол, подняв брызги холодной воды. Ни слова ни говоря Шепетельников подошел к жертве со спины и накинул проволочную удавку ему на шею. Молодой человек вытаращил задергался и захрипел.
– У меня только один вопрос, – тихо и почти нежно проворковал Даниил Даниилович работнику на ухо, стоя у того за спиной и затягивая удавку. – Только один. Слышишь меня? Топни ногой, если слышишь?
Молодой человек энергично затопал ногами. Удавка все затягивалась и затягивалась.
– Я тебя в любом случае убью, – продолжал Шепетельников. – Но имей в виду, скорость убиения будет напрямую зависеть от тебя самого. Ответишь быстро и честно – я награжу тебя счастьем мгновенной смерти, будешь упрямиться – растянешь себе удовольствие. Я ясно выразился?
Человек задергался еще энергичней. Его до того бледное лицо налилось кровью, глаза готовы были вылезти из орбит, но Даниил Даниилович все затягивал и затягивал, прислушиваясь к мелкой вибрации агонизирующего тела, к бешеной пульсации жил. Он не давал жертве возможности не то чтобы что-то произнести, но и сделать даже вдох. Молодой человек под его руками запыхтел, утробно загудел, особо сильно задергался и в конце концов обмяк. Руки его безвольно упали повисли плетьми, шея расслабилась, голова упала на грудь, запахло мочой. Напротив них на стене висело зеркало и Даниил Даниилович смотрел в него на умирающего молодого человека, на его раздувшиеся щеки и вытаращенные глаза, на то как кожа на лице и шее меняет цвет, на судорожные гримасы агонизирующего.
Шепетельников снял удавку. Рабочий не шелохнулся.
Зверски ухмыльнувшись, Даниил Даниилович набрал в ладони воды из-под ног и плеснул ее в какое-то некрасиво опухшее лицо молодого человека. Потом похлопал того по щекам бирюзовой папкой для документов. Человек задергался и с надсадным стоном втянул в себя насыщенный влагой и морозной метелью воздух. По его лицу побежали слезы, он глотал воздух, кашлял и ныл подобно идиоту.
– Вопрос только один, – бесстрастно продолжал Шепетельнков. – Где деньги?
Юный дурак отрицательно покачал головой с мольбой глядя в безжалостные глаза своего мучителя. У него были довольно красивые синие глаза, до того привлекательные, что Шепетельникову стало гадко.
– Не слышу, – потребовал он.
– Которые были в сейфе? – едва выдавил из себя молодой человек непослушными голосовыми связками.
– Да.
– Не знаю.
– Не знаешь?
Ответом было отрицательное покачивание головой. Даниил Даниилович пожал плечами и вновь накинул проволочную петлю.
09:55 – 10:01
– Это он! – в третий раз повторил Максимилиан Громовержец и для пущей уверенности указал на мертвеца римским мечом.
– Убери ты свою саблю! Ты чуть мне щеку не порезал!
– Я догадался! – говорил Максимилиан Громовержец, пораженный своим внезапным выводом. – Теперь все встало на место! Ну естественно!
– Да убери ты саблю!
– Это не сабля! Ты что не разбираешься в оружии?
– Я разбираюсь в оружии.
– Ничего подобного! Ты не отличаешь саблю от римского меча! Это же совершенно разные формы клинка…
– Да какая разница…
Максимилиан Громовержец принял какую-то напряженную позу, чуть согнул ноги и сделал несколько молниеносных движений, размахивая полуметровым мечом прямо перед лицом Жени Брюквина. Обоюдоострый клинок рассекал воздух со свистом в непосредственной близости от Брюквина, его даже обдуло ветерком. Вжих! Просвистел меч с лева направо. Вжих! Молниеносная дуга сверху вниз и направо. Удар с разворотом и выпад вперед. Вжих! Женя Брюквин увидел, что у него разрезана одна бретель и полукомбинезон осел на одну сторону.
– Это гладиус римского трибуна Латиклавия! – Максимилиан Громовержец не просто говорил, он рычал. – Им владел старший офицер ранней римской республики! В четвертом столетии до нашей эры военная структура римских легионов усложнилась, боевой порядок с классической фаланги был изменен на манипулярный. Ты хоть знаешь, что это значит? Ты хотя бы догадываешься в каких битвах участвовал этот славный гладиус? Что ты знаешь о времени домината Диоклетиана?
– Не хочешь же ты сказать, что это настоящий меч? Чувак, у тебя в руке настоящий римский меч?
– Разумеется!
– Где ты его взял, приятель?
– Долгая история. Потом может быть расскажу.
– Господи, Максим…
– Не называй меня так! – невысокий напарник Брюквина направил острие своего римского меча Жени в грудь и показал зубы. – Сколько раз тебе повторять – не называй меня так! Не называй меня так!
– Лады-лады… Как скажешь, дружище! Гладиус, так гладиус, – только убери его от меня. Убери. Сделай глубокий выдох… Сделай… Сделал? Теперь просто отведи меч в сторонку… Вот так. Так о ком ты говорил? – раздраженно спросил Женя Брюквин.
– Это он и есть! – произнес Максимилиан Громовержец перевел острие меча на крупного человека под стеллажом. – Это же и есть начальник производства