Через полчаса мы сидели, обнявшись, и рыдали в четыре скромных водопада.
– Я просто хочу быть любимой, – проглотила слёзы Лучезара и высморкалась в мой платок.
– Кто этого не хочет? – провыла я. – Тоже хочу! – и вновь устроила наводнение.
Вместе с потоками солёной воды излилась правда о том, что для меня Пересвет не просто сосед Дубинина. Знала, что не стоило ей рассказывать. Опасалась, что ведьма завтра на плохой кофе рассердится и использует услышанное против меня, но со слезами так душевно пошло…
– Бедная, – вздохнула Верещагина. – Слушай, я тут в Кружеве ещё кой-чего накопала. Автор заклинаний утверждает, что ими всё снять можно. Единственное: они экспериментальные. Рискнёшь попробовать?
– Что значит «экспериментальные»? – всхлипнула я.
– Никем не проверенные. И мужика, придумавшего их, не найдёшь. Он виртуальный.
– Нет. Иди-ка ты краем, – я моментально взбодрилась. – Наэкспериментировались уже. Хватит! Чего я вообще реву? Разве мало вокруг Пересветов?
И тут мне позвонил Блудовит. Предложил встретиться. Я с радостью ухватилась за идею. Договорилась на завтра. А после разговора попросила Лучезару сделать массаж.
– А ты сходишь за сигаретами?
– Собирай вещички!
– Ладно. Ладно. Ложись.
К утру моя бодрость иссякла. Риторический вопрос о количестве Пересветов на душу населения остался висеть в воздухе. Званый гость стал казаться совершенно безынтересной личностью. Вернулись мысли об изгнании ведьмы и экспериментальных заклинаниях.
И слёзы тоже вернулись.
Кружевная переписка
Червень, 7. 11200 год.
Весна: Не стоит подбивать Сивогривова на нарушение правил. Ему нельзя. Ты же знаешь… я, вообще-то, планирую наше с ним общее будущее в Великограде.
Добрыня: Маме привет.
Весна: Не уходи от ответа!
В кои-то веки (то есть и в этом веке, и в том, если не обращать внимания на расчёты сектантов) я чувствовала себя действительно подготовленной к испытаниям. Где-то в глубине души проснулся отличник, настойчиво требующий свою пятёрку и не реагирующий на гневное цыканье. К отличнику в душе Милорада я давно привыкла, а свой тревожил.
В день первого испытания с утра ярко светило солнце. За окном парил над высотками огромный орёл. А Лучезара поглядывала на меня с непонятной улыбочкой. Я решила не интересоваться её природой. А то ведьма, чего доброго, начнёт уговаривать, чтоб я купила игривого в случае похвальной оценки.
Я спускалась по лестнице, руководствуясь принципом «Движение – жизнь». Ну и другим, более веским – тоже. Возле десятого замедлила ход, а затем вовсе остановилась. Поправила ремешки на сандалиях, ворот блузки, посмотрелась в маленькое зеркальце. Я это проворачиваю по нескольку раз в день. По дороге в оба конца. То в лавку сбегаю, то почту внизу проверю (ничего ни от кого не жду, к слову сказать), занятия опять же. Ни разу с Усмарём не столкнулась. Я его не видела со дня рождения Великограда. Десять дней прошло. Считать дни лучше по календарю. А то пальцы на руках быстро заканчиваются. И ведь лифт последний месяц почти не работает. Должен же Пересвет хоть иногда появляться на лестнице.
Раза два он звонил. Вечером. Навеселе. Говорил, что скучает, и называл меня «загадочной стервой». А утром извинялся, тоже по мобильнику. Зато на горизонте периодически возникал Добрыня. Блудовит, вообще, звонил каждый день. Мой спрос рождает какое-то не то предложение. Потому не люблю утверждения Надёжи о материальности мысли. Если б мысль имела склонность к материализации, то все мечты у всех непременно бы сбывались.
Возле главного корпуса мне повстречалась Златка.
– Как Усмарь? – сразу осведомилась она. – Есть новости?
– Отвратная Лучезара, – ругнулась я в ответ.
Чародейка с максимально возможной в её положении быстротой растрепала мою тайну девчонкам.
– Ладно, – кивнула Златка, – слушай, тут этот… как его? Лазарь, друг Славомира, про тебя расспрашивал. Что ты за человек, что любишь и всё такое. По-моему, ты ему интересна.
– Другое ему интересно, – нахмурилась я и глянула в сторону стоянки, куда показывала подруга. Там возле светомобиля болталась Гуляевская свита. – Что ты ему сказала?
– Что он не в твоём вкусе. Правильно сделала?
– Да. Нечего тебя отвлекать глупыми вопросами.
После угроз Лазарь перед глазами больше не мельтешил. Я уж начала думать, что Дубинин сообразил, как избавить меня от шантажиста. И не просто сообразил, а ещё и избавил. Только спросить всё забывала. Милорада, вообще, сейчас задевать не стоило. Он после трагедии с приятелем сам не свой стал. История мудрёная. Никто, кроме преподавателя и группы исследователей, работавших с ним (ну и меня), не знает в чём, собственно, дело. Но эти избранные пишут на лицах «без комментариев» и ходят молча. Зорица в своём фиговом листке выдвигает гипотезы, одну страшнее другой. А после того, как она видела, что к Милораду и остальным приходили стражи, её предположения обросли чудовищными домыслами. Слухи, ползущие по общежитию, изобилуют фантастическими подробностями. А «безкомментарные» прикладывают все силы, чтобы не дать вывести себя из равновесия. Но заметно нервничают. Вроде ничего сверхъестественного. Пропал человек. Случается. Но кто-то что-то где-то услышал, и началось.
– А что ему интересно? – нарушила ход моих мыслей Златка.
– Богатство и власть, – пробормотала я и заметила, что с другой стороны к зданию Академии подходят доигравшиеся с перемещениями исследователи с непроницаемыми лицами. Дубинин с сотоварищами. – Слушай, мне тут с братцем побеседовать нужно. Я пошла…
– Да и я на консультацию опаздываю, но вечером зайду.
Я выросла на пути полушёпотом спорящих изыскателей, и только тогда они меня заметили. Милорад остановился. Остальные стали подниматься по ступеням крыльца, пряча глаза от окружающих.
Дубинин попытался как можно скорее избавиться от помехи:
– Вьюжина, мне совершенно некогда.
И сделал шаг в сторону.
– Стоять! – прикрикнула я. Кричу я обычно либо от злости, либо от беспокойства. Здесь – второе: про «некогда» я уже слышала раз пятьсот. – Никуда не пойдёшь, пока не ответишь на два вопроса.
– Если быстро.
– Не ставь мне условий! Что там у нас с Лазарем? И что там у вас с пропавшим?
– Лазарь… – Дубинин воспроизвёл в памяти вымогателя. – Я забыл.
Я кивнула. Говорю же, братцу сейчас не до этого. И потом, я думаю, ему не очень хочется говорить с Гуляевским приятелем. Лучше мне самой от него отбиваться.
– Тогда переходим к другому пункту.
– Добряна, – Милорад повлёк меня в сторону. Почему-то на газон, за кусты, – пообещай, что никому не скажешь.
У меня ёкнуло сердце. Странно, что Дубинин во мне сомневается. Значит, удумал что-то чрезвычайное.
– Только не говори, что собираешься повторить подозрительное занятие и отправится на поиски в непонятно какую дыру в измерениях. Если она вообще имеется в наличии.
– Вьюжина, это жребий, – братец снизил громкость. – Я вытащил короткую спичку.
В груди у меня похолодело. Прям почувствовала, как кровь отливает от лица и бледнею на глазах.
– Ты спятил? – моё яростное шептание спугнуло кошку, нечаянно забрёдшую в кусты. – Я думала, вашу лавочку уже должны прикрыть.
– Её прикрыли. Препод не в курсе. Но у нас есть ключи. Пойдём ночью.
– Нет, Дубинин. Не пущу. Я костьми лягу. Я вой подниму.
– Лучше не лезь, а то придётся тебя вырубить.
Моё воображение развеселилось. Из Милорада неубедительный вырубатель. Но сама смеяться не планировала.
– Это не шутки…
– А то я не знаю. Между прочим, вижу Лазаря, пойду поговорю с ним, вдруг потом не получится…
И откуда ему столько смелости привалило?
Я, ошарашенная, осталась стоять возле урны, где присела испуганная кошка. Старалась обдумать сложившуюся ситуацию, найти выход из неё. И тут услышала голос за спиной.
– Добряна, привет. Дай руку на десять секунд.
Я обернулась и упёрлась взглядом в вышитый ворот рубахи. Подняла голову, собираясь сказать, что мне недосуг раскидываться секундами. Могла думать лишь о том, что надо срочно сообразить, как бы поудобнее лечь костьми и не дать Дубинину совершить ошибку. При этом не разругаться с ним в хлам. (Милорад упёртый.) И не проболтаться кому не надо. Но меня к месту пригвоздил пронизывающий взгляд Храбра.
– Какую руку? Зачем?
– Левую или правую. Выбирай сама.
– Знаешь что, я не раздаю свои руки во временное пользование!
Ну их, этих колдунов, действительно!
Я собиралась повернуться и зашагать прочь, но взгляд надёжно удерживал на месте. Ноги не слушались.
Ух-х-х, как я этого не люблю! Проще дать ему руку. Почему Численный не всегда может распоряжаться своим временем и желаниями? Почему мы вынуждены идти на поводу?.. Надо присоединяться к борцам за права. Или найти в себе силы Силы и повысить голос на колдуна так же, как тот – на дядьку со смешным галстуком.