много разрушал созидательную работу моего народа… За мои дела никакое наказание не страшно, оно заслуженно… Я уже старик, мне недолго осталось жить, и я хорошо понимаю, что не могу жить среди русского народа: прожить скрытно нельзя, а показываться народу я не имею никакого права… Я высказал все, что сделал за тридцать лет борьбы против Советов… Я вложил в эту борьбу и мои знания, и мою энергию, все мои лучшие годы и отлично понимаю, что мне нет места среди людей, и я не нахожу себе оправдания».
25 декабря 1997 года своим определением Военная коллегия Верховного суда Российской Федерации признала осужденных по процессу 1947-го не подлежащими реабилитации.
47. Безупречный мерзавец
(суд над бывшим комендантом концлагеря «Аушвиц» Рудольфом Гессом, Польша, 1947)
Зло может быть внешне привлекательно: гетевский Мефистофель изящен, остроумен, парадоксален. Зло может быть даже внешне отвратительно: бегающие глаза и кривая ухмылка Чикатило прекрасно дополняют омерзительный образ убийцы шести десятков человек. ХХ век предъявил еще один лик Зла – сосредоточенное выражение лица администратора, прикидывающего оптимальный объем газовой камеры, необходимой для быстрого и бесшумного умерщвления двух тысяч человек единовременно…
В русском языке устоялась транскрипция «Гесс», из-за чего коменданта Освенцима нередко путают с более знаменитым Рудольфом Гессом – заместителем Гитлера по партии. В немецком их фамилии различаются – соответственно Höß (Хёсс) и Heß (Хесс).
В 1961 году в Иерусалиме судили Адольфа Эйхмана, офицера СС, отвечавшего за «окончательное решение еврейского вопроса». По материалам этого процесса присутствовавшая на нем в качестве корреспондента американского журнала The New Yorker политолог Ханна Арендт написала книгу. В ней был сделан знаменитый ныне вывод о «банальности зла»: «Проблема с Эйхманом заключалась именно в том, что таких, как он, было много, и многие не были ни извращенцами, ни садистами – они были и есть ужасно и ужасающе нормальны». За полтора десятилетия до этого подобное ощущение уже возникало у тех, кто присутствовал на процессе Рудольфа Гесса, бывшего коменданта концентрационного лагеря «Аушвиц», известного также под польским названием «Освенцим»…
Хороший мальчик
Трудно сказать, знал ли Гесс о теории Фрейда. У них был шанс познакомиться лично, например, в Заксенхаузене, где первый служил адъютантом коменданта, а второму в соответствии с мудрой политикой фюрера было уготовано место в одном из бараков; но старый еврей выкрутился и унес ноги – с трудом, но унес. Но и без всякого Фрейда Гесс знал – всё из детства. «Своими родителями я был приучен оказывать всяческое уважение взрослым и особенно старикам из всех социальных кругов. Везде, где была необходима помощь, ее оказание становилось для меня главным долгом. Отдельно укажу также на то, что я беспрекословно выполнял пожелания и приказы родителей, учителей, священника и других, и вообще всех взрослых, включая прислугу, и при этом ничто не могло меня остановить. То, что они говорили, всегда было верным. Эти правила вошли в мою плоть и кровь».
«С точки зрения наших юридических институтов и наших норм юридической морали эта нормальность была более страшной, чем все зверства, вместе взятые, поскольку она подразумевала… что этот новый тип преступника, являющегося в действительности «врагом человечества», совершает свои преступления при таких обстоятельствах, что он практически не может знать или чувствовать, что поступает неправильно…»
Ханна Арендт «Банальность зла: Эйхман в Иерусалиме»
Так же и со страной: когда фатерланду потребовались солдаты, он немедленно ушел добровольцем на фронт. Он стал безупречным воякой: три ранения и полдюжины боевых наград во главе с Железным крестом 1-го класса тому порукой. Общеизвестно, что немецкий фельдфебель не знает себе равных в своем деле; так вот, 17-летний Гесс был самым юным фельдфебелем в германской армии. Конец войны застал его в Дамаске, откуда он вместе с несколькими товарищами, не желавшими оказаться в плену у надменных британцев, своим ходом (!) добрался до Германии.
Образцовый исполнитель
С таким воспитанием и боевым опытом за плечами к национал-социалистам ему была прямая дорога, и он следовал ей, ни разу не отклонившись. Вместе со своим товарищем Борманом он исполнил приказ партийного руководства ликвидировать подозреваемого в предательстве школьного учителя и оказался в тюрьме; другой жаловался бы на судьбу и донимал тюремную администрацию жалобами и ходатайствами, но не Гесс: приговор есть приговор, сидеть так сидеть! Он был идеальным заключенным. Опыт «сидельца» очень пригодился ему позже, когда он сам возглавил образцовую тюрьму.
В нацистском тюремном ведомстве он прошел все ступени – от блокфюрера (старшего надзирателя барака) до коменданта крупнейшего концлагеря. Когда в Дахау он заведовал имуществом заключенных, ни один ношеный ботинок не пропал со склада; когда в Заксенхаузене он отвечал за служебную переписку, канцелярию этого лагеря ставили в пример на совещаниях; когда его перебросили на более «живую» и ответственную работу и поручили расстрелы, они стали осуществляться бесперебойно и в безупречном порядке.
Кауфман: Вы сами имеете семью и детей, у вас когда-нибудь была жалость к этим жертвам?
Гесс: Да.
Кауфман: Но почему вы все-таки проводили это?
Гесс: При всех тех сомнениях, которые у меня возникали, единственным руководящим началом оставался обязательный приказ рейхсфюрера Гиммлера и данное им обоснование этого приказа.
Из допроса свидетеля Гесса на Нюрнбергском процессе 15 апреля 1946 года
Талантливый администратор
Можно не сомневаться, что если бы перед комендантом созданного в мае 1940-го «Аушвица» была бы вдруг поставлена задача содержать заключенных в образцовом, «выставочном» порядке, то иностранных корреспондентов возили бы именно сюда, под Краков, фотографировать читающих газеты и прогуливающихся по посыпанным свежим песком дорожкам упитанных заключенных. Но приказ был сформулирован иначе, и Гесс, не жалея времени и сил, создал лагерь смерти с максимальной пропускной способностью, где убийство людей и последующая утилизация их имущества и тел проводились аккуратно, продуманно, рационально.
Именно Гесс санкционировал применение газа «Циклон-Б», использовавшегося в качестве инсектицида, для быстрого умерщвления больших групп людей (идея была не его, а заместителя, но хороший начальник не обязан все изобретать сам, он должен правильно расставлять способные кадры и поощрять их разумные инициативы). Именно Гесс добился «расширения производственных площадей» в ходе «национал-социалистического соревнования с коллегами из «Треблинки»: «Другое усовершенствование, которое мы провели по сравнению с лагерем «Треблинка», было то, что мы построили нашу газовую камеру так, что она могла вместить две тысячи человек одновременно, а в «Треблинке» десять газовых камер вмещали по 200 человек каждая». Именно Гесс разработал набор приемов,