Читать интересную книгу Политические тайны Второй мировой - Виктор Устинов

Гитлер, несмотря на весьма близкое расстояние до Москвы германских войск, все же не рискнул продолжать наступление на Москву. Он опасался упорной борьбы на подступах к ней со стороны советских войск и одновременно фланговых ударов с северо-востока и юго-востока. Весь ход вооруженной борьбы на советско-германском фронте убедил гитлеровское военное командование, что Сталин и его генералы не прощают немцам ошибок, и не хуже их владеют искусством наносить удары противнику там, где он всего слабее — на флангах и стыках, и что продвигаться к Москве, когда с севера и юга над германскими войсками нависали советские войска — было смерти подобно. Это и побудило Гитлера сначала попытаться решить фланговые задачи, на решение которых гитлеровские войска затратили более месяца, и «молниеносная» война, на которую рассчитывали немецко-фашистские войска, перерастала в затяжную. Так считали и в Советском правительстве. 30 июля в беседе со специальным представителем президента США Г. Гопкинсом, Сталин сказал ему, что зимой фронт борьбы будет проходить под Ленинградом, Москвой и Киевом.

В ходе Смоленской оборонительной операции, продолжавшейся два месяца, главная ударная группировка немецко-фашистских войск, хотя и продвинулась на восток от рек Западная Двина и Днепр на 150–200 километров, но, понеся огромные потери, вынуждена была перейти к обороне в 300 км западнее Москвы, не добившись решения ни одной из стоявших перед ней оперативных задач. Если среднесуточный темп продвижения противника в начале войны достигал 30–50 км и более в сутки, то в ходе Смоленского оборонительного сражения он составлял в среднем 3–4 км в сутки [500]. Главный итог Смоленского сражения — замысел немецко-фашистского командования разгромить Советский Союз в ходе одной молниеносной кампании был сорван, и фашистское руководство вступало на путь длительной войны, к которой Германия была абсолютно не готова. Гитлеровскому командованию становилось очевидным, что развязанная ими война не будет скоротечной, что в лице русских они встретили не только достойного противника, но врага, который стал их пугать неисчислимостью резервов, лучшими танками и новой боевой реактивной артиллерией — «катюшами», стойкостью и отвагой солдат, с какой они не сталкивались раньше. Во всех германских штабах перестали ожидать быстрой победы и готовились к трудным сражениям. Но главное, что настораживало германское командование, так это большие потери в живой силе и боевой технике. Если до нападения на Советский Союз вооруженные силы фашистской Германии при нападении на Польшу, Францию, Норвегию, Данию, Бельгию, Люксембург, Голландию, Югославию и Грецию потеряли около 300 тыс. человек, то только за первые 53 дня войны в СССР сухопутные войска вермахта потеряли убитыми 389 924 человека, или 11,4 процента своего состава (в среднем по 7000 человек в сутки) [501]. Все предвидели, что напряжение в боях с русскими будет нарастать, а значит, должны были возрасти и потери, восполнить которые можно было только с помощью тотальной мобилизации.

После ожесточенного Смоленского сражения, в котором были израсходованы все боеприпасы, имевшиеся в группе армий «Центр» для продолжения наступления, германской военной промышленности нужно было предоставить время, чтобы восполнить их, и Гитлер был вынужден дать войскам двухнедельную паузу в боевых действиях, чтобы войска смогли подготовиться к дальнейшим сражениям. В этом основное значение Смоленской оборонительной операции. Войска Западного фронта, заставив врага перейти к обороне, выиграли время для укрепления дальних и ближних подступов к столице, что имело важное значение для последующих операций под Москвой.

Главные события на советско-германском фронте постепенно стали смещаться на юг, куда усиленно продвигалась 2-я танковая группа генерала Гудериана и 2-я полевая армия генерала Вейхса. Когда в штабе Гудериана узнали о перенесении главного удара в сторону Киева, то специалисты танковых войск усомнились в технических возможностях танков совершить такие дальние перемещения. До поворота главных ударных сил группы армий «Центр» на юг, ее танковые и моторизованные дивизии прошли с боями по 700–800 км, и сейчас им предстояло пройти с боями еще более 500 км, а вместе с возвращением на прежние позиции это расстояние удваивалось и среди танкистов все увеличивался ропот возмущения неслыханными угрозами живучести их боевой техники, которую они не могли поддерживать из-за огромных расстояний продвижения по России. Моторы не выдерживали такой нагрузки, что уж было говорить о пехоте, ногами месившей российские дороги.

Гитлер не считал невозможным совершать крупные перегруппировки танковых сил с одного направления на другое и потребовал «во что бы то ни стало обрушить удар по войскам 5-й армии и действующим западнее и восточнее Киева соединениям советских армий и уничтожить их прежде, чем они успеют отойти на подготовленные в тылу оборонительные позиции». Далее он более подробно разъяснил несогласным с ним генералам свою точку зрения: «Возражение, что в результате этого мы потеряем время, и наступление на Москву будет предпринято слишком поздно или что танковые соединения по техническим причинам не будут тогда в состоянии выполнить эту задачу, является несостоятельным. Ибо после уничтожения русских войск, как и прежде, угрожающих правому флангу группы армий «Центр», наступление на Москву будет провести не труднее, а легче». [502]

Поворот части сил группы армий «Центр» на юг не остался незамеченным. 18 августа командующий Резервным фронтом генерал армии Г. Жуков доложил в Ставку ВГК свои соображения: «Противник, убедившись в сосредоточении крупных сил наших войск на пути к Москве, имея на своих флангах Центральный фронт и великолукскую группировку наших войск, временно отказался от удара на Москву, и, перейдя к активной обороне против Западного и Резервного фронтов, все свои ударные подвижные и танковые части бросил против Центрального, Юго-Западного и Южного фронтов. Возможный замысел противника: разгромить Центральный фронт и выйдя в район Чернигова, Конотоп, Прилуки, ударом с тыла разгромить армии Юго-Западного фронта…» [503]

Менее чем через сутки Ставка дала Жукову ответ следующего содержания: «Ваши соображения насчет вероятного продвижения немцев в сторону Чернигова, Конотоп, Прилуки считаю правильными. Продвижение немцев…будет означать обход нашей киевской группы с восточного берега Днепра и окружение наших 3-й и 21-й армий… В преддверии такого нежелательного казуса и для его предупреждения создан Брянский фронт во главе с Еременко. Принимаются другие меры, о которых сообщу особо. Надеемся пресечь продвижение немцев. Сталин, Шапошников». [504]

Выполнению замыслов гитлеровского командования непосредственно должны были противостоять три фронта: Центральный, вновь созданный Брянский и Юго-Западный фронты. Центральный фронт, которым командовал генерал-лейтенант М. Ефремов, по своему составу оказался слабым, и вскоре его малочисленные армии по решению Ставки влились в состав Брянского фронта.

Для прикрытия образовавшегося разрыва между Западным и Центральным фронтами, восточнее Брянска с 16 августа был создан Брянский фронт, который возглавил генерал-лейтенант А Еременко. Находясь в резерве Ставки, он неожиданно напросился на открывшуюся должность командующего Брянским фронтом, имея за плечами опыт руководства отдельными войсковыми группами в сражении за Минск и Гомель. И хотя он там не блеснул успехами в боях и сражениях — рекомендации маршалов К Ворошилова и С. Тимошенко о нем, своем земляке, были положительные, да и сам Сталин обратил внимание на этого честолюбивого генерала. Генерал А. Еременко заверил Верховного Главнокомандующего, что он непременно разобьет подлеца Гудериана и этот каламбур стал гулять в Ставке до его полной дискредитации. Генерал А. Еременко принадлежал к тому типу энергичных и напористых людей, кто готов был взяться за любое дело и исполнять любую работу, которая наикратчайшим путем вела его к удовлетворению честолюбивых замыслов и вершинам власти, не задумываясь никогда над тем, что она может ему быть не под силу.

От войск Брянского фронта требовалось, помимо удержания рубежа по реке Судость, нанести контрудар во фланг 2-й танковой группе и не допустить ее продвижения на Конотоп, Лохвину. В этой обстановке командующему Брянским фронтом надо было не ждать, когда Гудериан появится перед ним, а искать его и навязывать ему бой на путях выдвижения, проходившим на удалении 30–70 км от линии фронта. Ставка сообщала в штаб фронта направление движения 2-й танковой группы и впервые применила массированные удары авиации по вражеским колоннам, которые несколько замедлили ее продвижение, но остановить не смогли. Танковая группа Гудериана, прикрывшись частью сил с востока, продолжала наступать в южном направлении, и к концу августа вышла к реке Десна восточнее Чернигова. [505]