Розамунда гуляла по ровным усыпанным щебнем дорожкам и наконец спустилась к реке. Барка, которая накануне была пришвартована к причалу, сейчас исчезла. Она немного постояла, кутаясь в голубой плащ и глядя на воду.
Окружающий пейзаж показался ей таким красивым, что не хотелось уходить. Какое счастье, что кузен живет не в самом городе и, если придворная жизнь станет невыносимой, можно будет уединиться здесь!
Как она жалеет, что вообще приехала! Да, королева желает ей добра, но опыт придворной жизни подсказывал, что у монархов просто не хватает времени для истинной дружбы! Так что же ей делать? Она никого не знает. При дворе у нее нет ни единого доброжелателя. Достопочтенная Маргарет умерла. Мег в Шотландии. И что, во имя неба, делает здесь Розамунда Болтон, когда дочери и Фрайарсгейт в ней нуждаются?!
По щеке Розамунды скользнула слеза, и она поспешно сглотнула стоявший в горле комок. Она не должна плакать, но и сдержаться не в силах. Она тоскует по Фрайарсгейту!
По своим девочкам! По Оуэну! Как он мог погибнуть так глупо, оставив ее, черт побери!
– Я хочу домой! – прошептала она. Но это невозможно. Она поедет ко двору, представится королеве и поблагодарит за великодушное приглашение. Несколько дней она будет для Екатерины чем-то вроде новой игрушки, а потом найдутся другие развлечения. И Розамунда останется одна, чужачка, никем не принятая, пока не найдет в себе сил молить о разрешении вернуться домой, где, можно надеяться, забытая королевой, проживет в мире и покое остаток дней своих.
Становилось темно. С реки потянуло ветерком. Начался отлив, и от островков густого ила запахло гнилью. Розамунда поднялась и медленно вернулась в дом. По пути она не встретила ни души. Все было тихо. Энни проворно взяла у нее плащ и перчатки.
– Господи, миледи, я думала, что пора уже идти за вами.
Садитесь поскорее у камина!
– Сад прекрасен, – сообщила Розамунда. – Представляю, как все здесь цветет летом! У моего кузена, должна сознаться, превосходный вкус! – И, взглянув в окно, озабоченно заметила:
– Уже стемнело. Обожаю декабрьские празднества. Но ненавижу короткие дни.
– Отдохните пока, – посоветовала Энни. – Я велю приготовить ванну. Горячая вода выгонит стужу из ваших костей. Его милость еще не вернулся, и кто знает, что принесет завтрашний день.
Пока Розамунда дремала, слуги принесли лохань и горячую воду. Как и предсказывала Энни, вода скоро ее согрела. Розамунда блаженно вздохнула, прикрыла глаза, но тут дверь распахнулась, и порог переступил лорд Кембридж.
– Кузина! – весело воскликнул он.
Розамунда всполошенно взвизгнула, гадая, что успел увидеть родственник. Но тот только отмахнулся:
– Ничего жизненно важного не просвечивает, дорогая моя. Изгибы и выпуклости женского тела меня не интересуют. Заметьте, модные дамы принимают посетителей, сидя в ванне.
– Я никогда не стану настолько модной, – объявила Розамунда, – и, судя по садовым статуям, женская плоть действительно не представляет для вас интереса, особенно в свете того, что вы рассказали мне о себе. Все же я никогда не развлекала гостя, если, разумеется, не считать мужа, сидя в ванне.
– Значит, вы и сэр Оуэн мылись вместе, – хмыкнул он, но, тут же став серьезным, сообщил:
– Сегодня во второй половине дня мне удалось поговорить с ее величеством королевой. Она примет вас завтра в два часа, дорогая моя. Я сказал ей, что, пока двор находится в Лондоне, вы будете жить у меня. Ей не терпится вас увидеть, и она рада, что вы сможете провести с ней рождественские праздники. Через несколько дней двор переезжает в Ричмонд. Не расстраивайтесь, это поблизости. Придется Долл помочь вашей Энни. Долл творит чудеса с прическами, а вы не можете появиться при дворе с вашей, пусть и чудесной, косой, которую вы носите каждый день. Вы должны выглядеть более элегантно, дорогая Розамунда, если не хотите, чтобы над вами смеялись. А теперь я вас оставлю.
Поверите, просто с ног валюсь. Придворных с каждым днем становится все больше, поскольку король любит веселиться и горстями разбрасывает отцовское золото. Что сказал бы покойный Генрих, узнав, как безоглядно тратит сын накопленное богатство!
Томас усмехнулся, послал ей поцелуй и исчез так же быстро, как появился.
– Это был его милость? – полюбопытствовала Энни, входя с подносом. Судя по лицу, девушка была искренне шокирована несвоевременным визитом.
– Он, – подтвердила Розамунда, поднимаясь и потянувшись за полотенцем. – Утверждал, что модные дамы принимают джентльменов, сидя в ванне.
– Да он, должно быть, помешался! – возмутилась камеристка.
– Завтра днем мы едем к королеве, – сообщила Розамунда и, тщательно вытершись, накинула сорочку.
– Ваше платье готово. Мы с Долл нашили на него жемчуг, пока вы спали, миледи.
– Жемчуг? – удивилась Розамунда. – Какой жемчуг?
– Его милость дал мне чудесную ленту, украшенную маленькими жемчужинками, и велел нашить их вокруг выреза. Выглядит исключительно, миледи, а Долл говорит, что они придают платью настоящую элегантность.
Розамунда рассмеялась. Кузен идет на все, лишь бы она произвела выгодное впечатление при дворе.
– Напомни мне завтра поблагодарить его милость, – велела она Энни. – А теперь давай поджарим на огне хлеб с сыром. От свежего воздуха у меня разыгрался аппетит.
Энни принесла не только хлеб с сыром, но и колбаски и еще одно блюдо восхитительных печеных яблок со сливками. Они поджарили хлеб над огнем, залили расплавленным сыром, добавили колбаски и вместе поели. Розамунда позволила Энни выпить вина с водой, поскольку девушка не привыкла к чистому вину. Сама она пила неразбавленный напиток, сладкий и крепкий. Потом они разделили яблоки, и служанка отнесла поднос обратно. Розамунда глубоко задумалась. После прогулки она чувствовала себя лучше. Кузен всегда умел ее развеселить. Нужно помнить, что Оуэн вступил на королевскую службу шестилетним мальчиком и сумел не только выжить, но и завоевать место под солнцем.
Она тоже выдержит. Сколько можно быть домоседкой? Ей пора выйти из тени, тем более что при дворе так много возможностей! Вероятно, она даже сумеет найти подходящие партии для своих девочек. Она не хотела, чтобы им пришлось выбирать между семейством дядюшки Генри и дикарем-шотландцем вроде Логана Хепберна.
Ну вот, как он ухитрился проникнуть в ее мысли?
И все же на минуту перед ней предстали непокорные черные волосы и синие-синие глаза. Что он делает сейчас?
Сидит в уюте и тепле или отправился в набег, грабить несчастного соседа?
«Пропади ты пропадом!» – мысленно воскликнула она, прогоняя из памяти издевательскую улыбку и эхо его голоса.