— Есть, капитан.
— Мы почтительно просим доставить нас на Эдем.
— У меня совсем другие приказы. И это не пассажирское судно.
— Герберт, — сказала та девушка, которая уже говорила.
Остальные подхватили, и, когда Кирк вышел, вслед ему неслось: «Герберт, Герберт, Герберт, Герберт…»
К тому времени, когда он вернулся на мостик, Кирк едва сдерживал гнев. Садясь в свое кресло, он сказал:
— Лейтенант Юхэра, срочно известите Звездную базу, что у нас на борту — те шестеро, которые захватили космокрейсер «Аврора». И что сам крейсер, к несчастью, уничтожен.
— Слушаюсь, сэр.
— Личную ноту катуллианскому послу. Его сын — в безопасности.
— Капитан… сэр, — нерешительно сказал Чехов. — Мне кажется, я знаю одну из них. По крайней мере, голос ее я узнал. Ее имя — Ирина Галлиулина. Мы вместе учились в Академии Звездного флота.
— Кто-то из этих учился в Академии? — недоверчиво спросил Кирк.
— Да, сэр. Она бросила учебу. Она…
Чехов недоговорил. Несмотря на его акцент и самообладание, было очевидно, что некое чувство к этой девушке до сих пор бередит его душу.
Кирк бросил взгляд на входящего Спока, а потом снова обратился к Чехову.
— Вы хотите увидеться с ней? Разрешаю вам покинуть пост.
— Благодарю вас, сэр.
Он быстро встал и вышел; его место занял другой член экипажа.
Кирк повернулся к Споку.
— Они в лазарете?
— Да, капитан.
— Вы всерьез верите, что Эдем существует?
— Многие мифы основаны на чем-то реальном, капитан. К тому же разума они не лишены. Доктор Севрин…
— Их предводитель? Человек в халате?
Спок кивнул.
— Доктор Севрин был блестящим инженером на Тибуроне и интересовался акустикой, связью и электроникой. Когда он положил начало движению, с которым мы сейчас столкнулись, его уволили с работы. Младший Рэд унаследовал необычайные способности своего отца к изучению космоса.
— Но они отвергают это — все, что им дает современный уровень развития технологии — и ищут первобытного.
— Многие чувствуют себя неловко среди того, что мы создали, — сказал Спок. — Это почти животный бунт. Какое-то глубочайшее отвращение к развивающемуся строго по программе обществу, ко всеобъемлющему планированию, к стерильным, искусно сбалансированным атмосферам. Они алчут Эдема, где вечно Весна.
— Нам всем этого иногда хочется, — задумчиво ответил Кирк. — Может, это память предков о пещерах…
— Да, сэр.
— Но мы не крадем крейсеров и не ведем себя, как беззаботные дети. Что заставляет вас так сочувствовать им?
— Это не столько сочувствие, сколько любопытство, капитан. Желание понять. Кроме того, они ощущают себя чужими в своих собственных мирах. Это чувство мне знакомо.
— Гм-м. А что это значит — «Герберт»?
— Это нечто нелестное, сэр. Так звали одного мелкого чиновника, известного своей закоснелостью и ограниченностью.
— Понимаю, — сухо произнес Кирк. — Постараюсь быть менее ограниченным, чем тот чиновник. Правда, они делают это затруднительным.
В приемной диагностического кабинета находилось лишь пятеро из шестерых, когда вошел Чехов. Четверо развалились на полу, слушая юнца с плутовским лицом, который настраивал какой-то инструмент, похожий на цитру. Удовлетворившись полученным результатом, он взял несколько аккордов и начал негромко напевать.
Когда ищешь новую землю,Когда теряешь дорогу,Когда ищешь добрую землю,Когда собьешься с пути,Не плачь, не плачь.Ох, нет у меня меда и нет сливок,Но та мечта, что во мне — не просто мечта.Она будет жить, не умрет.Она будет жить, не умрет.Однажды я встану посреди мечты,Посмотрю, как она сияет вокруг меня, и скажу:Я здесь! Я здесь!В этой новой стране,В этой доброй стране,Я здесь![18]
— Браво, Адам, — сказал один из слушателей. Раздался шелест аплодисментов.
Чехов откашлялся.
— Простите, есть среди вас Ирина Галлиулина?
— Она на обследовании, — ответил Адам. Ударив по струнам, он пропел:
Хрустну пальцем шутки радиИ подпрыгну ради смеха,Получу все справки сразуОт Маккоя — вот потеха!
— Вы знаете Ирину? — спросил кто-то еще. Чехов кивнул.
— Послушай-ка, скажи мне, — начал Тонго Рэд. — Почему вы, люди, носите всю эту одежду? Как вы в ней дышите?
Сестра Чепел вышла из лазарета в сопровождении двоих санитаров. Оглядев потенциальных пациентов, она показала на Севрина:
— Вы — следующий.
Севрин обмяк, впадая в забытье. Чепел кивнула санитарам, которые прошли к нему и, подхватив безвольное тело, потащили его в лазарет. Почти сразу же оттуда вышла Ирина.
— Ирина, — сказал Чехов.
Не выказав удивления, она улыбнулась своей обычной загадочной улыбкой, которая редко покидала ее лицо — но за которой скрывалась настороженность.
— Павел Андреевич, — спокойно сказала она. — Я была уверена, что мы именно так неожиданно встретим друг друга.
— Ты знала, что я был на «Дерзости»?
— Слышала.
— Ирина… почему… — он осекся, увидев, что на него устремлены все глаза. — Пойдем.
Он вывел ее в пустой коридор и некоторое время смотрел на нее, разглядывая причудливый короткий наряд, длинные волосы, весь ее почти неряшливый вид. Когда он наконец заговорил, в голосе его ясно слышалось что-то похожее на гнев.
— Как ты могла сотворить с собой такое? Ты же была ученым. Ты была… приличным человеком. А теперь полюбуйся на себя!
— Да ты сам-то на себя посмотри, Павел, — спокойно сказала она.
— Почему ты это сделала?
— А ты почему?
— Я горжусь собой таким, какой я есть. Я верю в то, что делаю. Можешь ли ты сказать о себе то же самое.
— Да.
На мгновение ее голос затвердел, но потом всегдашняя улыбка вернулась к ней. Чехов взял ее за руку и они направились к ближайшему холлу.
— Мы не должны так ранить друг друга. Мы должны встретиться с радостью. Сегодня, когда я узнала, что за нами следует твой корабль, я подумала о тебе, я гадала, каким я тебя увижу. Я так много всего вспомнила… Даже в этой униформе я вижу того Павла, которого знала раньше. Счастлив ли ты тем, что делаешь?
— Да.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});