Читать интересную книгу Неизвестные солдаты кн.3, 4 - Владимир Успенский

И еще лейтенант рассказал Виктору, что совсем недавно на этой же дороге был пойман сам Власов. Его обнаружили в машине с двумя женщинами. Продажного генерала выхватили прямо из-под носа у охраны и увезли в штаб корпуса. А вот колонна танков, с которой двигались власовские прихлебатели и всякие кандидаты в правители, – эта колонна успела уйти.

Километрах в пяти от того места, где они разговаривали, находился американский пост. Лейтенант уже побывал там, попробовал заокеанских сигарет и жевательной резинки. По его словам получалось, что американцы – ребята ничего, любят почесать языки, промочить глотку, только ни бельмеса не понимают по-русски. Поглядеть на них любопытно: не каждый день встречаешь союзников!

Виктор колебался. Зачем он поедет к американцам без переводчика, да еще в таком виде, с окровавленной щекой, запыленный, в нечищеных сапогах.

Он вдруг понял, что просто ищет предлог, чтобы не ехать…

– Хорошо, лейтенант, – подавив вздох, строго сказал Дьяконский. – Выдели мне сержанта, который бывал там. Пошлю туда командира роты, пусть убедится на месте.

– Да поезжай сам! – подмигнул лейтенант. – Не пожалеешь, точно тебе говорю!

– Нет, я должен остаться, – ответил Виктор и, чтобы прекратить этот разговор, подозвал санинструктора, ожидавшего в стороне. Надо было вытащить осколки стекла и наложить повязку.

* * *

Когда из леса появились зеленые советские автомашины, Пашка на несколько секунд оторопел: ну, теперь все, аллее капут! Вцепившись в борт бронетранспортера, он смотрел, как разделившись на две группы, приближаются русские танки, как вспыхивают над ними дымки выстрелов. А потом вся эта панорама в один миг отодвинулась в сторону и скрылась за частоколом деревьев. Ракохруст даже не сразу сообразил, что бронетранспортер въехал в лес и что опасность осталась позади.

Он готов был встретиться с кем угодно, хоть с американцами, хоть с крокодилами, хоть с самим чертом, только бы не попасть в руки соотечественников! Не для того он хитрил и приспосабливался все эти годы, чтобы в конце концов стать перед строем в одном нижнем белье… Нет уж, дудки! Он давно подумывал о новых хозяевах, которые побогаче.

Он сказал пулеметчику: без разговоров бей любого, кто встанет поперек пути, русский или немец – не имеет значения! Сам сел рядом с водителем и приказал гнать бронетранспортер как можно скорей. Они проехали мимо опрокинутых легковых машин, прорвались сквозь цепочку советских солдат, прочесывавших лес, пулеметным огнем разогнали большую группу немцев, кинувшихся было к ним.

Ракохруст смотрел то на карту, то на дорогу, показывал водителю, куда свернуть. По его расчетам, американцы были совсем близко, но впереди раздавалась стрельба, и он отыскал длинную прямую просеку, уводившую в сторону от дорог.

Во второй половине дня, когда кончилось горючее, они бросили транспортер и пошли пешком. Пашка и трое младших командиров, знакомых еще по Осинторфу, все перебежчики, все участвовали в карательной экспедиции – путь на родину для них был закрыт. Они давно уже сговорились держаться вместе и при первой возможности переметнуться на запад, как это сделали ребята из 2-й и 3-й дивизий РОА, которые были посланы воевать в Италию. И вот такая возможность пришла. Первая и последняя.

Они шли, словно в разведку. Где перебежками, где ползком осторожно приближались к домам. И только когда острые глаза Ракохруста различили полосатый американский флаг, развевавшийся на высоком шпиле, они поднялись на ноги и пошли открыто, подняв носовой платок, привязанный к хворостинке.

Возле мостика стояли трое в легких куртках, в отглаженных брюках, заправленных то ли в ботинки, то ли в сапоги с очень низкими голенищами. Каски их были покрыты маскировочной сеткой. Двое, с автоматами, громко разговаривали и смеялись. Лица у них были розовые, холеные, одежда чистенькая. Третий, с пистолетом и с нашивками на погонах, прислонился к стене будки и скучал, размеренно двигая челюстями.

Они встретили Ракохруста и его приятелей с полным равнодушием. Молодой длинноносый солдат, продолжая разговаривать, показал рукой на груду сваленного оружия. Пашка понял, бросил туда автомат, положил гранаты, но пистолет, спрятанный под френчем, оставил себе.

Тот же молодой солдат показал им на кирпичное, казарменного типа, здание. Они направились было туда, но их окликнул американец с нашивками, скучавший возле будки. Внимание его привлекли эмблемы на рукавах. Он пристально оглядел всех четверых, протянул через окно руку и достал трубку полевого телефона. Пашка чувствовал, как от волнения у него похолодел затылок и шевельнулись уши. Что-то будет?! Ведь не отправят же их обратно!

Американец положил трубку, поправил кобуру на ремне и жестом предложил следовать за собой. Он повел их не в казарму, а в двухэтажный особняк, к которому с разных сторон тянулись телефонные провода. Возле особняка стояло несколько легковых машин и расхаживал часовой. Он громко насвистывал, какой-то железкой отбивал ритм по стволу автомата, и Пашка очень удивился такой вольности.

В комнате первого этажа, куда проводил их американец, было душно и накурено, валялись газеты и какие-то папки с бумагами. Ракохруст выглянул в дверь и опять удивился: никто их не охранял, они могли сидеть здесь, могли уйти через сад.

– Свободно живут, – нервно засмеялся один из приятелей Пашки.

– Демократия, – уважительно произнес другой. – У них всяк сам по себе.

– Точно, – сказал третий, – хоть пляши, хоть подыхай – дело твое.

Ракохруст промолчал. В школе он учился неважно, по географии тянул на тройку и про Америку знал только, что находится она за океаном и что там много миллионеров.

Сидели они в комнате долго, до самого вечера, и Пашка уже решил было, что про них забыли. Но часов в семь появился тот же самый американец и опять пригласил жестом следовать за собой. Они решили, что теперь начнется допрос, но американец удивил их: привел в столовую, где на длинных деревянных столах стояли тарелки и большие эмалированные миски. В эти тарелки повар налил им жидкого, но пахучего бульона, а в миски наворотил картофельного пюре с мясом. Американец показал, что надо взять с подноса белых сухариков и посыпать в бульон.

На столе красовались несколько графинов с прозрачной жидкостью. Пашка подивился такой щедрости, плеснул было в стакан, хотел выпить, но в графине оказалась вода.

Все четверо давно уж перебивались с консервов на колбасу и теперь жадно набросились на горячую пищу. А когда поужинали, когда американец дал им пачку сигарет и они закурили, жизнь снова показалась Пашке приятной и многообещающей.

Голова у него варит как надо, это теперь доказанный факт. Сколько человек загнулись в этой войне, пошли на откорм червям?! Может, десять миллионов, может, двадцать, а может, и больше. А вот он, Павел Ракохруст, жив-здоров, поглаживает свое сытое брюхо, курит сладкую заграничную сигарету и без особых волнений взирает на свое будущее. Капиталисты – народ расчетливый, задаром шага не сделают. А раз кормят его и снабжают куревом, значит, он нужен им, значит, найдется для него подходящее дело. Он не брезгливый, для начала может взяться за любую работу, лишь бы побольше платили!

* * *

Над морем полз туман, обтекая надстройки корабля, струясь между ними. Не было видно ни транспортов, ни десантных судов, ни катеров, только слева угадывалось темное расплывчатое пятно – в ста метрах от сторожевика неотступно держался тральщик.

Славка высовывал из рубки голову, хватал ртом холодный сырой воздух и поскорей захлопывал тяжелую дверь: ни на минуту нельзя было отрываться от экрана радиолокатора. Небольшой, размером с тарелку, он резко светился в темноте; на зеленом мерцающем поле от края до края протянулась ломаная полоса пляшущих импульсов, то маленьких, то высоких и острых.

В тесной рубке душно. После двенадцати часов непрерывной вахты болели и слезились глаза. Раздражающе ныло плечо. Славка все время вращал правой рукой рычажок, соединенный тросом с антенной кругового обзора, установленной на мачте. Левой нужно было подстраивать станцию, добиваться четкого изображения. А корабль качало и бросало на волнах, и Славке не хватало третьей руки, чтобы держаться. Он набил несколько синяков и чуть не потерял сознание, ударившись виском о металлический угол трансляционного узла. Морщась от боли, Славка утешал себя тем, что все эти толчки и удары прогоняют сонливость. А то ведь того гляди задремлешь в тепле, убаюканный ровным гудением аппаратуры. Качка действовала на него своеобразно – вгоняла в сон.

Перед выходом в море в рубку к старшине 2-й статьи Булгакову явился сам командир корабля. Сел на вращающийся стул, пощупал взглядом выпуклый экран станции, приборы, хитросплетения проводов, сказал:

– Ну, старшина, в море кисель с молоком. Буду надеяться на твой агрегат. Не подкачает он у тебя?