моменту, когда он отдал свою жизнь за твою, я не разговаривал с ним одиннадцать лет.
– Финн. – Я перекатываюсь на бок, закидываю руку за голову и кладу на плечо, чтобы изучить его. – Мордеус был лишь частью проблемы, совсем небольшой. Ты не несешь ответственности за Великую войну фейри, за то, как твой отец поступил с золотой королевой, или за проклятие.
Он поворачивается на бок, имитируя мою позу.
– Если бы мы сбросили Мордеуса с трона, этим людям пришлось бы бороться только с проклятием и они могли бы сделать это у себя дома, в безопасности. Вместо этого они были вынуждены бежать в самом уязвимом состоянии.
– Мне так жаль. У меня не было выбора, принимать или нет то, что для меня сделал твой отец, и я очень жалею о том хаосе, в котором оказалось твое королевство из-за того, что я выжила.
– А я нет, – говорит он. – Ну, о последней части точно нет. Когда ты вошла в мою жизнь, ты стала словно яркой звездой в бесконечно темной ночи. Мне нужно было увидеть, что в мире еще есть на что надеяться. И, может быть, это лишний раз доказывает, что я все еще избалованный, эгоистичный ребенок, но я не буду сожалеть о выборе, который привел тебя сюда и удержал тебя здесь. Пожалуйста, не проси меня это делать.
– Хорошо, – шепчу я.
Он смотрит на меня, и мы берем друг друга за руки. Не сводя с меня глаз, он проводит большим пальцем по тыльной стороне моей ладони.
Я неуверенно провожу пальцем по острому кончику его уха и жесткой линии подбородка. Когда я касаюсь его рта, его губы приоткрываются, а глаза закрываются. Я хочу поцеловать его. Я хочу позволить ему поцеловать меня. Я хочу продолжить с того места, где мы остановились под водопадом, и узнать, каково это, чувствовать прикосновения этих рук на своем животе и груди. Я хочу снова почувствовать прикосновения его губ – и на этот раз я запомнила бы каждый оттенок его вкуса, каждый нежный поцелуй.
Финн сжимает мою руку, как будто тоже это чувствует и хочет то же самое. Но он не целует меня.
– Может быть, ты не понимал, что я влюблена в него… потому что на самом деле я не была влюблена.
– Не говори так, – мягко говорит он. – Если ты чувствуешь что-то к одному человеку, это не значит, что ты не можешь испытывать чувства к кому-то другому.
Финн говорит о том, что я, возможно, чувствую к нему.
– Я знаю это, но это не то, что я имею в виду. С Себастьяном… – Я сжимаю руку Финна, стесняясь признаться в этом. – Я была влюблена в его образ. Я столько лет в одиночку боролась за выживание… А он предложил мне дружбу и безопасность. Вот почему я сблизилась с ним. Мне была нужна его защита. Я не хотела оставаться одна.
Он сглатывает.
– Тебе нужен был кто-то, кому ты могла бы доверять.
– Отчаянно, – шепчу я, и это слово настолько грубое, что я чувствую себя еще более уязвимой, чем под тем водопадом, когда на мне было только мокрое нижнее белье.
– Когда-нибудь ты найдешь того, кому можно довериться.
Прошептав это обещание, он поворачивается на спину и смотрит на звездное небо, и я следую его примеру.
Мы долго смотрим на звезды, и тишина окутывает нас, как уютное детское одеяло. Единственные звуки, которые доносятся до нас, – это отголоски музыки и смеха далеко внизу. Наше будущее так неопределенно, но сейчас, когда мы лежим, скрестив наши пальцы, я чувствую покой.
Я чувствую надежду.
Когда мы возвращаемся в лагерь, он ведет меня к нашей палатке, но он рассеян. Как бы сильно я ни хотела, чтобы он зашел со мной внутрь, я вижу, что ему нужно побыть наедине со своими мыслями. Ему нужно посвятить минуты, оставшиеся перед встречей со Жрицей, тишине и размышлениях.
– Спокойной ночи, Финн, – говорю я. – Увидимся, когда ты придешь спать.
Сейчас я могу предложить ему только одиночество. И мне жаль, что я не могу сделать для него больше.
Глава 22
Наступает новый день. Солнце сегодня светит ещё ярче, чем вчера, но мое настроение мрачно, как безлунная ночь.
Если ночью Финн возвращался в палатку, я этого не заметила. Утром он заскочил, чтобы оставить мне поднос с кофе и сообщить, что через час мы отправляемся на встречу со Жрицей. Сейчас он занят в другом месте – возможно, снова разговаривает с Джулианой, но я стараюсь об этом не думать. И не думать о том, где он мог быть всю ночь.
Та же служанка, что и вчера, приготовила ванну и оставила меня одну. Полная решимости нежиться в прохладной воде, пока мое отвратительное настроение не придет в норму, я снимаю с себя ночную рубашку и нижнее белье и бросаю их в угол.
Полог палатки открывается, и я оборачиваюсь, скрестив руки на голой груди и широко раскрыв глаза. Внутрь заходит Финн. Увидев меня, он замирает. Он выглядит таким потрясенным, что мне кажется, что он может выбежать обратно на улицу. Но он этого не делает.
Вместо этого он неторопливо обводит меня взглядом с ног до головы – и я не могу понять, что написано у него на лице. Медленно, очень медленно он идет ко мне, и с каждым его шагом мое сердце колотится все быстрее. Он останавливается, когда нас разделяет всего один шаг, и наши глаза встречаются. От него пахнет дождем. А еще землей, небом и… похотью.
У меня перехватывает дыхание. Я не уверена, действительно ли хочу почувствовать тепло его рук на своей обнаженной коже, не уверена, смогу ли я выдержать, если сейчас меня поцелует, – но все равно хочу, чтобы он это сделал.
Он заводит руку мне за спину. Рукав его туники касается моей руки, когда он берет халат, который висит на стене палатки. Он открывает его для меня, и мои щеки начинают пылать.
Я стою.
Голая.
Перед ним.
Просто стою и жду, когда он ко мне прикоснется. Возьмет меня. Точно так же, как ждала его этой ночью в этой постели. А он всего лишь схватил халат.
– В этом тебе может быть удобнее, – говорит он, видя, что я не двигаюсь с места.
– Прости. Ванна теплая, поскольку до отъезда еще есть время, я подумала, что можно… – Я бормочу что-то бессвязное, поэтому прикусываю нижнюю губу и заставляю себя замолчать. Я