халатик был короче, но она права. Не время сейчас, родина на экзамен зовёт. И её, и Ольховского, да и у меня важное дело запланировано.
— Ты чего в домашнем? Надеваться не пора?
— Ви-и-итя! Одеваться!
С некоторых пор Света проявляет нетерпимость ко всем речевым неправильностям. Вот оно, филологическое воспитание! Немедленно взял на вооружение, как повод подразнить.
По носику, втянувшему воздух с моей стороны, понимаю, что не зря хожу в душ по утрам. И уже в душе отмечаю, что Светин носик не морщится брезгливо от слабых запахов моего дюжего тела. Давно это заметил. Ещё по танцам.
— Отвернись! — требует от меня девушка после завтрака.
— Ещё чего! — отвечаю с непосредственной наглостью. — Со вчерашнего вечера мечтал на тебя в этот момент полюбоваться. Раздевание вчера проглядел, так хоть на одевание полюбуюсь.
На кровать, руки под голову на подушке, глаза следят за девушкой неотрывно. Света краснеет, но деваться некуда, поэтому старается всё делать быстро. Кривлюсь разочарованно:
— А как же эта типичная женская особенность? Собираться и одеваться очень и очень долго?
— Я — нетипичная, — и показывает мне язык.
— Типичная, типичная, — не соглашаюсь. — Просто вы всё назло нам делаете. Когда нужно быстро, вы наряжаетесь очень медленно. Когда хорошо бы медленно, вы обученному солдату фору дадите.
— Чтобы жизнь мёдом не казалась, — отвернувшись, девушка застёгивает блузку.
— Светочка, да разве она мёд? Ты на экзамен идёшь, я — на очень трудный и неприятный разговор. Какой же это мёд?
— А это? — Светланка запрыгивает ко мне на кровать и медленно-медленно целует.
Нечто действительно похожее на горячий мёд растекается в груди.
— Это козырной туз, — соглашаюсь, когда девушка отрывается от меня. — Настроение поднимется, даже если меня завтра казнят.
После завтрака Света зазубривает кое-какие определения из семантики. Помогаю, пытаясь скрыть отвращение, почему-то проявляющееся к некоторым гуманитарным предметам.
Выходим втроём, на развилке дорожек на прощание Света меня целует, дальше идём с Ольховским.
У корпуса меня уже ждёт машина, у которой открывается дверь при нашем появлении.
— Ни пуха, Юрий! — хлопаю Ольховского по плечу.
Получаю ответный посыл к созданиям преисподней и направляюсь к машине, из которой мне уже машут.
— Колчин, вы должны являться раньше начальства, — декан делает вид, что он не доволен.
— Пять минут до срока, Василь Викторыч!
— За пятнадцать минут, Колчин! За пятнадцать минут до срока младшие должны появляться.
— Не имеете права, Василь Викторыч! — отвечаю запальчиво.
Машина тем временем покидает Ленинские Горы.
— Что не имею права, Колчин? — декан улыбается.
— Требовать выполнения инструкций, которых не давали.
— Это этикет, Колчин!
— Этикет — это неписаные правила. С ними нас никто не знакомил. Если бы в курсе обучения была такая дисциплина, я бы её сдал. Вы знаете, как. И после того знал бы.
— Молодец, Колчин, — декан ухмыляется. — Выкрутились. Посмотрим, как выкрутитесь в корпорации.
— Там вы будете выкручиваться, Василь Викторыч, — ухмыляюсь ответно. — А я — наблюдать.
Некоторое время молчим, и я начинаю маяться от бездействия искина.
— Василь Викторыч, а ваши интересы в науке в каких областях лежат?
Декан перечисляет.
— Стоп! Вот это! — останавливаю, да, собственно, на этом список завершается, на «Математических основах построения САПР». — Давайте подробности…
Системы автоматического проектирования тесно связаны с задачами оптимизации, одними из наиболее сложных в науке и вообще человеческой деятельности. Обычно решаются методом тыка, учётом ошибок при многократном повторении.
Мой искин получил хорошую порцию для освоения, но к пределу возможностей его подобраться не успеваем. Ехать приходится не слишком долго. Декан глядит с нарастающим удивлением, водитель старается нас не слушать. Почти визуально чувствую, как у него мгновенно заклинивают мозги. В самом начале нашей беседы.
29 июня, понедельник, время 10:20.
Г. Королёв, РКК «Энергия».
— Из-за этого молодого человека весь сыр-бор? — приветливо улыбается в кабинете Сергей Иванович Крикунов, зам. гендира корпорации.
Сюда мы зашли после его прихода в вестибюль. Далеко не уходили. Видимо, здесь переговорная комната, причём выглядящая очень презентабельно. Мягкие кресла, диваны, длинный невысокий стол между ними. Всё, как в лучших домах.
Достаточно молодой этот Сергей Иванович. Среднего роста, то есть чуть выше меня, ни разу не седой, если, конечно, волосы не подкрашивает. Овальное приветливое лицо. Импозантен. Министр внешних сношений корпорации?
— Повод — да, а причины от меня, признаться, ускользают, — разводит руками декан.
— Давайте я вам изложу нашу версию, — предлагает Сергей Иванович и, получив согласие, начинает: — Наш штатный специалист Трошкин уходит в отпуск, предварительно обучив стажёра, — кивок в мою сторону. — Ваш практикант приступает к работе, доводит почти за четыре недели её до конца. Когда за модулем являются смежники, он им указывает на наличие двух обнаруженных дефектов. Один из них не признаётся требующим устранения — слишком мелкий, в пределах допусков. Второй устраняется. После этого модуль отправляется на оснащение оборудованием. И там, чисто случайно, обнаруживается ещё один дефект, который Виктор Колчин не показал…
— Как это «случайно»? — встревает декан.
Я помалкиваю.
— При монтаже кое-какого оборудования окрестности крепления проверяются ещё раз. После обнаружения недокументированного дефекта осуществлённый контроль качества всего модуля признаётся недостоверным. Данный модуль возвращён в цех на повторный контроль. Сейчас ждём, когда у Трошкина закончится отпуск. В итоге потерян целый месяц, сроки госзаказа под угрозой срыва.
Мощная версия. И что? Часовню тоже я развалил?
— Кто, по-вашему, в данном случае виноват, Василий Викторович? — участливо вопрошает замгендира.
— Вы, конечно, — через паузу выносит своё суждение декан. И обосновывает: — Практикант никак не должен был работать без пригляда наставника. А по вашей же версии именно так и произошло. Поэтому вся ответственность на вас.
— Частично на Трошкине, — не утерпел и встреваю.
— Почему? — оба смотрят на меня.
— Трошкин до меня успел проверить примерно четверть. И отметил место, с которого нужно продолжить. Ну, и где заканчивать. Если бы меня допустили сейчас к модулю, я бы смог указать буквально пальцем. И сразу бы понял, «мой» это дефект или Трошкина. И он мне ничего о «своём» дефекте не говорил. Умолчал? Зачем?
Сергей Иванович задумывается.
— Нет, это невозможно. Пропуска на вас не меньше недели будут делать. Ради одного прохода?
— Тогда пусть работник, который в курсе, вынесет примерную