время травмирующего пути к славе. И вот мы здесь, воссоединились в примерочной, прикалывая манжеты брюк, которые я буду носить, играя песню The Beatles перед залом, полным кинозвезд. Довольно иронично?
По мере приближения часа икс я нервничал все больше и больше. Ужиная с Полом Маккартни за неделю до церемонии, я сказал ему, что буду выступать. «Какую песню будешь играть?» — спросил меня Пол. «Blackbird», — нервно ответил я. «Дерзко», — сказал он, улыбаясь и помахивая передо мной пальцем. Это было забавно, но еще больше усилило давление, так как теперь у меня появилась еще одна причина не облажаться.
Я постоянно возвращался к образу Вайолет на сцене, сумевшей доказать себе, что у нее хватит смелости обнажить свои самые сокровенные чувства, раскрыть свой истинный голос, встать перед публикой и открыться всему миру. Меня вдохновляла ее храбрость, поэтому я постарался найти в себе и в своем сердце мужество и посвятил это выступление ей.
Если вы вдруг хотите побывать на «Оскаре», поверьте мне, за ним гораздо приятнее наблюдать из своей гостиной, со шпинатным соусом и холодным пивом. Я аплодирую всем, кто посвятил свою жизнь искусству, но, боже мой, это похоже на самую длинную католическую мессу, какую только можно представить, разве что без крекеров и каберне в наперстках. А мое выступление было к тому же ближе к концу программы, что оставляло меня наедине с растущим беспокойством. Шли часы. Дни. Недели. И спустя, казалось, вечность меня наконец вызвали за кулисы для подготовки.
Подойдя к своему стулу посреди сцены во время рекламной паузы, я посмотрел на первый ряд, где весь вечер сидели Дженнифер Лоуренс и Сильвестр Сталлоне, пытаясь найти их лица, чтобы они могли спасти меня в случае, если мое выступление превратится в катастрофу. Но их не было. Вместо них сидела массовка, которой их заменили и которые смотрели на меня с замешательством, явно ожидая Леди Гагу. «Одна минута!» — крикнул режиссер по громкой связи. Я вставил свой крошечный ушной монитор, отрегулировал микрофон, глубоко вздохнул и закрыл глаза.
Я видел Вайолет. Я видел ее первые шаги в младенчестве. Я видел, как в свой первый день в школе она машет мне рукой на прощание. Я видел, как она впервые крутит педали на велосипеде, больше не нуждаясь в помощи своего любящего отца. И я видел ее на сцене, поющую «Blackbird» в школьном спортзале. Я ПОЧУВСТВОВАЛ ЕЕ СМЕЛОСТЬ И НАШЕЛ СВОЮ.
Жалко, что Дженнифер и Сильвестр это пропустили.
Заключение
Еще один шаг через улицу
— Ты в порядке, приятель?
Свернувшись в кресле, я безмолвно кивнул Крису, спрятав лицо в грязном закулисном полотенце, и заплакал. Мои приглушенные рыдания эхом отдавались в неловкой тишине гримерки, пока парни тихо открывали свои шкафчики и переодевались за моей спиной, все еще потные после трехчасового концерта, который мы только что отыграли. За двадцать лет существования группы Пэт, Нейт, Тейлор, Крис и Рами впервые увидели меня, их бесстрашного лидера, в таком нервном срыве. Но я не мог больше держать все это в себе. Я должен был выпустить чувства на свободу. В этот момент катарсиса все эмоции, которые я подавлял в течение последних сорока лет, как будто вышли на поверхность и наконец прорвали дамбу внутри меня, выплеснувшись на бетонный пол внизу.
Дело не в том, что я не мог ходить, но тем не менее продолжал утомительное турне из шестидесяти пяти концертов, где меня каждую ночь приходилось поднимать на стул для выступления, а потом увозить, как сломанный театральный реквизит. Дело не в том, что я все еще чувствовал жгучую боль от острых титановых винтов, ввинченных глубоко в мои кости, которые навсегда останутся унизительным напоминанием о моей уязвимости и хрупкости. И дело не в том, что меня переполняла разрушительная тоска по моей семье, которая разбивает мне сердце, когда мы разлучаемся так надолго, играя на моем страхе разлуки, оставленным моим отцом.
Нет, это что-то другое.
Дело в том, что я только что отыграл концерт перед 40 000 человек в чикагском Ригли-Филд, прямо через дорогу от Cubby Bear, того крошечного клуба, где я увидел свой первый концерт в возрасте тринадцати лет и где решил посвятить свою жизнь рок-н-роллу.
Раньше я играл на стадионах в два раза больше, приводя фанатов куплет за куплетом в море восторженной гармонии, но не только вместимость зала довела меня до слез в тот вечер. Дело в том, что Ригли-Филд находился всего в нескольких шагах от той тускло освещенной забегаловки, когда-то заполненной телами, извивающимися под оглушительный визг колонок и грохочущие барабаны, ставшей рассветом для моей рок-истории. Тем летним вечером 1982 года, когда моя кузина Трейси взяла меня на концерт Naked Raygun, состоялось мое крещение. Я купался в искаженном великолепии музыки. В тот день я изменился навсегда, вдохновленный откровением, которое почувствовал, когда моя тощая маленькая грудь была прижата к крошечной сцене и я столкнулся лицом к лицу с грубой силой рок-н-ролла. Наконец-то я нашел свою нишу, свое племя, свое призвание. Но самое главное, я нашел себя.
Это было мое великое пробуждение, и мечты больше не были мечтами; они стали моей путеводной звездой. Я был идеалистичным неудачником, вдохновленным дерзостью веры и безрассудной решимостью поступать по-своему. Панк-рок стал моим учителем в школе без правил, преподающим только один урок — о том, что вам не нужны уроки и что у каждого человека есть голос, который нужно услышать, независимо от звучания. Я построил свою жизнь на этой идее и слепо следовал ей с непоколебимой убежденностью.
Именно тем вечером я вышел на этот пешеходный переход, переходя улицу, и пути назад не было.
Когда группа тихо вышла из раздевалки, я остался один в своем кресле, чтобы поразмышлять и медленно собрать воедино кусочки этой жизненной головоломки. Я думал о дальних поездках, которые мы с мамой совершали в нашем старом седане «Форд Маверик» 1976 года выпуска, подпевая песням по радио, где я впервые услышал звук двух голосов, гармонично слагающихся в аккорд. Это была искра, которая зажгла мое увлечение музыкой. Я подумал о великолепной инструментальной ярости «Frankenstein» Эдгара Винтера, моей первой пластинки, которую я купил в универсаме и играл на проигрывателе, принесенном мамой из школы, пока его старая игла не износилась. Я подумал о гитаре Silvertone со встроенным в корпус усилителем, на которой я играл каждый день после школы, наигрывая свой песенник The Beatles и изучая красоту композиции и аранжировки.