- Ты ранен, имам.
- Эта рана - пустяк. Она заживет. - Шамиль сорвал пучок травы и стал вытирать кровь с руки. - Дагестан истекает кровью. Ту рану залечить труднее.
В этот самый тяжелый час имам призвал к себе на помощь своих храбрецов, давно уж взятых могилой. И тех, которые сложили головы на Ахульго, и тех, которые погибли в Хунзахе, и тех, которые остались лежать в каменистой земле близ аула Салты, и тех, которые похоронены в Гергебиле, и тех, которые пали в Дарго.
Он вспомнил своего одноаульца и предшественника, первого имама Кази-Магомеда, хромого Хаджи-Мурата, Алибекилава, Ахбердилава и многих еще храбрецов. Кто без головы, кто без руки, кто с простреленным сердцем, лежат они в дагестанской земле. Война - это значит смерть. Сто тысяч лучших дагестанских сынов.
А Шамиль, пересекая великую Россию, все еще твердил:
- Мал Дагестан, мал наш народ. Мне бы еще хоть капельку сабель.
В Верхнем Гунибе сохранился камень, на котором есть надпись: "На сем камне восседал князь Барятинский, принимая пленного Шамиля".
- Напрасны же были все твои старания, вся твоя борьба, - сказал Барятинский своему пленнику.
- Нет, не напрасны, - ответил Шамиль. - Память о ней сохранится в народе. Многих кровников моя борьба делала братьями, многие враждовавшие между собой аулы она объединила, многие народы Дагестана, враждовавшие между собой и твердившие "мой народ", "моя нация", она слила в единый дагестанский народ. Чувство родины, чувство единого Дагестана я завоевал и оставляю своим потомкам. Разве этого мало?
Я спросил у отца:
- Почему арабы, Тимур, шах Надир шли на нас, проливали кровь, сеяли зло и ненависть? Зачем им нужен был Дагестан, похожий на волчонка, не познавшего нежности и ласки?
- Я расскажу тебе притчу об одном очень богатом человеке. Да, он был очень богат. Когда он поднялся на холм, то увидел, что вся долина от подножия гор до берега моря заполнена его отарами. Не видно конца и его рогатым стадам, и его резвым табунам. Весь воздух был наполнен блеянием ягнят. И возрадовалось сердце богатого человека, что вся земля - его земля и весь скот на земле - его.
Но вот взгляд богача упал вдруг на клочок земли, оставшийся свободным и пустым от его стад. И заныло тогда его сердце, будто кто нанес ему глубокую рану. Разгневался богач и закричал грозным голосом: "Эй! Что там за клочок земли, похожий на облысевшую шкуру? Неужели у меня не хватит овец, чтобы заполнить его?! Гоните туда отары, гоните стада!"
Но больше всего отец любил рассказывать о самом Шамиле. Например, о том, как Шамиль победил смелого разбойника. Однажды имам со своими мюридами приехал в какой-то аул. Старейшины аула встретили его враждебно. Они сказали:
- Нам надоела война. Мы хотим жить мирно. Если бы не ты, мы давно бы помирились с царем.
- Эй вы, что были раньше горцами! Вы что же, хотите есть дагестанский хлеб, а служить его врагам? Разве я нарушил ваш мир и покой? Я его защищаю.
- Имам, мы ведь тоже дагестанцы, но мы видим, что эта война ничего хорошего Дагестану не дает и не даст. На одном упрямстве далеко не уедешь.
- Вы дагестанцы? По месту вы и правда живете в Дагестане, но сердца у вас заячьи. Вам нравится ворошить угли в очаге, когда Дагестан истекает кровью. Откройте ворота! Или мы их откроем саблями!
Долго переговаривались аульские старейшины с имамом, наконец решили впустить его и принять мирно как высокого и почетного гостя. За это Шамиль дал им слово не убить ни одного человека в этом ауле и не вспоминать о старых грехах. Он остановился в сакле верного своего кунака и жил тут несколько дней, ведя переговоры со старейшинами аула.
В то время в самом ауле и в его окрестностях промышлял ужасный разбойник, великан более чем двухметрового роста. Он грабил всех подряд, отнимал зерно, скот, коней, убивал и запугивал жителей аула. Для него не было ничего святого. Аллах, царь и имам были для него пустые слова.
Тогда старейшины аула обратились с просьбой к Шамилю:
- Имам, освободи нас от этого разбойника.
- Но что я с ним должен сделать?
- Убить, имам, убить. Он же сам многократный убийца.
- Я дал слово вашему джамаату не убивать в этом ауле ни одного человека. Слово надо держать.
- Имам, найди способ, освободи нас от злодея!
Через несколько дней мюриды Шамиля окружили разбойника, поймали и связали его, а приведя в аул, посадили в подвал. Чтобы наказать преступника по заслугам, собрался специальный суд-диван. Постановили выколоть бандиту глаза. Ослепив, снова посадили злодея в подвал, под замок.
Прошло несколько дней. Однажды ночью, ближе к рассвету, когда Шамиль спал крепким сном, раздался в его комнате шум и грохот. Имам вскочил, огляделся. Видит, что, раскрошив топором дверь, надвигается на него гора звероподобный человек, похожий на дэва, рычащий, извергающий проклятия. Имам понял: разбойнику удалось каким-то образом убежать из-под замка и теперь он пришел отомстить.
Гигант надвигался скрипя зубами. В одной руке он держал огромный кинжал, в другой - топор. Имам тоже схватил свой кинжал. Он звал мюридов, но разбойник успел зарубить их. Аул спал. Никто не слышал зова имама.
Отступая, Шамиль ловил удобный момент, чтобы напасть на противника, а тот сослепу прыгал туда и сюда, метался и махал топором. Он разворотил топором все, что было в комнате.
- Где же ты, храбрец, о котором рассказывают книги? - кричал гигант. Где ты прячешься? Иди, свяжи мне руки, поймай меня, выколи мне глаза.
- Я здесь! - громко крикнул имам и тотчас отскочил в сторону. Топор врезался глубоко в стену как раз в том месте, где секундой раньше стоял Шамиль. Тогда он улучил минуту, прыгнул на своего врага. Тот был сильнее, лютее. Начал кидать и швырять Шамиля, успел несколько раз поранить. Но ловкость и быстрота Шамиля всякий раз выручали, ему удавалось избежать смертельного ранения. Борьба длилась около двух часов. Наконец разбойник схватил Шамиля, поднял над головой и хотел ударить об пол, а потом и отрубить голову. Но поднятый в воздух Шамиль изловчился и успел ударить несколько раз кинжалом по голове разбойника. Тот внезапно сник, ослабел, закачался и рухнул, как кирпичная башня. Кинжал выпал из его рук. Утром нашли их обоих в луже крови. У Шамиля оказалось девять ран, и ему целый месяц еще пришлось лечиться в том ауле.
Борьба Шамиля с могущественным внешним противником во многом напоминала эту драку. Противник в незнакомых ему горах иногда действовал как бы вслепую. Шамиль же ловко увертывался от ударов и внезапно нападал то сбоку, то сзади.
У каждого горца, наверное, есть свой образ Шамиля. Я тоже вижу его по-своему.
Он еще молод. На плоской скале Ахульго, припав на колени, он воздел в небо руки, только что омытые волной Аварской Койсу. Рукава черкески засучены. Губы шепчут какое-то слово - некоторые утверждают, что, когда во время молитвы он шептал "аллах", слышалось людям - "свобода", а когда он шептал "свобода", слышалось людям - "аллах".
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});