не могу.
Напрягая хватку, я подтягиваюсь на несколько дюймов, затем еще на несколько. Я упираюсь босыми ногами в стенку, чтобы найти опору. Поднимаясь выше, я пытаюсь ухватиться за грязный край ямы. Комок крошащейся грязи остается у меня в руке, песок сыплется мне в лицо, ослепляя меня. Я выплевываю грязь изо рта и пытаюсь снова.
Данте
Я бегу на север к тому месту, которого избегали скворцы. Я знаю, что там человек.
Приближаясь, я поднимаю прицел и осматриваю местность. Я вижу что-то похожее на человека, распростертого на вершине холма, и ухмыляюсь. Я узнаю свою старую винтовку. Рейлан нашел нас.
Это не Рейлан – это моя одежда, набитая листьями и ветками и сложенная так, чтобы напоминать человека. Это приманка. Рейлан пытается заманить Дюпона в ловушку. А это значит, что он должен быть где-то поблизости и ждать, когда Дюпон покажется.
Я занимаю свою позицию, образуя третью сторону треугольника. Приманка – это точка, а мы с Рейланом – два других угла. Надеюсь, Дюпон попадет прямо в середину.
В лесу тихо. Не слышно ни птичьих трелей, ни кваканья лягушек. Вокруг слишком много людей. Животные знают, что мы здесь.
Я замедляю дыхание, просматривая лес сквозь прицел.
Затем я слышу звук, от которого кровь стынет в жилах. Симона кричит:
– ДАНТЕ, БЕРЕГИСЬ!
Винтовка выстреливает. Чучело падает с вершины холма.
Я поворачиваю ствол в поисках стрелка или Симоны.
Рейлан первым замечает девушку – он ближе к ней. Она бежит через лес, голая и покрытая грязью.
Мой напарник хватает дымовую шашку, выдергивает чеку и швыряет ее позади Симоны. Шашка взрывается, поднимая облако дыма и скрывая Симону от Дюпона.
К несчастью, она также скрывает Дюпона от меня и обнаруживает Рейлана, оставляя его один на один с противником.
Я слышу звук выстрела из винтовки Дюпона, эхом отдающийся среди деревьев. Затем раздается стон, который, должно быть, издает Рейлан. С гребня холма падает и катится тело. На друге, как и на мне, был бронежилет, но он не остановит крупнокалиберную пулю. Он лишь немного замедлит ее.
Я разрываюсь между потребностью проверить, как там Рейлан, и необходимостью бежать за Симоной.
Для меня, это, правда, не выбор, и ноги уже сами несут меня к Симоне. Я бегу за ней, надеясь настичь раньше Дюпона.
Я слышу пронзительный крик и треск ломающихся веток. ТВОЮ МАТЬ. Еще одна ловушка. Я бегу изо всех сил, мое плечо пульсирует, как барабан, сердце стучит так громко, что я слышу его в ушах.
Я прорываюсь сквозь деревья, ветки хлещут меня по лицу, я бегу на звук этого крика.
Я выхожу на поляну и вижу Дюпона, стоящего на краю ямы с поднятой винтовкой, направленной вниз, на Симону. Симона прижимается к мягкой, осыпающейся земле, глядя в лицо Дюпону с выражением неподдельного ужаса.
Он уже направил ружье прямо на нее. Если я выстрелю ему в голову или спину, он может нажать на спусковой крючок и убить ее.
Нет времени думать. Нет времени целиться.
Я поднимаю винтовку, даже не используя оптический прицел. Я прицеливаюсь и стреляю.
Палец Дюпона на спусковом крючке взрывается кровавым месивом.
Рыча от ярости, он поворачивается ко мне.
Я стреляю ему еще три раза в грудь.
Он застывает на месте, оскалив зубы и выпучив глаза.
Затем он опрокидывается и падает в яму.
Я бегу к Симоне и хватаю ее за запястье. Я вытаскиваю девушку из ямы, сжимаю в объятиях и прижимаю к груди.
– Данте, – всхлипывает она. – Ты жив!
Я целую ее всюду – руки, лоб, щеки, губы. Она вся покрыта грязью, но мне плевать. Я снимаю свою рубашку и накрываю ее голое тело – рубашка такая большая, что свисает почти до колен. Я снимаю ботинки и натягиваю свои толстые шерстяные носки на ее израненные ступни. Затем я подхватываю ее на руки и несу.
Симона кладет голову мне на плечо, дрожа так сильно, что поначалу мне даже трудно ее удержать, но затем она расслабляется, растворяясь в тепле моего тела.
Я несу ее назад тем же путем, что мы пришли, туда, где упал Рейлан.
– Мне так жаль. Прости меня, – всхлипывает Симона.
– Никогда больше не извиняйся, – говорю я, и мой голос хрипнет от всего того, что я хотел сказать ей все это время. – Я люблю тебя, Симона. Я всегда любил тебя и буду любить. И никогда не разлюблю. Куда бы ты ни поехала, что бы ты ни делала, мое сердце всегда будет с тобой.
– Я так тебя люблю, – плачет девушка, ее голос дрожит. – Поверить не могу, что ты нашел меня…
– Я всегда буду оберегать тебя, – обещаю я.
– А Генри… – плачет она.
– Он в порядке. Он с моим отцом.
Симона утыкается мне в грудь и дает волю слезам, на этот раз от облегчения.
Я несу ее до самого хребта.
Я испытываю облегчение оттого, что Симона в безопасности. Но чем ближе мы подходим к Рейлану, тем больше мне не по себе. Я боюсь обнаружить тело своего друга. Боюсь, что пожертвовал им ради спасения любимой женщины.
Я нахожу место, где он упал, и опускаю Симону, чтобы оглядеться. Земля неровная и грязная, листья примяты, и я вижу полоску темной крови.
– Вот вы где, – раздается насмешливый голос. – Самое время. Я как раз почти закончил свое судоку.
Я оборачиваюсь.
Дальнозор стоит, прислонившись к дереву, и прижимает руку к боку. Я вижу, как сквозь щели между его пальцами сочится кровь.
– Рейлан! – вскрикиваю я и подбегаю к нему.
– Расслабься, – говорит он. – Я не умираю. Мне просто чертовски больно.
Пуля Дюпона порвала Рейлану бок даже через кевларовый жилет. Верхняя часть его джинсов пропиталась кровью, но он сделал что-то вроде компресса из мха, и, похоже, кровотечение действительно замедлилось.
Соорудив компресс из остатков его рубашки, я помогаю Рейлану подняться. Симона поддерживает его с другой стороны.
– Я держу, – говорю я.
– Все в порядке, – серьезно и решительно отвечает девушка. – Я могу помочь.
Поддерживая Рейлана с двух сторон, мы начинаем выходить из леса.
Дальнозор бледен, но он с любопытством поглядывает на Симону.
– Приятно наконец-то познакомиться, – говорит он. – Не могу сказать, что Данте много о тебе рассказывал, потому что, как ты знаешь, он немногословен. Но если его разок хорошенько напоить…
– Осторожнее, – предупреждаю я. – Я все еще могу оставить тебя здесь на съедение волкам.
Симона неодобрительно качает головой, глядя на меня.
– Спасибо, –