Читать интересную книгу Огненный крест - Н. Денисов

«... Перемена за один только год в отношении к нам, детям русских эмигрантов, в России поразительная, – делилась впечатлениями с моими венесуэльскими друзьями вдова русского кадета Инна Калинина из Парижа. – Помнится, в первый приезд таможенники буквально вывернули наизнанку чемодан и сумку. Библию, Евангелие и всю духовную литературу сфотографировали и спросили: везем ли это для личного употребления и повезем ли всё обратно? Пограничники из будки смотрели на нас и наши паспорта подозрительно, сверяя фотографии с лицами только что приехавших «преступников».

Сейчас было все доброжелательней, сердечней. И мы, живя в Петербурге у частных людей, увидели и услышали то, о чем нам

даже и не снилось год назад. Например, попали на фильм Станислава Говорухина «Так жить нельзя». Картина жуткая, раскрывающая все пороки советского строя, в которых, по словам создателей фильма, виновен коммунистический режим, правящий страной с 1917 года и приведший её к страшному моральному кризису... На экране портрет Наследника в морской курточке. Убили больного ребенка, убили его сестер. Убили всю царскую семью. Страшное преступление, за которое до сих пор никто не ответил.

Массовое уничтожение священнослужителей, интеллигенции, крестьянства – лучших людей страны. Показаны списки заложников с приказом Ленина их расстрелять.

Показана известная всем тюрьма «Кресты» и её обитатели. Комментатор фильма спрашивает: «Почему советское общество стало обществом негодяев?» И отвечает: «Потому, что с 1917 года его правители – преступники...». Так и сказал.

«Создание нового человека» – самое страшное изобретение коммунистической системы. Этот новый человек – базар в Одессе море голов спекулянтов. Чтобы как-то выжить, весь Советский Союз сегодня спекулирует. Самая богатая страна мира стала нищенской страной... Опустевшая деревня, где осталось три человека, из них две старушки. Одна из них получает пенсию в 40 рублей, другая в 20. Этого едва им хватает на хлеб и картошку, за которыми нужно идти в соседнюю деревню. Сразу после этой грустной картины показан специальный распределитель с богатым ассортиментом колбасы, ветчины и сыра.

Милиционеры занимаются взяточничеством. Длинные очереди за водкой. Люди стараются протолкаться к заветной двери, за которой выдают две бутылки на человека. Происходят драки. Раненные и затоптанные люди. Старушки встают спозаранку, занимают очередь и затем продают свою очередь за три рубля. Эти дикие очереди мы видели и своими глазами, где стоявшие впереди буквально висели на косяках входной двери... Страшно лицезреть.

Передачи по телевидению необыкновенно интересны, и мы засиживались до двух, до трёх ночи. (Закон о печати: каждый может открывать газету...) Показали подольский дом ребенка – им заинтересовалась канадская Армия Спасения... Требуется помощь старикам, детям... Нужно расширить границы МИЛОСЕРДИЯ. В советской 54-х томной энциклопедии этого слова нет... Пришло время искупления и общего покаяния. Нужно покончить с идеей гражданской войны и установить РУССКОЕ САМОСОЗНАНИЕ...

Программа «600 секунд» – ведет её Невзоров. Очень смело. Сообщения краткие и быстрые. Обзор последних событий: обнаружено в двух местах захоронение нескольких тонн колбасы; на Украине исключительный урожай пшеницы, но собирать его нечем, нет запчастей к комбайнам, нет бензина; бензин выдаётся только машинам скорой помощи и пожарным...»

Тяжело проглатывал написаннное, понимая крестьянским инстинктом, что наступление либерал-демократов, в основном, из вчерашних «коммуняк», пошло по всем направлениям, с использованием «подручного арсенала», как свидетельствовали строки восторженно-наивной эмигрантки Калининой.

«Так жить нельзя!» – сгусток негатива. И только его.

Гремел по телеку неистовый Невзоров... Несколько лет он числился в «патриотах». Был широко озвучен и прославлен на «шестисотсекундном поприще». Но потом... обрёл истинный лик: с помощью известного олигарха занялся породистым коневодством, стал наездником, «въехал» в депутаты Госдумы. Там Шура, лик и взор которого все больше обретал схожесть с акульим, исправно нажимал кнопки голосования – исключительно за антинародные акции власти. Но это приключится много позднее.

Русская парижанка с искренней, а по мне – непомерной радостью писала тем моим знакомым, что еще не сумели побывать на Родине, когда в ней «всё разрешено»:

«В России появилось новое поколение людей молодых, умных, способных, которые постепенно приходят к власти в качестве депутатов, избранных народом. Среди них городской голова Петербурга Собчак и его помощник Шелканов. Приведу одно выступление Собчака по телевидению, которое можно назвать кратким изложением его программы. Оно звучит так. Людей нужно прокормить – для этого необходимо возрождение фермерства и помощи фермерам города для приобретения технического оборудования. Установление взаимовыгодных отношений между городом и деревней. Нужно поднять вопрос о предоставлении рабочим удешевленных домов и помогать им в работе. Собирать грузовиками у совхозов и даже у частников свежие овощи и фрукты и продавать их на улице. Предоставить областному ленинградскому Совету самостоятельно решать вопросы экономики и торговли. Обучить людей жить по иному, дать возможность лучшего заработка. Позволить лучше жить. Без иностранных вложений обойтись будет невозможно. Посылать как можно больше людей за границу для обучения. Разрешить свободное заключение культурно-экономических договоров, разрешить совместную работу с иностранным капиталом. Собчак требует автономию ленинградского округа, привлечение средств от местных и иностранных туристов. Средства от туризма не передавать Москве, а употребить для реставрации памятников и исторических зданий. Дать детям необходимые витамины».

Все просто и прозрачно, как Божия роса. Со сноской бы об исполнителе демократических преобразований. Впутавшись в некие уголовные подвиги, первый российский демократ побёг за бугор, несколько лет обитал во Франции. При смене президента в РФ вернулся в Петербург, но провалился на всех мыслимых вы борах. Скоропостижно и загадочно скончался. Пышно и внаглую похоронен демократами на престижном погосте Алекандро-Невской лавры. Рядом со святыми угодниками, прославленными людьми Императорской и Советской России.

«В Москве другой интересный человек – Станкевич, – упивается переменами на исторической родине русская парижанка. – Вот выдержка из его речи: «Люди, провалившиеся в каком-нибудь обкоме или парткоме на периферии Союза, приезжают в Москву и получают роскошные квартиры...» Станкевич предлагает – пусть эти люди поживут там, где провалились и пусть посмотрят в глаза своим соседям. Говорит он в своем кабинете, который был кабинетом его предшественника. Окинув взглядом голые стены, журналисты задают Станкевичу вопрос: куда делись портреты вождей? Ответ был простой: «Я их все снял».

На вопрос о сроках, когда наконец наступят существенные перемены, он ответил: «Никаких сроков указать не могу, но Бог поможет и мы выйдем из теперешнего тяжелого положения».

«Сроки» исполнились. И очень скоро. «Интересный человек» Станкевич попался на уголовке, пацана ждала чисто конкретная тюрьма. Но с «помощью Божьей» слинял за кордон, где и затерялся в безвестности.

«Умных, способных» выщелкивалось в революционном 91-м в столицах и в провинции неожиданно много – с какими-то «злобношипящими», как говорил Нагульнов в «Поднятой целине», фамилиями, будто и не фамилиями вовсе, кликухами, присвоенными в либеральных «малинах»: шу-шу-шу! Шумейки, Шахраи (по-украински – вор, мошенник), шустеры, шелкановы, прочая. А прочая – знаковые брателлы, Борисы да Борисовичи, птенцы гнезда Бориса Ельцина, специально, что ль, перекрестившиеся в своих демократических капищах в честь главного своего Вельзевула. Осыпанные перхотью, не знакомые еще с отбивающим дурной запах из революционных ртов «орбитом», на знающие еще «памперсов», «прокладок», колготок «голденледи», лопающихся на демократических ляжках от одного собачьего лая... Но это все приходило уже – на «свободные» телеканалы, в новую демократическую Россию, рождая и множа протестные настроения, поступки, строки.

В гостях у русских эмигрантов

«Как там у нас?» – меня спросили.И я подумал в тот момент:Для новой ельцинской РоссииЯ тоже «чуждый элемент».

Сносил хулу и от марксистов,Теперь я вовсе – «быдло», «сброд»,По недосмотру ельцинистовЕщё не пущенный в расход.

Но Бог судья им... БесконечноТечет, как речка в берегах,Наш разговор другой – сердечныйО русских далях, о снегах,

О колокольчиках Валдая,О вьюжных посвистах в ночи.Вот раскричались попугаи,А мне почудилось – грачи.

Взглянул на книги – Блок и Пушкин,Сергей Есенин – для души.А вот под пальмами церквушка,Что возводили на гроши.

И хорошо. И встрече рады,Еще не вечер, не итог!И кровь взбодряет, как и надо,Венесуэльский кофеёк.

И будет день – за всё заплатятВсе эти бесы и ворьё...Кивают Аннушка и Катя,У них ведь женское чутьё.

Г.Г. Волков – в «Тюмень литературную», 1991 год.