издавать первый в мире журнал, полностью посвященный светописи. Чуть ли не с первого же выпуска там стали публиковать наиболее удачные снимки, которые в том числе присылали им и подписчики. Еще через год начал публиковаться первый «призовой» рейтинг светописей, которые больше всего понравились читателям. Все это создавало дополнительную массу переписки, движения посылок, грузов и курьеров, спрятать в которых интерес российской спецслужбы было откровенно не сложно. Тем более, что и качество контрразведки в европейских странах пока еще оставалось на совсем дилетантском уровне.
В той же Австрии ее фактически не было. Созданное в 1835 году по примеру Российского СИБ австрийское Эвиденцбюро пока насчитывало всего десяток офицеров, занимающихся больше аналитикой поступающих из открытых сведений данных и о серьезной оперативной работе даже на помышляло. Более того по причине подчинения этой структуры военному ведомству интересы цесарских тихушников лежали в первую очередь за пределами собственной страны, а задачи контрразведывательной деятельности как бы были отданы на откуп полиции. «Как бы», потому что в реальности полиции было, чем заняться, и без ловли шпионов, таким образом чужая агентура в Вене могла чувствовать себя достаточно вольготно, не опасаясь каждой тени по углам и не ожидая внезапного налета местных безопасников.
И конечно о том, что кое-какие светосалоны во множестве, открывшиеся в крупнейших странах континента как-то связаны с Россией, никто не догадывался, и вообще это был один из самых охраняемых секретов империи. Вложено в эту сетку было много, но и отдача от нее ожидалась более чем значительная.
— Подождите секунду, — хозяин ателье остановился прямо посреди коридора, привстал на цыпочки, сдвинул в сторону выглядящий вполне натурально фальшивый кирпич под самым потолком, вставил в открывшуюся замочную скважину массивный бронзовый ключ и сделал два оборота против часовой стрелки. После этого достал его обратно и с видом фокусника толкнул отделанную под кладку дверь в тайное помещение. Учитывая его расположение и качество отделки, найти его при случайном обыске было очевидно просто невозможно. Нужно было либо знать о его наличии, либо разбирать все строение по кирпичику. — Старый дом, планы помещений погибли во время, хе-хе, последнего наводнения, кто теперь вспомнит кто и что тут перестраивал за последние двести лет.
— Выглядит впечатляюще, вы тут обосновались основательно, — качнул головой Корф.
— Работаем потихоньку, — улыбнулся русский резидент и зашел внутрь. — Прошу вас, чувствуйте себя как дома.
Внутри потайного помещения пахло затхлостью, пылью и какими-то химическими реактивами, видимо использующимися при проявке и печати светописей. Учитывая не слишком яркий свет, который давала керосиновая лампа — до электричества в Вене пока еще не дошли, впрочем, и в Питере этой новинкой могли похвастаться только считанные счастливчики — ощущения были специфические.
— Есть что-то новое интересное? — В комнате, куда они в итоге зашли главным предметом был огромный, разделенный на кучу небольших ячеек шкаф. Каждая ячейка была подписана, однако несведущему человеку разобраться в этой мешанине букв и цифр было просто невозможно. Даже у себя в тайной подсобке резидент русской разведки страховался как мог. Просто по привычке.
— Конечно! — Тельман тут же принялся доставать аккуратно разложенные по разным конвертам пачки фотографий. Будучи достаточно модным в Венском высшем обществе светописателем, он регулярно снимал всяких шишек. При этом копии всех интересных светописей с описанием и дополнительными пояснениями регулярно отправлялись «в центр». Там из них формировалась картотека, немало помогающая спецслужбе в подготовке своей незримой деятельности. — Вот у меня отдельно генералы и старшие офицеры, отдельно чиновники, отдельно дворяне…
— Очень интересно, — не пытаясь разобраться в бумагах кивнул Корф. Он был тут фактически только курьером, который забирал снимки и передавал новые инструкции. С полученными бумагами будут разбираться дальше уже совсем другие люди.
Кроме всяческих портретов и коллективных снимков Тельман с большой продуктивностью занимался светописью в городе и на природе. Имелось огромное количество карточек с изображением самой Вены — причем в объектив все больше попадали всякие мосты, казармы, главные проспекты и прочие важные с военной точки зрения места — а также окрестностей города.
Серьезных укреплений Вена не имела, городские стены не перестраивались и не усиливались как бы не со времен осады города Сулейманом Великолепным, и давно уже ходили слухи о желании властьпредержащих их просто снести. С другой стороны, понимая возможную опасность с востока — в Хофбурге без всякого восторга смотрели на союз Берлина и Петербурга — парой годов ранее австрийские военные настояли на выделении средств для строительства современной крепости в дефиле между Дунаем и озером Нозидлер-Зе, чьей задачей было прикрытие столицы с востока. Впрочем, пока стройка еще не выбралась за пределы «нулевого уровня», и когда военный объект обретет свой законченный вид на данный момент было решительно не понятно.
— Судя по вашему появлению тут, Фурштатскую интересует что-то конкретное? — На Фурштатской улице в Петербурге находилось здание штаб-квартиры СИБ. Соответственно этот топоним перешел в устной речи и на сам штаб службы безопасности, олицетворяя сидящее в далекой северной столице высокое и недоступное помыслам простых смертных начальство
— Вы правы, — согласился курьер из центра. — Вас просили сосредоточить внимание на восточном направлении. Дивизии и корпуса, прикрывающие Карпатские перевалы, мосты на том направлении и конечно — укрепления. Идеально было бы попасть непосредственно в горы и отснять все подходы… Если это конечно вообще возможно.
— Задачки вы, конечно, задаете, мое почтение, — задумчиво протянул русский немец вот уже пять лет обретавшийся по заданию своей страны в Австрии, потом поднял на гостя взгляд и переспросил. — А что, есть повод ожидать какой-то активности с той стороны?
Отношения между Веной и Санкт-Петербургом были сложные. Не такие как между Веной и Берлином, но тоже далеко не сахар. Слишком уж разными были выбранные двумя государствами векторы развития, вернее в случае Австрии это было бы правильнее назвать вектором консервации существующей ситуации. Мир же вокруг менялся, и угроза от восточного — и местами северного — соседа в Вене чувствовалась все сильнее.
Давление это было не только и не столько военным, сколько культурным, экономическим и даже демографическим. Австриякам совершенно точно не нравилась ситуация, когда живущие на их территории галичане — это даже если не вспоминать потерю Львова, которая пеплом Клааса стучала в сердце Венского двора