Юэ врагу не пожелал бы оказаться в такой ситуации, а его воспитание не позволяло нарушить свои врачебные клятвы.
Но барон Харконнен знал все о правилах докторов школы Сукк, и Юэ боялся, что этот злой человек станет давить на него еще сильнее; боялся цены, которую придется заплатить ему самому и его жене. Барон – беспощадный человек, обладающий почти безграничными ресурсами ресурсами. Юэ являлся для него не целью, а средством.
В течение дня люди сновали по замку в упорядоченной суете – занимались бумажной работой, хлопотали по хозяйству, решали деловые вопросы. Документы доставлялись курьерами в административное крыло и обратно в Кала-Сити. Пока Юэ исполнял свои обязанности и выглядел занятым, никто его не тревожил и даже не замечал. К счастью, никаких чрезвычайных ситуаций не возникало и его медицинские услуги не требовались.
Однако среди персонала преобладало мрачное и тягостное настроение. Народ Каладана пребывал в смятении с тех пор, как леди Джессика неожиданно улетела – не говоря уж о происшествии со странной упрямой женщиной, назвавшейся новой наложницей и убитой в своей постели в гостинице Кала-Сити. Это преступление оставалось нераскрытым, а дерзкий убийца, возможно, до сих пор разгуливал поблизости, что держало горожан в напряжении.
Герцог Лето пытался прятать свои эмоции под мужественным выражением лица, однако его печаль не укрылась от глаз подданных. Он возвратился на Каладан лишь ненадолго, а затем вновь улетел с планеты – без объяснений. Хотя Юэ знал о планах герцога помешать повстанческому движению, но остальное население не имело об этом ни малейшего понятия. Им казалось, что их любимый герцог отвернулся от них. Их беспокойство и растерянность ощущались почти физически, а Юэ ничего не мог им сказать, чтобы развеять их страхи.
В народе любили и Пола, но пока не до самозабвения. По досадной случайности они с Дунканом отсутствовали в замке во время краткого визита Лето. Они намеренно сделали так, чтобы никто не мог с ними связаться, пока они в джунглях. Юэ считал дерзостью и глупым оптимизмом уверенность этих двоих в том, что с ними не может случиться ничего плохого.
Ответственность давила на Юэ тяжким грузом. Он лично имплантировал кристалл с посланием в руку Гарни. Если посланца схватили Харконнены – а особенно Раббан, – то у Холлика нет не единого шанса. Доктор сильно сомневался, что Сафир Хават сумеет его спасти.
Помешали ли Харконнены Гарни доставить сообщение на Кайтэйн? От этого зависело все.
На всякий случай, как свидетельство, которое можно будет использовать в экстремальных обстоятельствах, Лето записал свое последнее объяснительное обращение, подробно рассказав о тайном плане проникнуть в повстанческое движение и предать бунтовщиков имперскому правосудию. Даже если этой записи недостаточно, чтобы предотвратить ответные действия Императора, она может послужить веским основанием для пересмотра дела в дальнейшем. Но о ней не знает никто – кроме Юэ.
Доктор знал, что и Пол ранее получил зашифрованное послание от отца – последнее завещание на случай, если герцог погибнет во время своей опасной миссии. Юэ знал, где оно хранится, но подобное сообщение не могло считаться доказательством – просто эмоциональное прощание с наследником.
Самое мерзкое, что Юэ знал и о других коварных планах барона. Он чувствовал себя беспомощным, как маленький испуганный зверек, приколотый к доске для вивисекции и обреченно ожидающий первого надреза скальпелем.
Доктору стало еще противнее, когда он прочитал угрозу, только что тайно переданную ему секретным агентом Харконненов. Барон подошел к делу нестандартно и с огоньком.
Для своих научных исследований Юэ выписал коллекцию инвазивных клещей, схожих с теми, что уничтожили на севере большую часть поголовья лунной рыбы. У него уже имелись образцы этого ланкивейльского паразита, которого Раббан выпустил на Каладане, но он хотел продолжить изучение.
Каким-то образом барону удалось вложить микропослание в образцы. Доктор обнаружил его, когда рассматривал клещей свирепого вида под большой лупой. Маленькие зловредные твари имели крабоподобные клешни, длинные жвала, глаза-бусины и огромный яйцеклад, но сообщение, выцарапанное на тонком предметном стекле рядом с образцом, внушало еще больший ужас.
Ледяная волна пробрала доктора до костей. Барон смог добраться до него даже здесь, и Уанна находилась в руках Харконненов. Угрозы барона были расплывчатыми и в то же время пугали до жути – самый подлый вид шантажа. Инструкции не оставляли пространства для маневра.
Как невольной марионетке Харконненов, Юэ приказывалось оказать содействие в низвержении Дома Атрейдесов: либо разрушить репутацию герцога Лето, либо – что еще лучше – лишить его жизни.
Обливаясь холодным потом, доктор Юэ стоял в лаборатории. За эти годы он собрал целую коллекцию флоры и фауны в натуральных образцах, поскольку жизненные формы Каладана не были как следует каталогизированы. Многое из этого он заполучил во время экспедиции в северные леса – совместно с Лето, Гарни и Полом.
Осторожно, словно имея дело с нестабильным взрывчатым веществом, доктор поднес образец клеща к лупе и вновь изучил послание барона. А затем, нервничая до тошноты, заперся в своих личных покоях, сел на узкую кровать и перечитал другое сообщение, пришедшее от Бинэ Гессерит – письмо, в котором сообщалось, что Уанна, жена Юэ, исчезла и что Сестринство разыскивает ее. Все сходится – это более достоверное доказательство, чем мог бы предоставить даже сам Харконнен.
Юэ очень долго не общался с женой, но по-прежнему любил ее. Эта связь объединяла их сердца и умы, пускай даже публичные проявления привязанности никогда не являлись частью их отношений.
Уанна пропала, и барон упоминал ее в своих угрозах. Значит, Харконнены действительно схватили ее и удерживают против воли. Юэ не сомневался, что Харконнены подвергнут его жену ужасающим пыткам. Физическая боль, психологическое насилие, прямое нанесение увечий. И они будут делать это не спеша – не для того, чтобы добиться чего-то конкретного, а просто потому, что это доставляет им удовольствие.
Клятвы Юэ как доктора Сукк считались нерушимыми. Если бы его поставили перед Уанной и велели смотреть, как Раббан сдирает кожу с ее тела, возможно, он сумел бы это вынести. Но наверняка он этого не знал. Как не знал толком ничего о постигшей ее участи. Надеяться было не на что. Неопределенность терзала его – клыками более острыми, чем у любого хищника.
Уже сломленный, он вернулся к биологическим образцам, недавно доставленным для исследования. Отделил самый отвратительный и сжег в стерилизационной печи. Столь же легко он мог бы уничтожить признание и завещание Лето, устранив всякие доказательства того, что герцог просто работал под прикрытием, оставаясь преданным слугой Императора. Никто об этом не узнает, пока Лето