Слава Богу, отчим оставил кучу денег.
— Ты ведь его не очень любила, верно?
— Можно и так сказать, — расхохоталась Джинни. — А вот мама почему-то была от него в восторге. Хотя чему удивляться, — добавила она. — Она ведь многого не знала.
Пи Джей встала и, подойдя к окну, бросила взгляд на подъездную аллею. Пошел снег.
— Давай не будем о мамах, — тихонько сказала она.
— Ладно, черт подери. А что ты собираешься делать?
— Поступлю в Чикагский художественный институт.
Хочу стать дизайнером. Мне очень нравится эта профессия. А что касается матери… Увижу я ее когда-нибудь, нет ли, мне в общем-то наплевать.
— Это ты сейчас так говоришь, — заметила Джинни. — Все может измениться.
— Не думаю, — покачала головой Пи Джей.
Через десять дней, 18 декабря, Пи Джей отвозила в больницу Джинни. Та, скрючившись, сидела на заднем сиденье пансионатского фургона. Она сообщила о начале схваток только после того, когда отошли воды.
— Чем позже попадешь в это заведение, тем лучше, — заметила она.
— О Господи, Джинни! — раздраженно бросила Пи Джей. — Ты что, собираешься в машине рожать?
— А почему бы и нет, — простонала она. — Уж так и быть, скажу тебе, но только между нами: я готова пойти на что угодно, только бы не попасть в больницу — боюсь этих заведений.
Пи Джей была поражена, однако виду не подала.
Пи Джей, Поп и мисс Тейлор ожидали известий в приемном покое. Не прошло и часа, как появился врач.
— Девочка, — объявил он. — И мамаша, и ребенок чувствуют себя отлично. Во время родов мать так и сыпала ругательствами. Я и половины их не знаю. — Он улыбнулся, вскинув кустистые брови. — Но она справилась со своей задачей отменно!
Обратно в Ларчвуд ехали молча. Мисс Тейлор осталась в больнице ждать, пока Джинни проснется. Пи Джей вдруг подумала, что сегодня она будет дома одна. Словно читая ее мысли. Поп сказал:
— Мы с женой будем сегодня ночевать в комнате мисс Тейлор. Негоже вам одной оставаться. А что, если ваше время наступит ночью?
— Спасибо, Поп, — улыбнулась Пи Джей.
«Мое время… — печально подумала она. — Остальные даже и не узнают. Что ж, кто-то должен быть последним».
Словно почувствовав гнетущее одиночество пустого дома, она вздрогнула и взмолилась, чтобы ей не пришлось ждать слишком долго.
Через пять дней Джинни вернулась из больницы. Живот у нее был пока слегка отвисшим, но мини-юбку она уже нацепила.
— Нет, ты не представляешь! — с порога закричала она. — У меня вылез геморрой. Это у меня-то, которую даже по утрам не тошнило! Так надо ж было заполучить эту чертову болячку!
И она помчалась наверх собирать чемоданы.
Пи Джей осталась в гостиной и от безделья принялась поправлять поникшие елочные украшения. Она заметила, что красная шелковая головка Санта-Клауса исчезла. Должно быть, мисс Тейлор сунула ее в чемодан, когда собирала вещи Джесс.
— Прошел час. Интересно, почему не спускается Джинни?
Пи Джей пошла на кухню. Там была миссис Хайнс — готовила обед.
— Сегодня и готовить-то некому, — заметила она. — Только вам да мисс Тейлор.
И куда только девались ворчливые нотки в голосе обычно хмурой кухарки! «Да… — подумала Пи Джей. — Переживания меняют людей!»
— А Джинни?
— Она уехала. Поп отвез ее на станцию минут двадцать назад.
Пи Джей была потрясена.
— Уехала, не попрощавшись?
Миссис Хайнс пожала плечами.
— Вы же знаете, она всегда была немного взбалмошной.
Пи Джей вернулась в гостиную. Она не могла поверить, что Джинни исчезла, даже не попрощавшись. А она-то решила, что Джинни немного оттаяла! Оказывается, нет.
Она вспомнила миссис Хайнс, потом опять подумала о Джинни. Да, не все люди меняются, некоторые всегда остаются верными себе.
Пи Джей взглянула на елочные украшения. На улице быстро темнело, и свет, падавший с веранды, отражался в них, заставляя их блестеть и переливаться всеми цветами радуги. Интересно, способны ли события, происшедшие с девочками, круто изменить их взгляды на жизнь?
Внезапно она услышала звук отворяющейся двери.
— Пи Джей, где ты? — раздался голос Джинни.
— Я в гостиной! — крикнула Пи Джей.
Джинни, стряхивая с пальто снег, появилась на пороге.
— Я забыла с тобой попрощаться, — сказала она.
Пи Джей встала и подошла к ней. Девушки обнялись.
— Удачи тебе, Пи Джей.
— И тебе тоже.
Они стояли обнявшись в течение нескольких секунд, затем Джинни высвободилась из объятий.
— Ну, мне пора, а то опоздаю на этот треклятый поезд.
Пи Джей расхохоталась.
— Пока, подружка, — сказала она.
Джинни, махнув ей на прощание, поспешила к двери.
— Пока! — бросила она.
Девушки не стали обмениваться адресами. Зачем? Они были уверены, что никогда больше не встретятся. О некоторых вещах, решила Пи Джей, лучше забыть и никогда не вспоминать о них. Одна-единственная мысль не давала ей покоя — будет ли у нее когда-нибудь другая подруга.
В рождественское утро Пи Джей сидела в гостиной одна.
Пыталась читать газету, но это напомнило ей о Сьюзен.
Где она сейчас, что делает? Пи Джей подумала о Джесс.
Интересно, будет ли она на Рождество со своим отцом?
Что же касается Джинни, то о ней можно не беспокоиться: с этой девушкой всегда будет все в порядке — мужества и силы воли у нее хватит на десятерых. Джинни — прирожденный борец.
А может быть, они все не лишены этих качеств, кто знает.
Пи Джей вспомнила отца. Как хорошо, что она не дома?
Пришлось бы, сидя за столом, разворачивать подарки, делая вид, что ничего не изменилось, избегая смотреть на пустое кресло. Интересно, найдется ли мужчина, которому она будет доверять так, как доверяла отцу, и который будет любить ее так сильно, как любил отец.
Перед обедом позвонила мать.
— Я просто хочу убедиться, что с тобой все в порядке, — безжизненным голосом проговорила она, и Пи Джей поняла: она позвонила лишь затем, чтобы исполнить свой материнский долг, чтобы можно было потом с чистой совестью считать себя образцовой матерью. Не иначе как Реверенд Блэксмит настоял на этом.
— Я чувствую себя хорошо, мама, — сказала Пи Джей. — Скоро буду дома.
— Я хотела поговорить о твоих планах на будущее, — быстро проговорила мать, словно боясь, что Пи Джей скажет такое, что ей слышать не захочется. — Ты уже решила, чем будешь заниматься?
— Я хочу поступить в Чикагский художественный институт. У них там отличная программа.
— Это хорошо, — с явным облегчением проговорила мама.
— Поеду туда сразу после Нового года.
— Это хорошо, — повторила мать. — Ну, с Рождеством тебя.
— И тебя тоже.
Пи Джей повесила трубку и, выпрямившись, сложила руки на животе. Она не сердилась на мать, понимая, что они с ней никогда не будут близки. Теперь, когда не стало отца, который их еще как-то связывал, у каждой из них будет своя жизнь. Мать будет продолжать хранить свою тайну, а она, Пи Джей, жить, лишь изредка вспоминая о прошлом. Только сейчас Пи Джей осознала, что осталась одна не только в Ларчвуде, но и на всем белом свете.