— Недостаточно.
Заключённый посмотрел на адвоката исподлобья.
— Тогда идите на хрен.
— Вас не могут обвинить в убийстве. Ваша жертва жива и утверждает, что сама спустила курок. Вас обвиняют в укрывательстве ценной информации от следствия, но с этим обвинением мы справимся очень быстро.
Николай Арсеньевич инстинктивно вздрогнул, когда заключённый вдруг резко вскочил со стула, опрокидывая его на пол.
— Она не должна была остаться в живых. Я не мог промахнуться.
— Промахнулись, Алексей Алексеевич. Промахнулись или водите следствие за нос, и я не пойму почему. Давайте перейдём ближе к делу. Мария Андреевна жива и скоро она сможет дать показания в суде. Не против вас, а против организации и некоего Глеба Николаевича Макарова, который использовал несовершеннолетних в своих манипуляциях, на пару с Аллой Валерьевной Бензарь, школьным психологом, проводившей опыты на своих пациентах, используя запрещённые препараты. Вы будете свидетелем. У нас имеется информация, собранная вами за годы работы на правоохранительные органы, материал предоставила нам Мария Андреевна. Так что вы теперь без пяти минут свободный человек, Алексей Алексеевич, и прекратите утверждать, что это вы спустили курок. На суде это будет лишним. Тем более мы идем на сделку со следствием.
Заключённый смотрел на адвоката и постукивал костяшками пальцев по столу.
— Тем не менее я его спустил.
Адвокат яростно посмотрел на мужчину. Упрямый сукин сын.
— Отсидеть хотите? Вам впаяют по максимуму, если вы не угомонитесь. Не было убийства. НЕ БЫЛО! Вы уже имели судимость, вас оправдали. Если не ошибаюсь вас обвинили в убийстве отца и семьи вашей жены. Ваше дело пересмотрели и выпустили вас на свободу. В любом случает для следствия это отрицательный опыт.
Никитин засмеялся, надтреснуто, хрипло:
— Да, обвинили. Сам себя поджарил живьём.
Адвокат поморщился, он ковырялся в том прошлом деле, и оно было явно сфабриковано. Зачем? Одному дьяволу известно. Никитина выпустили на свободу через несколько месяцев. В тюрьме на него покушались. Неудачно. Хотя, по документам там был явный труп. Счастливчик этот Никитин. Везёт ему. Или наоборот не везёт, это как посмотреть. Кто-то тщательно его прикрывал. Бецкому запретили вникать. В любом случае этот человек объявился спустя несколько лет под новым именем и фигурировал в особой картотеке спец служб под грифом "Секретно". Пластические операции, смена внешности. Фото "до" и "после". Два разных человека. Только глаза и взгляд одинаковые.
Николай Арсеньевич тряхнул головой и посмотрел на подозреваемого. Пора пустить в ход тяжёлую артиллерию. Чёртовая работа. Он не нанимался психологом, только адвокатом.
— Ваша предполагаемая жертва просила меня передать вам вот это — почитайте.
Достал из внутреннего кармана пиджака свёрнутый вчетверо лист бумаги и слегка помятое свидетельство о рождении, протянул заключённому. Никитин медленно развернул бумагу, пробежался глазами, потом посмотрел в свидетельство, документ выпал из его дрожащих пальцев. Адвокат автоматически поднял и положил на стол.
— Судя по бумагам это ваш сын, верно?
Никитин промолчал, закурил и нервно взъерошил волосы. Железное самообладание, но только внешне. Бецкий прекрасно знал этот тип людей. Внутри заключённого бушует ураган в двенадцать баллов, персональное торнадо. На лбу пульсирует вена, а в глазах дикий, лихорадочный блеск.
— Что ещё она сказала…? — голос Никитина прозвучал очень глухо, сорвался на хрип.
— Ничего, — адвокат пожал плечами, — только дала показания в вашу пользу.
— Бред. Я стрелял в неё, понятно вам. Я прицелился и спустил курок. Устройте мне дознание, не знаю какую херню вы там устраиваете.
Адвокат поднялся со стула и нервно дёрнул галстук.
— Я — ваш адвокат и никаких дознаний не устраиваю. Моя работа — вытащить вас отсюда и мне за неё заплатили. Если вы и дальше будете гнуть свою линию с убийством — вас посадят. Минимум на восемь лет. Без права на амнистию. Вы это понимаете?
— А то что я чуть не убил ее вы понимаете? То, что я хотел это сделать понимаете? То, что она воспитывала МОЕГО сына, а я все это время думал, что она…Дерьмо. Вы понимаете, что я виноват?
Адвокат стиснул челюсти до хруста.
— Понимаю. Но это ваш единственный шанс, вам удастся выкрутиться и выйти сухим из воды, единственный случай, когда сама жертва это делает для вас. Воспользуйтесь. Вы что не понимаете, что это удача? Вам повезло! Не знаю, выйдите отсюда и подарите ей букет цветов, извинитесь, женитесь на ней. Не знаю.
Адвокат несколько секунд думал, а потом достал из кейса диктофон и подтолкнул к заключённому.
— Послушайте. Мне сказали, что вам это будет интересно. Она просила, чтобы вы послушали, потому что знала, что вы откажетесь от предложения следствия.
Никитин молчал, и адвокат сам нажал на кнопку воспроизведения.
"— Нет, Макар…умоляю! Нет, пожалуйста. Все что угодно. Я сделаю. Все что хочешь, Макар. Пощади, не трогай. Дай время. Отбери потом. Отдай кому-то, но не трогай! Пожалуйста. Умоляю. Макар!
— Я учил тебя просчитывать все наперёд? Учил, Кукла? Учил…Ты была хорошей ученицей, примерной. Самой лучшей! Ты знала, что тебя ждет за предательство. Отлично знала, но ты пошла на это. Думаю, ты и сейчас прекрасно понимаешь, чем все закончится. Убийца не я. Ты — убийца. Приступайте.
— Макаааааар!"
Звук ударов и тихие всхлипывания. Адвокат сунул сигарету в рот и чиркнул зажигалкой. Черт…он ведь бросил пару лет назад, а сейчас и сам не заметил, как подкурил и жадно затянулся.
"— Убери руки, сука. Убери не то мозги вышибу!
— Не трогайте…только не по животу…Пожалуйста, я на седьмом месяце. Не трогайте, вы же не звери. Умоляю…"
Заключённый резко встал со стула и отвернулся спиной, адвокат видел, как его пальцы сжались в кулаки, до хруста, как он вдруг ссутулился и по всему телу прошла волна нервной дрожи. Через время Бецкому захотелось заткнуть уши руками и выбежать вон, его тошнило, а по телу градом катился холодный пот. Там, на этой записи несколько ублюдков избивали беременную женщину, методично, со зверским хладнокровием. Звуки ударов доносились отчётливо, как и маты ублюдков, крики несчастной, ее мольбы пощадить.
"— С неё достаточно. Вези в клинику. Пусть почистят. Чтоб через пару месяцев была как новенькая. Головой отвечаете.
— Нет, дай сдохнуть, Макар.