На всякий случай Боб попытался оценить возможность протащить скованные руки под ногами. Мало ли что. Пусть наручники не снять, но руки при любом раскладе лучше иметь в положении спереди.
Пока Боб возился с кандалами (ведь провернуть всё надлежало незаметно, чтобы Гудвин и его церберы ничего не заподозрили), Анна нацепила на себя альпинистскую обвязку. Бандит помог затянуть ей как следует лямки, затем прицепил к петле на груди карабин с привязанным к нему тросом.
— И всё-таки, — полюбопытствовал Пушкиндт, — что всё это значит?
— Это значит, что у вас осталось совсем немного времени, чтобы продиктовать мне координаты места, где этот ваш Буссенар припрятал сокровища, — пояснил Гудвин.
— А что вы сделаете с Анной, если мы не скажем вам координаты?
— Вы глуховаты в силу почтенного возраста, любезный? — съёрничал исполин. — Я же сказал: мы её отпустим.
— Как?
— Совсем.
— Я отказываюсь вас понимать.
Гудвин криво усмехнулся, кивнул своему человеку. Тот подошел к расположенному на правом борту пульту управления, нажал на какую-то кнопку. Створки грузового отсека стали расползаться в разные стороны: средняя — вверх, боковые — в стороны, рампа — вниз. Хвостовая часть самолёта распахнулась, словно бутон гигантского тюльпана в жаркий день.
Всего в нескольких шагах от беседующих разверзлась бездна. Внизу — голубая синь океана сливалась с зеленовато-бурыми просторами суши. Добро пожаловать в Австралию!
Боб, кажется, начал смекать, что к чему да почему. Неужели бандиты собираются…
Да. Один из Гудвиновых громил выпихнул Аннет из самолета! Девушка ойкнула и, пулей вылетев из воздушного судна, словно паучок на тонкой паутинке повисла над пропастью. Трос, одним концом прикрепленный к альпинистской обвязке, другим — крепился к электрической лебедке. И в данную секунду именно он связывал страдалицу с жизнью.
Гудвин поднял взор на Пушкиндта:
— Теперь вам стало понятнее? Если вы с мсье Робером продолжите упрямиться, мы её отпустим. Как я и обещал. Совсем.
— Но тогда вы не узнаете минут и секунд! — попытался воззвать к здравому смыслу сыщик-литературовед (он понимал: взывать к совести изувера абсолютно бесполезно, по причине её полного отсутствия).
— Как-нибудь переживу. Я тут глянул в Википедии, так оказалось, что длина одной минуты широты — примерно один километр восемьдесят пять метров. А секунда и вовсе — каких-то там 30 метров 86 сантиметров… Так что мадмуазель Аннет со своими познаниями, мне кажется, погоду не сделает… Впрочем, я думаю мы не станем доводить ситуацию до крайности. Вы же джентльмены, рыцари, кавалеры. И не допустите, чтобы ваша дама вылетела из самолета на высоте четыре тысячи метров без парашюта. — Скривил и без того безобразную морду в противной усмешке. — Ведь не допустите, нет?
Пушкиндт, видимо забыв о родстве со светочем русской словестности (или наоборот — вспомнив об этом), позволил себе отпустить в адрес Гудвина некое многоэтажное рифмованное русское ругательство, большинство словес в котором отчего-то заканчивалось на «at'» (ох и странный же этот русский язык).
Гудвин же продолжал скалиться:
— И не забывайте: температура за бортом — минус десять по Цельсию. Вы же не хотите заморозить вашу красавицу? Соображайте живее. А то вместо зайца над пропастью получим Снегурочку в Австралии.
Пушкиндт — опять-таки в рифму — добавил к предыдущим словцам ещё одно, оканчивающееся уже не на глухое «t'», а на звонкое «d'».
Пока Аннет болталась над разверзнувшейся бездной, Гудвин недобро шутил, а Пушкиндт грязно ругался, Боб с трудом, но протащил-таки руки под ягодичными мышцами. Дальше будет проще. Достаточно лишь покрепче прижать колени к груди и как следует вытянуть руки. Но с этим немного погодим. Сперва надо вызволить Аннет.
Боб крикнул Гудвину:
— Я согласен, я скажу вам координаты. Только сперва вытащите девушку.
Гудвин задумался.
— Одной широты явно недостаточно, чтобы определить место, где сокрыты сокровища.
— Я сообщу вам и долготу, — поспешил заверить Гудвина в своей лояльности Пушкиндт, слабо понимая, что именно он будет сообщать. Ведь координат он, естественно, не знал. Впрочем, как и Робер.
Гудвин снова подал знак своим безмолвным драбантам (прямо псы бессловесные: молчат, но всё понимают). Те привели лебедку в действие. Скрипя и свистя, стальной трос стал наматываться на барабан, точно леска на катушку спиннинга. Воздушная рыбалка, да и только. Через пару секунд Аннет, словно огромную рыбину (вернее не рыбину — русалку), вытянули на рампу.
Гудвин расставил ручищи, будто для дружеского объятия, радостно воскликнул:
— Welcome! S dniom zhestyanshchika! Мадмуазель Аннет, мы несказанно рады снова видеть вас на борту нашего гостеприимного судна!
Анна молчала, переводила дух.
Гудвин продолжал глумиться над бедняжкой. Спросил:
— А не объясните ли вы мне скудоумному: отчего люди не летают как птицы? — И заржал, словно шалый мерин.
Вослед за боссом захохотали и его прихвостни.
Боб соображал со скоростью Sunway TaihuLight[27]. По методу Холмса Дауни-младшего прокачивал ситуацию:
«Мы летим над материком, значит, падение в океан нам уже не грозит. Чем дольше летим, тем дальше удаляемся от побережья, а, следовательно, и от цивилизации. Центральные районы континента малопригодны для проживания: углубимся в дебри, потом ни в жизнь не выберемся… Аннет в безопасности, противник упивается своим могуществом, а значит, расслаблен, не бдителен, не ожидает внезапной атаки. Следовательно — пора действовать… Риск, конечно же, непомерно велик, но другого шанса сбежать может уже и не представится. А значит — прочь сомнения: Lights! Camera! Action[28]!»
Каскадёр быстро подтянул колени к подбородку, в одно движение протащил скованные руки под пятками, вскочил на ноги, бросился в бой.
4. Ярость в небесах15 часов 06 минут 49 секунд.
Боб забыл о боли, усталости, скованных руках и ватных от долгого сидения на одном месте ногах. В голове, как гвоздь-двухсотка в дубовой колоде, сидела лишь одна мысль: начистить негодяям морды. А то и вовсе — прибить. Насмерть. За Деда! За Аннет! За себя!
Фактор внезапности сыграл свою роль. Один из телохранителей Гудвина (тот что с мачете, рюкзаком и лысиной), получив удар пяткой в дых, точно спелый колос под серпом жнеца, рухнул на колени, второй — схлопотав тычок в нос сразу двумя кулаками (а иначе никак не получится, руки-то скованы), отлетел к правому борту. Гудвин попытался было подняться, но тут же кувырнулся вместе со складным креслом, приняв на узкий, но твердый, что гранитный porebrik, лоб удар с двух ног.
Не давая врагам опомниться, Боб сорвал с мачетеносца свой рюкзак, швырнул внутрь карту и книгу. Попытка надеть рюкзак не увенчалась успехом — наручники, будь они не ладны, не дали. Окликнул Пушкиндта:
— Мсье Мишель, ловите! — Бросил заплечную сумку русскому. — Отвечаете головой!
Пушкиндт подхватил рюкзак на лету, лихо закинул за спину, защёлкнул на поясе застежку, улыбнулся:
— Есть, мой полковник!
Не разделяя восторга сыщика Робер (рановато ещё радоваться), гаркнул:
— В автомобиль, живо!
— В какой? — растерянно проблеял Пушкиндт.
— В тот! — кивнул в сторону открытого джипа Боб. Грозно цыкнул на Анну: — Вас тоже касается!
Пушкиндт и Богданова повиновались, пулей влетели в машину.
Боб продолжал командовать на бегу:
— Пристегнитесь и зубами вгрызитесь в кресла!
Угостив — (надо признать, не без удовольствия) — начавшего было подниматься Гудвина пинком по рёбрам, каскадёр бросился к боковой панели управления. Где-то здесь должна быть кнопка приведения в действие вытяжной парашютной системы.
В теории — всё должно быть просто как дважды два: нажимаешь на кнопку, высвобождая тем самым вытяжной парашют, тот раскрывается и, как репку из земли за ботву, вытягивает за собой из чрева самолёта десантируемую технику.