Закаленный на войне, Сидор Павлович и теперь сохранял черты боевого фронтовика, хотя внешне уже выглядел стариком. Он был необычайно строгим и взыскательным начальником.
Показывая командиру полка бомбоубежище, Сидор Павлович, как бы между делом, но с определенной целью завел разговор о снабжении, о том, чем богато и чем бедно тыловое подразделение и, в конце концов, сказал без обиняков:
-- Наше подразделение -- это не дойная корова. Своего молока она не дает. Все, что у нас есть на складах, получено от государства и принадлежит государству. Поэтому давайте, Иван Васильевич, сразу так и условимся: требуйте от нас только то, что вам положено, и не больше!
-- Мне известно, что представляет собой тыл, -- заметил Поддубный, постепенно меняя первоначальное мнение о Рожнове. -- Известно также, что у некоторых тыловиков среди зимы и снега не выпросишь...
-- О! -- Сидор Павлович нацелился указательным пальцем на своего собеседника. -- Вы, Иван Васильевич, типичный представитель летного полка. Вам только подавай! Подавай и давай. Вот именно такие, как вы, привыкли хватать со склада все, что нужно и не нужно, -- может, когда-нибудь пригодится... Нужен, скажем, один моток контровочной проволоки -- техник или механик тянет два, три, набивает карманы всякими винтиками, пружинками, лампочками, предохранителями, а потом все это портится, разбазаривается. Не так ли, а?
-- Плюшкины в полку есть, -- заметил Поддубный. -- Но имейте в виду, Сидор Павлович, для нас с вами самое главное -- это боевая готовность полка, а она во многом зависит и от контровочной проволоки, и от лампочек, и от всего прочего...
-- Так о чем же я и толкую, -- цеплялся за свое Рожнов. -- Если оно, это имущество, есть на складе, то будет и на аэродроме, а если распылится по карманам да ящикам, то там и пропадет. И прошу вас предупредить всех инженеров и начальников групп: здешний командир базы скуп как черт, сверх лимита не выдаст ничего, хоть умри!
-- Хорошо, предупрежу, -- усмехнулся Поддубный.
Они спустились еще в одно подземелье. Сидор Павлович, покряхтывая, отворил одну дверь, затем другую -- тяжелую, массивную. Неширокий коридор вел в круглой железобетонной яме. Вдоль стен стояли скамейки. Чуть слышно щелкнул выключатель, и под потолком вспыхнула крохотная лампочка.
-- Разве что прямое попадание, а так никакая бомба не причинит здесь беды, -- сказал Сидор Павлович.
-- Да, это действительно роскошь, -- Поддубный с нескрываемым восхищением осматривал добротное бомбоубежище.
-- Соорудили мы это без всякой помощи -- своими силами. Где ковш экскаватора не брал, там толовые шашки закладывали. А как же! Положение такое: хочешь не хочешь, а зарывайся в землю. Уже мы биты и научены, Иван Васильевич... -- ухмыльнулся Рожнов. -- Здорово-таки досталось нам в начале войны. И нечего кивать на кого-то, обвинять только тех, кто выше сидел... Вот взять хотя бы меня. До войны я командовал аэродромной ротой. Так, вы думаете, хоть один окопчик вырыл? И за лопату не брался! Грянул гром, тогда и перекрестился. Да поздно было. Многие, в том числе и командир батальона, сложили голову при первом же налете "юнкерсов". Сыпят они бомбы, а мы не знаем, куда деваться. Сбились, как овцы. И хоть бы ямка какая-нибудь попалась - нет. -- Он выключил лампочку и продолжал в темноте: -- А почему я лопаты в руки не брал? Вот спросите, так и не отвечу. Сказать бы, не знал, что в случае войны бомбы будут сыпаться на аэродром, -- не скажешь. Знал, потому что сыпались они на аэродромы республиканской Испании и героической Абиссинии. Все думалось: "Вот мы их, фашистов!.." А если и приходила мысль в голову об окопах и щелях, то все выжидали, что по этому поводу скажет командир батальона. А командир батальона тоже, вероятно, ждал, что скажет старший начальник. А тот старший начальник ждал указаний от кого-то еще постарше... Так и сидели. Некоторые вообще не верили в возможность возникновения войны. А чего там думать да гадать, грянет гром или не грянет? Дело ясное как день: если б не было угрозы войны, то не было б и армии. На какого черта держал бы ее народ на своих плечах? А уж если армия есть, если партия, правительство говорят нам: будьте бдительны, то не зевай! И ты, военный человек, не сиди, сложа руки, не жди, пока какой-нибудь генерал прибудет к тебе в подразделение и скажет: "Вот тут, военные ребятки, выройте окопчик для себя, а то, сохрани вас господь, еще прилетит вражеский самолетик да скинет вражескую бомбочку и перебьет вас..."
Поддубный чувствовал, что за каждым словом этого внешне флегматичного и в то же время многословного старика, за лукавыми интонациями его голоса летел камешек в огород полка и его командира. Но он не обижался на него: это, безусловно, был человек интересный, хитрющий и умный. Пожалуй, любит немного прихвастнуть, но, говоря правду, хвастать есть чем...
Большое впечатление произвели на Поддубного перекрытые и открытые траншеи, щели капониры. Все они были очищены от снега, подметены, прибраны, как перед инспекторским смотром.
-- Порядок у вас, Сидор Павлович! -- не скрывая удовольствия, признался Поддубный.
Одобренный столь лестным отзывом, видя, что он покоряет командира полка, Сидор Павлович продолжал еще более словоохотливо:
-- Потому что старались, как же! Повторяю: аэродром -- это наша боевая позиция, и она должна быть оборудована по всем требованиям современного боя. На войне всякое бывает: то ты погонишь противника, то он на тебя насядет -обороняйся тогда! А где наиболее надежная оборона? Не в чистом поле, а в окопе... А попутно давайте, Иван Васильевич, договоримся вот о чем: до сих пор мы сами смотрели за всеми укрытиями, а теперь разделим их между собой. Чья нора -- тот и хозяин. Вместе с тем хотелось бы поделиться с вами своим опытом: что и как надлежит делать, чтобы окопы, щели, капониры не заметало снегом, а весной не заливало водой. Согласны, а?
-- Я вас слушаю.
-- Конечно, вы напишете инструкцию, побеспокоитесь, чтобы подчиненные выучили ее, -- все это понятно. Но не думайте, что так все сразу и побегут в укрытия, услышав сигнал учебной атомной тревоги и соответствующую команду. Одни будут прятаться в помещениях, где теплее и уютнее, и прятаться, конечно, не от условной атомной бомбы, а от реального начальника... Желающих укрыться в щель будет очень мало, особенно если она забита снегом. Но вы настаивайте и требуйте, чтобы прыгали обязательно. И вот представьте себе: один раз, второй, третий нырнет летчик или механик головой в снег, а уж на четвертый раз сам, без приказа возьмется за лопату, расчистит свою щель, еще и ветками сосновыми вымостит дно.
А допустим, что какой-нибудь экипаж не завел свой самолет в капонир, хотя и имел соответствующее указание. Мокрую паклю ему в руки и пускай до десятого пота дезактивирует боевую машину на морозе. Будьте уверены -второй раз не захочет. Именно так воспитывали мы шоферов, и теперь они у нас сознательные. А то еще у нас санитары и химики вылавливают "героев", пренебрегающих бомбоубежищами, и отправляют их... Нет, не в санитарную часть языки чесать с сестрами да санитарками. Есть тут у нас помещеньице -- без окон и без дверей, -- так мы их туда, этих героев.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});