от истины. Доверить ему должность было бы серьезной ошибкой, которая могла бы поставить под угрозу все, над чем мы работали.
— Я ценю твою уверенность в своих силах, Мишель. — Говорит мой дядя, сохраняя спокойное выражение лица. — Но с моей стороны решение уже принято, и я его придерживаюсь.
Ухмылка Мишеля превращается в оскал, а в его голосе звучит угроза.
— Ты даже не представляешь, что поставлено на карту. Ты увидишь, как империя, которой ты так гордишься, ускользнет из твоих рук. Голосование будет только началом, а ты останешься ни с чем.
Я сжимаю кулаки, пытаясь сдержать свой гнев. Однако мой дядя сохраняет удивительное спокойствие.
— Мишель, угрозами ты не добьешься того, чего хочешь. Мы проведем голосование, и все решат заинтересованные стороны. Но попомни мои слова: пока я жив, я никогда не передам тебе эту компанию.
Тон Мишеля становится более угрожающим и агрессивным, чувствуется его отчаянное желание захватить контроль над компанией.
— Будь осторожен, Антуан. Мы все знаем, что твое время поджимает. — Шипит он, наклоняясь еще ближе, его голос становится ядовитым шепотом. — Я также знаю вещи, о которых ты и твой дорогой племянник, возможно, не хотите, чтобы люди знали.
Гнев бурлит во мне по мере того, как угрозы Мишеля становятся все более интенсивными. Мое терпение иссякает, и я готова действовать.
— Хватит. — Твердо заявляю я, мой голос дрожит от сдерживаемого гнева. — Покинь мой кабинет, немедленно.
Дядя не произносит ни слова, но его суровое выражение лица отражает мои чувства. Знает ли Мишель о нашем с Леорой соглашении?
Холодная дрожь пробегает у меня по позвоночнику, когда его слова повисают в воздухе. Мишель всегда был готов пойти на многое ради достижения своих целей, но сейчас это приняло зловещий оборот.
Он встает, на его лице появляется маленькая, дразнящая ухмылка.
— Думаю, я перекрашу этот кабинет и сделаю его более подходящим мне по вкусу.
Лиам делает шаг вперед. Он выше и шире Мишеля, и его внушительное присутствие заставляет Мишеля отступить на шаг, на его лице мелькает страх. Лиам ясно дает понять, что Мишелю следует дважды подумать, прежде чем предпринимать какие-либо решительные действия.
Как только Мишель покидает офис, мой дядя опускается в кресло, в его глазах появляется усталость.
Я с беспокойством в голосе спрашиваю:
— С тобой все в порядке?
Дядя пытается успокоить меня, но его слова обрываются внезапным приступом кашля.
Когда он убирает руку ото рта, она испачкана кровью.
— Я в порядке. — Настаивает он, пытаясь преуменьшить серьезность ситуации.
Лиам, однако, не столь спокоен. На его лице промелькнула паника, и он срочно вмешался:
— Нам нужно отвезти тебя в больницу. Это не то, к чему стоит относиться легкомысленно.
Несмотря на свое беспокойство, дядя поднимается со стула.
— Я же сказал вам, что со мной все в порядке. Теперь оставьте меня в покое. — Твердо повторяет он, в его голосе чувствуется упрямая решимость.
Он начинает идти к выходу, где чуть не сталкивается с Леорой, вернувшейся с кофе и десертами, с выражением растерянности на лице.
Когда мой дядя проходит мимо нее, Лиам зовет его за собой, в его голосе звучит озабоченность и срочность:
— Аmmо, пожалуйста, позволь нам тебя осмотреть. Это очень серьезно.
Глаза Леоры расширяются в тревоге, когда она слушает наш обмен мнениями, и она отставляет поднос.
Мой дядя поднимает руку, давая понять, что не желает рассматривать идею обращения за медицинской помощью. Мы с Лиамом обмениваемся обеспокоенными взглядами, но мы мало что можем сделать, когда наш дядя так настойчив. Мы смотрим, как он идет к выходу, его шаги тверды, а лицо слегка бледно.
Леора осторожно подходит к нам, ее взгляд прикован к удаляющейся фигуре моего дяди.
— Что случилось? — Спрашивает она, и в ее голосе звучит неподдельное беспокойство.
Мы рассказываем ей все, включая мои подозрения, что Мишель знает… все.
Как только мы заходим в лифт, беспокойство Леоры резко возрастает, как это всегда бывает.
Для человека, который так боится, она должна быть одним из самых мужественных людей, которых я знаю.
Бороться со страхом так, как это делает она, — это замечательно.
Неважно, что это за страх, для его преодоления нужны сила и решимость — два качества, которыми обладает Леора.
Однако иногда человеку нужен небольшой толчок, и именно для этого я здесь.
Я не пытаюсь завязать разговор, чтобы отвлечь ее от движущегося лифта, как я обычно делаю. Я пытался сделать это несколько раз, и, кажется, это сработало. Но сейчас у меня есть другая идея, которая, я надеюсь, поможет ей связать лучшие воспоминания с поездками в лифте. Это также поможет мне расслабиться после того дерьмового дня, который мы провели.
Ее спина прижата к стене, и я придвигаюсь к ней ближе, настолько близко, что ей приходится откидывать голову назад. Она следит за каждым моим движением, не понимая, что я делаю, но когда я поднимаю руку, чтобы нажать красную кнопку на панели управления, все ее лицо меняется.
— Что ты делаешь?
Но уже слишком поздно.
Лифт останавливается с неожиданным толчком, и я вижу панику в ее выражении, но быстро успокаиваю ее.
— Просто доверься мне. — Говорю я, мой голос спокойный и ровный, хотя я нервничаю.
Если это не заставит ее расслабиться, то я, вероятно, причиню больше вреда, чем пользы.
Ее глаза зажмурены, а грудь вздымается с каждым вздохом.
— Лукас. Пожалуйста, заставь его снова двигаться. — Говорит она низким голосом. — П…пожалуйста.
Я протягиваю руку и нежно касаюсь ее лица, заставляя ее сосредоточиться на мне.
— Я никогда не сделаю ничего, чтобы причинить тебе боль. Мы создадим здесь новое воспоминание. — Объясняю я. Ее глаза распахиваются и фиксируются на моих. — Что-то, что заменит страх на что-то лучшее. Назовем это когнитивно-поведенческой терапией. Что-то, что тебе понравится, хорошо?
Она тяжело сглатывает, но кивает, ее доверие ко мне очевидно, что заставляет мое собственное сердце биться быстрее.
Когда лифт замирает, я наклоняюсь и захватываю ее губы в мягкий поцелуй.
Сначала она напряжена, но с течением времени она расслабляется, ее тело прижимается к моему.
Ее руки обхватывают мою шею, притягивая меня ближе — молчаливая просьба о большем. В ответ я прижимаю ее к стене с большей силой, позволяя нашим телам слиться воедино. С ее губ срывается тихий, мелодичный стон, и я пользуюсь возможностью углубить наш поцелуй. Она позволяет моему языку исследовать каждый уголок ее рта, пробуя на вкус ее сладость и голод.
Я перехожу от ее губ к шее, наслаждаясь вкусом ее кожи.