– Почему бы и нет? – Он протянул Теду свою кружку.
Вне всякого сомнения, он был все еще слишком слаб, чтобы стоять на ногах. Что плохого в том, если он напьется, как свинья? Худшее, что может произойти с ним, – это свалиться с кровати на пол.
А самым лучшим было бы, если бы он уснул и никогда бы больше не проснулся.
– Как только ты поправишься, я отправлюсь в Шайенн. Хочешь, я возьму все твои заготовленные за зиму шкурки и продам там? – предложил Тед.
Если он позволит старику продать шкурки, подумал Бак, это избавит его от риска услышать случайно что-либо про Аннику. О ее спасении говорили, несомненно, во всех салунах. Но со временем разговоры утихнут, и тогда он сможет без всякой опаски спуститься в город.
– Конечно. Почему бы и нет? Ты поедешь назад мимо меня?
– Поскольку я беру с собой твои шкурки, то да. Я привезу тебе твои деньги и новости о девушке.
Стиснув в руках кружку, Бак повернулся лицом к Теду.
– Я не желаю о ней слышать. Я не хочу знать, что произошло с ней или с Бейби. Никогда.
– Никогда – большой срок.
– Заткнись, старик.
Молча Тед поставил флягу с виски на ящик возле кровати и поднялся.
– Куда ты? – Бак нахмурился, увидев, что Тед направился к двери.
– Пойду пройдусь. Надеюсь, когда я вернусь, ты будешь в лучшем настроении.
В просторном корале обитали двадцать два бизона – все с клеймом Буффало-Маунтин. Одетая в просторную белую блузку и красиво расклешенную у щиколоток темно-синюю, в тон ботинок, юбку, Анника стояла на нижней перекладине забора и, ухватившись за верхнюю, наблюдала за массивными животными. Большинство из них стояли, уставясь в землю, или лежали на боку, лениво следя за жужжащими вокруг мухами. Анника попыталась представить, какими они были, когда жили на свободе. Кейс говорил ей, что бизоны проносились по прерии, как бурный коричневый поток, волна за волной, сметая все на своем пути, и, когда они мчались, дрожала земля.
Два самца в корале были столь огромны, что на них даже смотреть было страшно. Их острые, как ножи, рога были изогнуты дугами над мощными черными лбами, а на загривках торчали клоки выгоревшей коричневой шерсти. Было время линьки, и шерсть местами у них выпала, или они сами ее вытерли, валяясь на земле.
– В них есть нечто таинственное, ты не находишь? Это и влечет тебя к ним, или ты просто глазеешь на них в ожидании, когда проснется Бейби?
Анника вздрогнула, услышав вдруг за спиной голос брата. Кейс двигался всегда совершенно бесшумно, что было весьма необычно для такого крупного мужчины. В детстве она обвиняла его в том, что он к ней подкрадывается. Убрав упавшую на лицо от ветра прядь волос, она улыбнулась облокотившемуся рядом на забор брату.
– Они почему-то вызывают у меня чувство глубокого покоя. Может, потому, что они просто стоят или лежат. Они словно ожидают чего-то.
– Они ждут, – в голосе Кейса звучала откровенная печаль, – что все опять будет, как раньше. Они ждут, что будут носиться по прерии свободные, как ветер, вместе со своими братьями, которые, к сожалению, никогда уже не вернутся. Они ждут, что на них снова будут охотиться сиу, которые тоже никогда больше не отправятся на охоту.
– Откуда ты знаешь, о чем они думают?
– Я это чувствую. А ты разве нет?
Анника покачала головой.
– Не знаю.
– Когда-нибудь, уверен, ты это почувствуешь. Тебе известно, что здешние индейцы всегда жили за счет бизонов? Они ни в чем не зависели от белых, пока на этой земле обитали бизоны. Из бизоньих шкур они делали одежду, из их копыт – клей, из жил – нити, из ребер – ножи. А бизоньи желудки они использовали для хранения воды.
– Как ты нашел своих бизонов?
– Это было нелегко, должен сказать. Мы окружили их по одному, редко сразу двоих. Они все беспорядочно бродили по прерии, находясь почти на грани вымирания. У нас ушло почти два года, чтобы найти девятнадцать особей. А три бизона родились уже здесь.
– И что ты собираешься с ними делать? Кейс устремил взгляд на возвышавшиеся вдали горы.
– Держать их здесь. Кормить их и заботиться о них, чтобы мои дети знали, что такое бизоны. И не только мои дети, но и дети моих детей. – Он снова повернулся к ней и испытующе посмотрел ей в глаза, словно хотел взглядом своим проникнуть ей в самую душу. – Охотники, такие, как тот, что похитил тебя, почти полностью их истребили.
Анника с трудом сглотнула.
– Может, они этого не знали? Может, они думали, что бизоны будут всегда?
Кейс покачал головой.
– Они знали, как знали и те люди, которые им платили. Им было прекрасно известно, что, когда исчезнут бизоны, вместе с ними исчезнут и индейцы. Это был грандиозный план.
– Не может быть, – запротестовала она.
Кейс посмотрел на сестру, у которой были такие же светлые волосы и черты лица, как у матери. Анника была больше белой, чем индеанкой, и он не мог винить ее за то, что ей незнакомы чувства, владевшие им. Он всегда ощущал себя индейцем, чувствовал это в своем сердце. Возможно, она вообще никогда не почувствует того, что чувствовал он. Кейс порадовался про себя, что ей не приходится сталкиваться с людскими предрассудками, о которых сам он знал даже слишком хорошо, но с которыми постепенно научился мириться, как научился этому в свое время Калеб.
– Как долго ты собираешься держать здесь ребенка? – резко переменил он тему разговора в надежде застать ее врасплох. Его уловка удалась. Анника побледнела и отвернулась, но он успел заметить выражение страдания в ее глазах.
– Месяц назад, – Анника провела пальцем по перекладине забора и пожала плечами, – я думала, что Бак приедет за ней. Но сейчас я в этом не уверена.
– Бак? Ты произносишь его имя с таким благоговением.
Она повернулась к нему.
– Ты ошибаешься.
Не обратив на ее возражение никакого внимания. Кейс продолжал:
– Я беспокоюсь о тебе, Анника. Ты почти ничего не ешь и проводишь все дни дома, работая за Розу.
– Разве тебя это не радует? Она ведь сейчас едва может ходить, не говоря уже о том, чтобы выполнять какую-либо работу по дому. Я просто пытаюсь ей помочь, Кейс, насколько это в моих силах.
– Меня волнует то, что это совсем на тебя непохоже. А так помогай ей, сколько тебе хочется.
– Огромное тебе спасибо, братец.
Кейс надвинул шляпу на лоб, чтобы тень от полей упала ему на глаза.
– Мою младшую сестренку, которую я оставил в Бостоне, интересовали лишь балы и приемы, да еще, пожалуй, наряды, которые у нее были всегда самыми модными. Дома ты не пошевелила бы пальцем, чтобы даже вскипятить себе воду для кофе.
– Ты несправедлив, Кейс. Дома мне не нужно было ничего делать. Здесь же все обстоит совсем иначе, и я занимаюсь домашними делами, только чтобы помочь Розе.