ему следует отвернуться, но не сделал этого. Сутиния облизнула губы.
— Безнадежен, — сказала она.
Капитан ухмыльнулся:
— Мы поняли это давным-давно, верно?
— Не мы, Грегори. Только ты.
— Вот это несправедливо. От женщины в твоем положении.
— Есть только одно положение, которое тебя волнует.
Она наклонилась ближе, полузакрыв глаза, и положила руку ему на грудь. «В следующий раз почисти зубы, дорогая», — сказал Грегори. Сутиния в ярости отвернулась, нащупывая пяткой лестницу.
Они сидели, как груз на дне каноэ, ведьма и адмирал, враги и союзники. Сутиния, сидевшая впереди, пристально смотрела на Крабби, сидевшего на носу. У Исика разболелось колено. Он подумал, не мог бы он попросить ее успокоить его прикосновением, как она сделала в ту ночь, когда они встретились.
Затем он услышал, как она выплевывает ругательства, тихо и ядовито. Возможно, позже, подумал он. Возможно, через неделю.
Молодые люди гребли молча. Они не стремились к берегу, а двигались зигзагами в сгущающейся темноте, словно преследуя какую-то своенравную мысль. Залив по-прежнему был удивительно ровным. Это было очень странно — беззвучно скользить среди окутанных туманом затонувших кораблей, коралловых выступов и гигантских скал, похожих на кулаки. Мужчины не выказывали страха перед остатками кораблей и прокладывали курс так близко от них, что Исик мог бы высунуться и дотронуться до гниющих корпусов.
— Мы не ближе к берегу, чем когда стартовали, — сказала Сутиния, наконец нарушив молчание. — Вы заблудились, или это экскурсия по Призрачному Побережью?
Молодые люди посмотрели друг на друга, внезапно почувствовав себя неловко.
— Мы не заблудились, — сказал симджанин, сидевший на корме. — Просто ждем сигнала.
— Чьего сигнала?
Мужчины беспокойно заерзали на месте.
— Я полагаю, у них есть больше секретов, которые нужно охранять, чем тот, о котором просил Грегори, леди Сутиния, — предположил Исик.
— Какой ты пронзительно умный.
У нее был талант завязывать душераздирающие беседы. Они поскользили дальше. Из-за облаков им начал подмигивать полумесяц. Исик сунул руку в карман куртки и почувствовал, как трепещет птичка-портной. Далекие пушки наконец-то перестали греметь.
Они проходили между рифом и черным остовом фрегата Арквала, когда Сутиния внезапно спросила:
— Ты снова начнешь вдыхать смерть-дым?
На носу талтури возился с веслом. Разъяренный Исик вцепился в борта каноэ. Как она посмела? На глазах у незнакомых людей. Если бы она знала, на что было похоже это сражение! Месяцы ужаса, мучительной боли, разум, сжатый в жгут, как хлеб в кулаке. И подумать только, что эта ядовитая ведьма внушила ему какие-то фантазии. Страстные желания. Что он представлял их вместе, когда-нибудь, когда сражение закончится. Он должен сказать ей, чтобы она шла гнить в Ямах.
— Ни один смерть-курильщик никогда не собирается начинать сначала, — сказал он сквозь стиснутые зубы.
— Правильно, дядя! — сказал симджанин. — Но, отвечая на ваш вопрос, леди Сутиния: я не знаю. Я ищу Небесное Древо каждую ночь и посылаю свои молитвы Рину. У меня было два хороших месяца, но вы же знаете, что я и раньше бывал чист достаточно долго.
Исик смущенно уставился в темноту. Ведьма разговаривала не с ним.
— Ты должен оставаться сильным ради своих малышей, — сказала Сутиния наркоману. — Приходи навестить меня в Обители, как ты сделал в прошлом году.
— О, леди...
— Пока не благодари меня; заклинание может не помочь. И точно не поможет, если ты не будешь продолжать бороться. — Теперь она повернулась, стягивая платок с головы, чтобы увидеть симджанина. — Я уверена, ты будешь продолжать бороться. Мы все будем тобой гордиться, и, более того, ты вернешь себе собственную гордость — с процентами, как сказал бы Грегори.
Исику захотелось, чтобы кто-нибудь ударил его по лицу. Он чуть не вызверился на эту прекрасную ведьму. Даже сейчас у нее хватило вежливости не заметить, не высмеять его ошибку; почему он вообразил ее жестокой? Она не была жестокой, она была честной. Такой же прямолинейно честной, как любой воин, любой мужчина.
— Оппо, миледи, — сказал симджанин, его голос был близок к срыву.
Клянусь богами, подумал адмирал, я хочу, чтобы эта женщина была в моей жизни.
Потом он увидел ребенка на рифе.
Это был мальчик, и он сидел на едва возвышавшимся над водой коралле, уставившись на них. Когда накатила следующая волна, он поднялся на ноги. Мальчик был не выше мужского колена. У него были руки и ноги, глаза и пальцы, но ничто не могло быть менее человеческим. В лунном свете его плоть была цвета старого олова. На его лице, так похожем на лицо младенца, красовался рот, полный острых зубов. Конечности мальчика-существа изгибались так, как не могли бы изгибаться ни одни человеческие конечности, как будто они были не сочлененными, а гибкими, как у змей.
Сутиния тихо и испуганно вскрикнула.
— Не волнуйтесь, м’леди, — сказал симджанин, — это тот, кого мы ждали.
— Это мурт! — сказала она.
— Конечно. Море-мурт. Они здесь главные, вы же знаете.
Маленькое существо издало горлом щелкающий звук. Исику показалось, что оно выглядит сердитым, а потом он подумал, что был дураком, даже размышляя о его эмоциях. Внезапно мурт перегнулся в позвоночнике и опрокинулся навзничь, как выдра, в волны.
Сидевший на носу талтури указал пальцем. В пятидесяти ярдах от них, на омываемой волнами палубе фрегата, скорчившись, сидели две фигуры, обхватив колени змеиными руками. Это были старейшины, мужчина и женщина. Сразу за ними Исик увидел, как тонкие руки поднялись, чтобы ухватиться за балки. Молодая мурт-девушка подтянулась рядом с двумя другими. Странная красота, подумал Исик, когда она уставилась на людей широко раскрытыми зелеными глазами.
— Опустите одну руку в воду, — сказал симджанин.
Исик и Сутиния уставились на него, разинув рты.
— Ты, что, совсем спятил? — спросил адмирал.
— Нет, дядя, так надо, — сказал другой, опуская руку. — Сделайте это быстро, иначе они не выпустят нас на берег.
Сутиния в ужасе отпрянула:
— Вот из-за чего Грегори дразнил меня. Джатод, я ненавижу этого мужчину! Неудивительно, что его здесь нет.
Двое старших муртов соскользнули обратно в воду и исчезли, но молодая девушка осталась, печально наблюдая за ними. Исик пробормотал проклятие, затем опустил руку в воду.
— Давайте, Сутиния, — сказал он.
— Ты не знаешь этих существ, — сказала она. — Ты никогда не пересекал Правящее Море. Это раса осиротевших духов. Они пасынки Богов.
— Они привередливые, — сказал талтури. —