Старшая дочь женщины подпрыгнула очень высоко, да еще повернулась прямо в воздухе, так что вся ее одежда распахнулась и разлетелась веером. Поэтому пули, выпущенные охранником, растерялись и не знали, какую мишень им поражать, и они пронзили каждый лоскуток на одежде девочки-троллихи, однако не задели ее тела.
А она упала прямо на своего врага и вонзила ногти ему в горло.
Пистолет дернулся еще один раз и бесцельно пальнул в пол, а потом вывалился и издох.
Тем временем младшая дочь уселась верхом на поверженную охотницу и принялась разбивать ей лицо кулачками. Девочка попадала то в глаз врагини, то в ее скулу, то в губу и воинственно вскрикивала при этом. А потом она вскочила, сорвала с охотницы связку ключей, которую та носила на шее (голова охотницы звучно стукнулась об пол), и побежала к решеткам.
Обжигая пальцы, девочка в розовом платье открывала клетку за клеткой, все ближе подбираясь к матери: та могла подождать, ведь она потеряла сознание и не видела большей части из происходящего. Тролли выбегали наружу и, ополоумев, рвались к выходу, и скоро уже они забили собой весь тоннель. Земля под горой тряслась и вздрагивала, так много троллей лезло по подземному ходу одновременно.
А дети вытащили из клетки свою мать.
Она уже пришла в себя и уселась на полу.
Молодые тролли стояли перед ней: девочка в розовом платье с пламенем на середине ладошки, девушка в одеянии из лохматых джиносовых лент, мальчик с кровавой улыбкой и горбатый уродец с опаленной и грязной шерсткой.
Мама поцеловала их всех по очереди, и младшего, испачканного ребенка — крепче всех.
А охотница, чуть живая, смотрела на них с ненавистью.
* * *
— Как ты думаешь, — сказала Енифар своему собеседнику-троллю, — почему та женщина, та троллиха, мать четверых детей, вдруг очутилась в большом городе? Было бы куда проще для нее, если бы она жила в мире троллей. Судя по всему, она была храбрая, вежливая и хорошо воспитывала своих детей. Она прожила бы там, у вас, в большом почете.
— Я думаю, — ответил тролль медленно, — что она тоже была подменышем. Когда-то давным-давно какого-то безвестного человеческого ребенка обменяли на троллиного. Человеческое дитя в троллином мире обычно не доживает до зрелых лет. Что-то не так обстоит с нашим солнцем, оно сжигает белокожих, как бы мы их ни оберегали. А вот троллиное дитя — другое дело; в мире людей оно может считаться некрасивым, или неприспособленным, или сущеглупым, но умирать оно не умирает и становится взрослым и старым, а иногда даже делает неплохую карьеру.
— Думаешь, и я могла бы в конце концов приспособиться к жизни среди людей? — недоверчиво спросила Енифар.
Тролль покачал головой.
— Никогда я такого не думал, Енифар! Ты слишком знатна для того, чтобы навсегда оставаться с людьми, да еще с крестьянами… Так ведь и та женщина, подумай-ка хорошенько, тоже приспособилась весьма плохо, хоть и жила не с крестьянами, а в большом городе, где все дома каменные и гораздо меньше грязи и тяжелой работы. И все-таки она оставалась там совершенно чужой. Будь иначе, с ней не случилось бы всех этих приключений.
— Для чего же люди крадут наших детей? — спросила опять Енифар.
— Ни один мир, Енифар, не может обходиться без троллей, — ответил ее спутник. — Без нас жизнь была бы пресной и невозможной.
— Тогда почему люди истребляют вас по эту сторону границы?
— Потому что мы грабим их деревни, — ответил тролль, ухмыльнувшись.
— Ну, это я знаю, — проговорила Енифар задумчиво. — Если бы вы вздумали напасть на мою деревню, я бы тоже вас убивала.
— Иногда дружба или вражда — вопрос расстояния, — сказал тролль. — Знаешь историю о Быроххе и Скельдвеа, королеве фэйри?
* * *
Жил однажды тролль по имени Бырохх. Он был рослый и рыжий, с огромным горбатым носом, и это делало его красивым и привлекательным. Когда он ел, брызги летели из его рта, когда он смеялся, поднимался ветер, когда он спал, земля под ним шла пузырями, а когда он однажды спрыгнул с дерева, на том месте, куда он приземлился, образовалась вмятина такого размера, что в ней потом похоронили двоих друзей, убивших друг друга на поединке.
Как-то раз Бырохх заблудился на охоте. Впоследствии он утверждал, что и не думал терять дорогу, а просто ветки за его спиной переплелись особым образом, чтобы он перестал узнавать привычные места и в конце концов заплутал и очутился в совершенно незнакомом месте.
Он увидел хорошенькую полянку с белыми и голубыми цветами. Голубые цветы отмечали те земные пятна, где имелась влага, а белые — высокие, густые, с трубчатыми стеблями, — были, несомненно, ядовитыми.
Бырохху так понравилась эта поляна, что он сразу уселся там и вытащил из-за пояса флягу.
И тут земля перед ним расступилась, и наружу вышла Скельдвеа, королева фэйри.
Скельдвеа была мала ростом и так хрупка, что ее самое впору было принять за стебель. И совершенно очевидно, что она была так же ядовита, как и цветы на ее любимой полянке.
— Охо-хо! — закричал Бырохх. — Вот это да! Неужто ты — настоящая фэйри? Да если бы мне сказали, что со мной такое случится, я в жизни бы не поверил.
— Почему? — спросила Скельдвеа, уязвленная его словами.
Глаза у Скельдвеа были ярко-зеленые, а волосы такого же рыжего цвета, как и у Бырохха. Только одно это их и роднило, а во всем остальном они являли собою полную противоположность.
— Да потому, — сказал Бырохх, которому нечего было терять, — что вы, фэйри, терпеть не можете нас, троллей, и никогда перед нами вот так запросто не выскакиваете.
— Как я погляжу, — заявила Скельдвеа, — ты слишком много знаешь о нас, фэйри.
— Да уж, наслышал, — фыркнул Бырохх.
— И что о нас говорят? — полюбопытстовала Скельдвеа.
— А вот что вы любопытны, как все грызуны, — ответил Бырохх.
Скельдвеа покраснела и от негодования потеряла дар речи.
А Бырохх продолжал как ни в чем не бывало:
— Еще у нас говорят, что у некоторых фэйри — по две души, своя и чужая, а у некоторых — вовсе нет души.
Скельдвеа молчала, и Бырохх подумал: «А я-то попал не в бровь, а в глаз! Гляди ты на эту фейри — покраснела и молчит. Точно, угадал я. И у нее наверняка несколько душ вместо одной, она ведь жадная».
Бырохх хлебнул опять из фляги и принялся насвистывать, всем своим видом показывая, что ему безразлично негодование, которое он вызвал у собеседницы.
Между тем Скельдвеа спросила:
— Хочешь ли ты покушать?
— Не отказался бы, — ответил тролль.
— В таком случае, идем, — позвала Скельдвеа. — Я провожу тебя в мой чертог.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});