— Отвезите меня на Парлак 13, - стащив маску, хрипло выдавил я и эти несколько слов дались мне с неимоверным трудом. Голова тут же закружилась из-за недостатка кислорода, боль проскрежетала острыми когтями под грудиной, и я враз весь покрылся крупными каплями холодного пота. По телу прошел неприятный озноб, и мне показалось — это смерть недовольно засопела над самым моим ухом.
— Тебе не стоит говорить, — заботливо сказал Младший, заставляя меня вновь надеть маску.
Приятный мальчишка, — подумал я. — Мог бы действительно быть стоящим врачом с таким вот отношением к другим.
— Ты молчи. Хочешь на Парлак 13 — будет. Только, боюсь, на планету мы доставим разве что твое бездыханное тело. Наш челнок не оборудован никакими особенными средствами жизнеобеспечения и самое большее, что я могу, это погрузить тебя в глубокий сон, который выиграет для тебя часов десять, не больше. Старший, сколько тринашки?
— Сейчас, рассчитаю векторы. Понадобится пара-тройка прыжков, я уже начал разгон двигателей. Погоди-ка…
Несколько минут Старший молча работал, склонившись над консолью управления челноком, потом выпрямился:
— И так и так выходит двадцать один час в подпространстве. Первый уровень, чего ты хочешь, землянин? У нас слабые двигатели и путешествие затянется. Думаю, беглец, тебе не надо объяснять, что это означает? Выход у тебя только один: в семи часах лета отсюда есть маленькая захудалая и очень отсталая в своем скудном развитии планетка, у которой и названием-то — номер. До этой планете ты, во всяком случае, доживешь. Впрочем, вряд ли там найдется кто-то, способный тебя спасти. В том, что на 1456774 нет никаких развитых технологий Союза, я уверен всецело. Конечно, тебе решать, если понадобятся деньги, будешь нам должен…
Как хорошо он рассуждал, этот молодой перекупщик информации, возрастом ненамного старше меня. Так он все взвешивал, да тщательно рассчитывал, делая вид, что забыл о человечности. Какое однобокое оно, это слово «человечность», но то, что мы привыкли под ним подразумевать, доступно даже собаке. Участие, заинтересованность, внимание. Человечность — самообман, на Земле частенько хладнокровно убивают детей и обманывают стариков. Это ли не искажение наших собственных законов языка и главных постулатов выживания?
Мы сами напридумывали себе тысячи правил, рассчитывая, как надо жить. Так зачем я упрекаю Старшего, который во всем прав? В том, что мой единственный шанс надеяться на чудо? В том, что куда бы меня не повезли, я вряд ли выживу? В том, наконец, что до Парлака 13, на который я прошусь, мне не дожить?
Нет, я никогда не смогу привыкнуть к мысли, что умру, так и не выполнив долга. Умру, так и не насытившись жизнью. Умру, не оставив после себя следа. Это чистой воды амбиции и в старости умирать, надо полагать, ничуть не проще, чем в молодости. Но умирать СЕЙЧАС всегда обидно. Всегда находятся незавершенные дела и несказанные слова. Остановленные жесты и сдержанные улыбки.
В мире так всего много. И той маленькой жизни, которая отмеряна человеку, тех ста лет, которые никто и не проживет, катастрофически мало. Их недостаточно, чтобы познать мир, чтобы всему научиться и все понять. Это лишь мгновение, зажатое между плоскостями вечностей. Это короткая вспышка, искра, взлетающая вверх и угасающая, потому что чем дальше ты от источника рождения, тем ты светишь слабее.
Вот и я ослаб. Я оказался так далеко от планеты, на которой родился. Я ушел от истока. Я стал вечным странником, и это сделало меня слабым. Мне бы тихого шороха травы, мне бы холодной воды из колодца, мне бы звука людских шагов по лестнице.
Неужели, — холодея, подумал я, — Родеррик там, на чужом корабле, думал о том же? Теперь я понимаю…
Сердце защемило.
Я еще помню свой дом, но он поблек. И чем дальше я улетаю от него, тем желаннее и нереальнее он становиться. Сейчас я просто-напросто хочу жить. Хочу, чтобы друзья оказались рядом со мной, если уж придется умереть. Хочу, чтобы за руку меня взял Стас. Хочу…
Важно ли все это будет, когда смерть вцепится в меня? Говорят, что человек всегда умирает один. Я не знаю. Пока еще я могу гадать, забивая свой разум глупыми мыслями, но уже скоро она, Хозяйка и Властительница, придет приобщить меня к истинности знания.
А пока еще я жив. Пока еще я могу мыслить. Пока еще я могу чувствовать…
— Так что ты хочешь, чтобы мы сделали для тебя, беглец? — спросил Старший равнодушно. Я снова стянул маску:
— Мне нужно отыскать свой корабль. Бери курс на Парлак 13.
— Как знаешь, беглец, — Старший пожал плечами. Младший умоляюще-испуганный посмотрел на меня и прошептал:
— Ты сумасшедший. Нет ни единого шанса.
— Посмотрим, — проворчал я и, словно в подтверждение моих слов, челнок содрогнулся. Свет разом исчез; застилая глаза пустотой, на нас свалилась непроглядная мгла. На пределе слышимости высокочастотно взвыли приборные доски, выдавая затухающие сигналы. Корабль накренился, загрохотало что-то внутри, и в первое мгновение я решил, что мы столкнулись с блуждающим объектом. Так часто бывает, космический мусор может здорово навредить легкому челноку.
По телу маленького корабля прошла судорога, вся электроника, окружавшая нас, взорвалась фонтанами белых искр; выгорая, заплясали на пультах голубым и красным пластиковые тумблеры, наполнив кабину тошнотворным запахом гари. Рядом истошно закричал…
Кто? Я не понял сразу. Уже через мгновение включился какой-то маленький аварийный источник электроэнергии, из последних сил нагнетая нормальную атмосферу, заурчала система жизнеобеспечения.
Крик не стихал. Потеряв от страха разум, на одной высокой ноте выл Старший. Перекупщик заметался по рубке, налетая на стены, сшиб с ног Младшего и выскочил в хвостовую часть корабля. Его завывания, плач и крики стали тише.
Отложив маску, по которой больше не шел кислород, я сел и протянул Младшему руку, но мальчишка поднялся сам. Потоки искр уже иссякли, и я не мог видеть его лица в практически полной темноте, но по голосу понял, что парень гораздо больше смущен, чем испуган.
— Ты прости его, — сказал тихо мальчик, — он порою бывает не в себе.
— Вы — родственники? Вы очень похожи?
— Брат, он — мой брат, — парень присел на кресло управления, но притронуться не решился. — То все нормально, и брат как бы здоров, а то вдруг случается такое. И думаешь: в лечебнице для убогих ему место. Конечно, я никогда ему такого не скажу.
— И не надо, — согласился я. — Нужно пытаться помочь.
— Это какие-то необратимые изменения в подсознании, когда случаются какие-то события, которые я и отследить не могу, он срывается и долго в себя прийти не может.
— У нас были разработки, которые заставляли действовать подсознание по кодовому слову или увиденному предмету, — припомнил я.
— Знаю, но здесь не это. Брат никогда не подвергался никаким воздействиям, он все время был у меня на виду! Сколько себя помню, он такой… как думаешь, что произошло?
Парень не понимал, что произошло, и не ждал, что я смогу ответить на его вопрос. Но теперь я мог.
— Это был электронно-магнитный импульс высокой мощности, судя по всему. Такие пушки могут вывести из строя целый корабль, но они очень громоздкие. Их устанавливают на линкоры, хотя и не часто.
— Это Сатринг, — Младший сглотнул. — У него на орбите часто висит линкор. Белая Лиона. Но мы же все проверили, никаких других кораблей не было!
— Ну что я могу тебе сказать, значит, нас обманули.
— А знаешь что?! — спросил парень, оживившись. — Сатринг вряд ли убьет тебя, ты же его беглый ученик. У Школы есть самое передовое медицинское оборудование, так что смерть от болезни, кажется, откладывается. Вот и шанс тебе выжить… но не нам. Выходит, Инур то нас предал!
Конечно, мальчишка храбрился, но я невольно зауважал его.
— С чего ты так решил?
— Засечь наш прилет практически невозможно, Старший хорошо знает свое дело. Линкор поджидал нас где-то, я уверен. Прятался и ждал. А как иначе удалось обмануть наши системы обнаружения? Ничего подобного с нами еще не было…
Старшый где-то в грузовом отсеке взвыл особенно громко и парень рядом со мной тяжело и как-то обреченно вздохнул.
— Не пробовал искать причину в детстве? — задал я вопрос наобум. Так часто бывает, мы нахватаемся где-то информации, прочтем что-то в книжке, услышим от знакомых, а потом пытаемся примерять это поверх конкретных ситуаций. Порою, попадаем пальцем в небо, так что пытаться всегда стоит.
— В каком смысле? — не понял Младший.
— Тебе бы следовало поучиться медицине, — упрекнул я Младшего. — Особенно если хочешь найти болезнь брата. Ищи событие, потрясшее его настолько сильно, что на подсознании остался неизгладимый след. Сейчас он не в себе, разум умер и работают лишь рефлексы. Введи его в транс, заставь вспомнить этот случай и, возможно, удастся вытравить этого червя, грызущего его душу. Кто знает…