— И не зовите меня «господин», я ведь ваш дед, — подмигнул Микеле, взяв их за руки. — Понимаю, дети мои, что вам трудно сразу назвать меня дедом, но зовите хотя бы «падре». Ведь это вы сможете?
— Конечно, падре! — сказали они снова вместе и прижались губами к его рукам.
Дарина вдруг поняла, отчего Елена когда-то влюбилась в Микеле с первого взгляда, ведь даже теперь, в старости, он все еще излучал обаяние живого ума и душевной щедрости.
Микеле сел на скамью с высокой спинкой, усадил по обе стороны от себя АнтонаиДаринуи, переводя взгляд с одного молодого лица на другое, воскликнул:
— Бог мой, еще несколько минут назад я считал себя одиноким стариком, вечным скитальцем, бесплодно до живающим свой век! И вдруг обрел сразу двух прелестных детей — внука и внучку! А ведь я думал, что у меня нет потомства на земле.
— Ваш духовный сан обрек вас на одиночество, падре, — заметил Антон.
— Мой сан? — живо откликнулся Микеле. — Нет, дорогие дети, это мое бесплодное одиночество заставило меня выбрать монашескую стезю. Елена была последней женщиной в моей жизни, и я любил ее по-настоящему, потому и запомнил до конца дней. После того как мы с нею расстались, я попал в плен к стражникам венецианского дожа. Они не убили меня, как думала Елена, но искалечили. Я перестал быть мужчиной. Освободившись с помощью своих друзей, я жил только мыслью отомстить врагам. Я уже не мог быть мужем Елены, но все-таки мне хотелось ей помочь, хотелось хотя бы узнать, жива ли она. Я искал ее по всему Константинополю, но не мог найти. Дом, где я оставил Елену, оказался разгромленным, и я решил, что моя несчастная возлюбленная погибла. Друзья, среди которых был и Луиджи, увезли меня, почти обезумевшего, в Геную. Я долго приходил в себя, но все же моих душевных сил хватило, чтобы начать новую жизнь. Я принял сан и стал монахом, вечно занятым делами и странствиями. Лишенный телесных радостей, я жил духовными и смог многого достичь на этом поприще. Мое тщеславие было удовлетворено тем почтением, которое мне оказывали, а жажда познаний всю жизнь гнала меня вперед, к новым землям и новым испытаниям. Правду мне сказала когда-то в юности одна гадалка, что я доживу до старости и увижу смерть своих врагов. И вот мне уже восемьдесят лет, а я не только жив, но с этого дня еще и счастлив! — Микеле поочередно обнял Антона и Дарину.
Слуги принесли ему одежду, и скоро аббат, облаченный в светское платье, уже вел своих нежданно обретенных родственников в гостиную, где для них был спешно накрыт стол.
— Сейчас ты мне все расскажешь о себе, мой мальчик, — обратился Микеле к Антону. — Я хочу знать о твоей жизни каждую подробность. И как ты меня нашел? И какие заботы тебя гнетут? Мне все интересно. Я многое могу сделать для тебя. Ведь я богат, а мне некому было оставить свое наследство. Теперь ты будешь моим наследником.
Антон и Дарина заметили, как при словах о наследстве настороженно переглянулись фра Гаспаро и второй монах, и тут же Антон поспешил сказать:
— Нет, падре, нам ничего не нужно, кроме вашего совета и благословения. Нам необходимо вернуться на Русь, а для этого я должен получить согласие Генуэзской общины, ведь я на службе.
— Как, ты хочешь уехать от меня?! — возмущенно и растерянно воскликнул Микеле.
— Простите, падре, но, когда я вам расскажу свою историю, вы сами все поймете. Моя история похожа на вашу. Меня тоже считали погибшим. А я не знал, что на родине у меня есть сын. Я хочу вернуться к сыну и матери.
— Твой сын? Мой правнук? О, если бы я был не таким старым и больным, то непременно бы поехал к нему вместе с вами!.. — Микеле на несколько мгновений задумался, опустив голову, а потом встряхнулся и уже прежним, бодрым голосом заговорил с Антоном: — Однако же я хочу услышать всю правду. Как получилось, что ты не знал о сыне? Рассказывай, я не успокоюсь, пока не узнаю вашу с Дариной историю.
За столом Микеле почти не ел и не пил, только с отеческим любованием смотрел на нежданно обретенного внука и его жену. А они, немного утолив с дороги голод и жажду, тут же приступили к рассказу о своих злоключениях. Пока Антон говорил, Дарина незаметно наблюдала за двумя помощниками аббата, бдительно охранявшими каждый по шаг. Нетрудно было догадаться, что появление гостей их отнюдь не обрадовало, ибо означало, что после смерти аббата его имущество и деньги могут перейти не церкви, а неожиданному наследнику. Дарина видела, что и Антон это понимает, потому и сказал во всеуслышание, что ему от деда не нужно ничего, кроме совета и благословения. В столь плотной опеке монахов над аббатом таилась определенная опасность, и Дарина молила Бога, чтобы ее муж и его дед проявили мудрость и осторожность. Она также боялась, что возбуждение, вызванное неожиданной радостью, может повредить здоровью Микеле, окончательно уложив его в постель, — а тогда уж его помощники сделают все, чтобы поскорее избавиться от незваного наследника.
Но скоро Дарине стало ясно, что Микеле, несмотря на старость и склонность к искренним душевным порывам, не утратил той проницательности, которая позволила ему достичь в жизни высокого положения и богатства. Выслушав рассказ внука, он сразуже решил, как надо действовать дальше, чтобы обезопасить Антона и его жену.
— Гаспаро, Беато, сейчас же приведите секретаря, пусть составит мой указ, а я подпишу, — распорядился он. — Ты, Луиджи, будешь свидетелем. Этого мужчину, Антонио по прозвищу Фьяманджело, я признаю своим родным внуком и даю ему в дорогу все необходимые средства, а также охрану, чтобы он мог в безопасности вернуться домой. Далее. Немедленно ступайте к консулу и передайте, что я прошу его сегодня же пожаловать ко мне вместе со своими официалами[Официалы — должностные лица.]. Я добьюсь для тебя свободы, мой мальчик, — подмигнул он Антону. — Если ты должен Генуэзской республике, — я выкуплю долг.
Монахи переглянулись, но пошли выполнять указание своего господина без какого-либо неудовольствия. Было видно, что скорый отъезд нежданных гостей их вполне устраивает.
Когда они вышли, Микеле снова взял за руки Антона и Дарину и, глядя на них сияющими глазами, объяснил:
— Я не такой уж немощный старик, как они думают. Телом я уже хил, но разум мой ясен, как в молодости. О, я вполне понимаю, что появление у меня внука и наследника многим в Генуе будет не по душе. Тут же вспомнят, что наследник у меня незаконный, а мой сан не позволяет мне иметь потомство. Они все сделают, чтобы навредить вам или свести меня в могилу до того, как я что-либо отпишу в вашу пользу.
Дарина не удержалась от восклицания:
— Не надо нам никакого наследства, жизнь Антона и ваша куда дороже!