мало и с этим невозможно ничего поделать. Слишком поздно для правильных поступков и размышлений. И если она мой рай, то я для нее главный источник опасности. Не знаю, как защитить Фей и оставить себе. Эгоистично, цинично, несправедливо — я никогда не сделаю ее счастливой. Рядом со мной крах, смерть и слезы. Я не имею права звать Фей с собой в тот путь, который выбрал, но я не спрашиваю, не оставляю выбора. Я просто беру. Она моя, и другого варианта событий быть не может.
Так легко рассуждать о самопожертвовании тем, кто никогда не испытывал настолько сильных чувств, что одна мысль о том, чтобы оставить ее, тем самым защитив от опасности, причиняет дикую разрывающую боль. Невыносимую, жестокую, беспощадную. Я не смогу.
Когда страсть, нежность и любовь объединяются в одно целое, происходит нечто невообразимое и бесконечное, единое, нерушимое, нуждающееся в постоянной подпитке, насыщении. Зависимость от любви гораздо сильнее всех остальных. И у нее нет аналогов, ее нельзя заменить чем-то другим. Ощущения, которые она дарит, невозможно перепутать, копировать, подделать. Нельзя отказаться, хотя бы раз попробовав на вкус.
Четыре дня… Чувствую себя обворованным, замерзшим, одичавшим и голодным, хотя и успел перекусить очаровательной Беккой Томпсон. Стыд, сожаление? Нет. Чувство вины? К черту. У Фей нет соперниц. Она неповторимая и единственная в моем сердце. На хрен шаблонные установки. Я пишу собственную реальность, устанавливая границы допустимого, и меняю правила.
Однажды я стану верным мужем. Идеальным, правильным… когда-нибудь.
А сегодня я… Сегодня я открываю дверь квартиры Фей своими ключами. Руки дрожат, сердце стучит набатом, тело каменеет от напряжения. В крови разливается горячее предвкушение. Я не позвонил ей ни разу после последнего сообщения, отправленного из бара отеля, где я расслаблялся в компании с мисс Томпсон. Фей будет злой, обиженной и очень страстной.
В квартире тихо. В гостиной приятный полумрак. Неужели спит? Придется разбудить, растревожить, совратить сонную, теплую, сладкую. Бросаю пальто на диван, обтянутый белым мягким материалом и прохожу в спальню. В окна стучит дождь. Кромешная тьма. Иду вслепую к кровати и нахожу Фей наощупь. Мечты сбываются. Шелковые простыни, нежная теплая кожа, мирное дыхание. Фей безмятежно спит, зарывшись лицом в подушку. Скидываю на пол пиджак и дрожащими от нетерпения руками переворачиваю Фей на спину. Обхватываю ладонями ее лицо и впиваюсь в нежные губы. От неожиданности девушка вскрикивает, и я проникаю языком в мятную полость рта. Она упирается в мою грудь, вяло пытаясь отстраниться, но куда там. Навалившись сверху, фиксирую тонкие запястья над головой одной рукой, продолжая неистово пожирать ее губы. Коленом раздвигаю стройные ноги, и вдавливаюсь между ними каменной эрекцией. Долбаные брюки, надо было снять их еще в коридоре. Хочу чувствовать ее кожу. Свободной рукой жадно блуждаю по вздымающейся груди девушки, потирая соски сквозь шелковую комбинацию. Они мгновенно твердеют, упираясь в раскрытую ладонь, узнавая, приветствуя ласку их заклинателя. Дыхания не хватает, и я отрываюсь от губ Фей, чтобы проложить влажную дорожку поцелуев вдоль ее шеи, прикусываю мочку уха.
— Извини, малыш, но я жутко голодный, — простонал хрипло, расстегивая ремень на брюках.
— Твой ужин остыл еще четыре дня назад, — отзывается она, дергая запястья и выгибаясь. О, черт, это то, что нужно. Потрись об меня, малышка.
— Я разогрею, — ухмыляюсь я, спуская вниз брюки вместе с трусами. Освобожденный изнывающий от потребности член дёргается от соприкосновения с горячей кожей ее живота. Опираясь на одно колено, забираюсь ладонью под шелковую рубашку Фей, одновременно задирая ее до талии, пальцами сжимаю твердую вершинку, срывая с губ девушки прерывистый вздох.
— Ты невыносимый эгоист, Джером. Я ужасно злая на тебя, — возмущенно выговаривает Фей. Отпускаю нежную грудь и веду пальцами вниз, замирая в миллиметре от чувствительного бугорка.
— Я знаю, Фей, — смиренно бормочу, трогая кончиком языка ее губы. Провожу по верхней и жадно всасываю нижнюю, заставляя девушку вскрикнуть от легкой боли. Проникаю языком внутрь, ломая слабую оборону. Мучительно глубокий поцелуй лишает меня последней выдержки. Двумя пальцами накрываю пульсирующую волшебную кнопочку между ее ног и несильно надавливаю. Волна дрожи проходит по распростёртому подо мной телу. Глаза привыкли к темноте, и я вижу пылающее гневом запрокинутое лицо Фей, разметавшиеся по подушке серебристые волосы, длинную шею с трепетной ямочкой, натянувшую шелк призывно вздымающуюся грудь. Она потрясающе хороша и безумно, умопомрачительно сексуальна.
— Можешь злиться, малыш, или раздвинуть шире свои потрясающие ножки, — тяжело дыша в открытые припухшие губы, предоставляю выбор своей соблазнительной любовнице.
— Я не хочу. Убирайся, — хрипло возмущается Фей, и сдавленно стонет, стискивая зубы, когда я начинаю растирать круговыми движениями чувствительный комочек, одновременно вжимаясь горячим членом в низ ее живота. Борюсь с примитивной потребностью сделать все быстро и грубо, но чувствую, что проигрываю, когда, удерживая большой палец на пульсирующем клиторе, двумя другими проникаю внутрь и ощущаю, как влажные тиски сжимают меня в тесном бархатном капкане. Голодный стон вырывается из груди, и, отпуская запястья Фей, я сминаю освободившейся ладонью полную грудь. Она, в свою очередь, запускает свои пальцы в мои волосы и резко тянет назад.
— Нет, ты не можешь просто прийти посреди ночи, трахнуть меня, как шлюху, которую ты купил для удовольствий, — яростно выдает Фей, глядя мне в глаза неистовым горящим взглядом.
— Могу и трахну, — ухмыляюсь уверенно, ритмично двигая пальцами. Ее плоть принимает меня, но разум бунтует. — Расслабься, Фей. Тебе же приятно. Я знаю, что ты хочешь.
— Нет, — качает головой моя воинственная разгорячённая Фея. Я сгибаю пальцы, внутри ее лона, нащупывая уплотнившуюся, особо чувствительную точку и начинаю стимулировать быстрыми движениями. Протяжный стон, и вопреки брошенным словам, ее колени непроизвольно раздвигаются, предоставляя мне полный доступ к телу. Вот так, детка. То, что нужно. Мое собственное тело бунтует от подобной несправедливости. Рубашка прилипает к взмокшей от напряжения спине, но я не уверен, что в состоянии снять ее.
— Совсем не хочешь? — хрипло спрашиваю я, заглядывая в потемневшие пылающие глаза Фей. Она закусывает губы, и приподнимает бедра, когда мои пальцы начинают вбиваться в нее в бешеном ритме. Отпустив мои волосы, Фей запрокидывает руки за голову и впивается острыми коготками в наволочку на подушке. Наклоняясь, я прихватываю губами ее сосок, сжимаю зубами. Запястье немеет от усилий, которые прилагаю внизу, но оно того стоит. Пара минут и Фей выгибается, закрывая