дальше. В противном случае мы попали бы из огня в полымя, и всякий антиколлективизм был бы злой шуткой, если бы он бил только по государственной коллективности, стремясь, в то же время, сохранить другие порабощающие коллективные влияния.
В пользу принудительной школьной дрессировки приводят тот довод, что без неё низшие слои, отягощенные экономической барщиной, станут пренебрегать обучением детей и останутся отчасти даже безграмотными. Однако при нашем предположении распролетаризации это возражение не попадает в цель. И без того зло не уметь прочитать всякую культурную дрянь не так уж велико. Точно так же ведь еще вопрос, действительно ли приватизация школы особенно сократит размеры обучения масс. Письмо и счет в настоящее время для большинства профессий столь необходимые вещи, что и без физического государственного принуждения не так-то часто без них обходятся. Нужно только энергичнее воспротивиться детскому труду на фабриках и, таким образом, устранить косвенное фабричное принуждение; тогда и для частных школ окажется у масс время и возможность позаботиться об элементарном образовании, притом о таком, в котором не будут преобладать гнетущие государственные цели. Последние в обязательной официальной дрессировке являются главным делом, так что государственная школа действует преимущественно как отрасль общего государства и как своего рода полицейская форма, посредством которой духовно и физически вливается, а иногда даже и просто вколачивается в учащихся добрая доля холопства.
4. Насчет всякой коллективности, будет ли она простым сообществом или будет снабжена особыми правами и орудиями власти, должно быть прежде всего принято во внимание, к чему и как она обязывает своих сочленов и что она предпринимает против людей, стоящих вне её. Устав или вообще смысл союза дадут об этом сведения, или, если подлинные цели скрыты и замаскированы, можно будет иным путем узнать, какие вредные цели преследует коллективность, или, по крайней мере, узнать, преследует ли она такие цели. Пока союз не обнаруживает никаких намерений или ничего не предпринимает против действительного права, как мы его понимаем, он может считаться общественно невинным. Противоположностью этому служит организация более или менее опасных банд, хотя слово банда до сих пор было в употреблении лишь для самых крайних форм, вроде разбойничьих шаек. Мы должны расширить смысл этого названия, так как степень опасности есть дело второстепенное, и всякое, не оправдываемое ничем хищение чужой свободы, относится ли оно к участникам союза или к публике, при точной квалификации кладет на союз клеймо вредной банды.
Уже простое исключение или затруднение конкуренции может носить указанный выше характер, так сказать, союзного бандитизма. Например, каковы были главные несправедливые стороны средневековых цехов? Во-первых, цехи подавляли общее человеческое право на занятие ремеслом, т. е. конфисковали его в пользу своих сочленов, так как вне своих корпораций не терпели ни мастеров, ни подмастерьев, а если последние пытались, несмотря на это, существовать, на них устраивали форменную охоту (так называемый Вбпеазеп). Во-вторых, цехи и тем, и другим способом мешали публике искать и выбирать себе по своему желанию ремесленников, которых она могла и желала иметь. Во многих отношениях с публикой обращались даже, как с источником наживы, который делили и разгораживали, сообразуясь со своими принудительными и исключительными правами. В данном округе надо было молоть именно на той, а не на другой мельнице; вообще потребители были в самых различных отношениях прямо прикреплены к предписанным им местам производства всяческих продуктов. Это деяние против потребляющей публики должно быть заботливо отличаемо от деяний против производителей и рабочих; старая цеховая несправедливость ныне возобновляется в колоссально увеличенном масштабе в так называемых рингах и вообще во всех формах банд, возникающих ради поднятия цен.
Если всмотреться ближе, то в современных приемах можно снова отыскать эгоистические основные принципы всех цеховых устройств. Только до сих пор обращали внимание преимущественно на очевидные вещи, а именно на прямой вред рингов для потребителей: между тем к организациям рабочих, в которых воплощается угнетение рабочего рабочим, не приступили даже теоретически, если не считать нашего направления. Конструируя формы несправедливости в их основных чертах, мы срываем маску с их безобразия и объединяем в одних и тех же схемах формирование средневековых цехов и нынешних банд. Если союз рабочих некоторой отрасли производства стремится монополизировать в свою пользу условия работы, т. е. исключить всякого, кто не принадлежит к союзу и желает действовать самостоятельно, то это уже – тяжкий случай лишения действительного человеческого права на труд.
Теперь то, что не принадлежит к цеху, подвергается преследованию как нечто, не входящее в организацию. Для лишения возможности работать существует несколько средств; но полностью система исключения осуществляется только тогда, когда привходит еще союз предпринимателем, преследующий для себя подобную же цель. Именно если последний стремится предоставить господство и существование лишь таким предпринимателям, которые принадлежат к союзу, то он будет по возможности мешать другим предпринимателям найти рабочих.
Обе милые цеховые тенденции, т. е. тенденции рабочих и предпринимательских организаций на самом деле, однако, не упускают случая в некоторых отраслях труда входить в так называемые тарифные договоры друг с другом, к невыгоде свободного труда и производства, и на счет потребляющей публики. Тогда, например, рабочие союза рабочих обязываются работать только у предпринимателей союза предпринимателей и наоборот, объединенные предприниматели соглашаются не нанимать на работу никаких иных рабочих, кроме членов рабочего союза. Таким образом, готов двойной ринг, и то, что не вошло в него, может себе искать, как и где продолжать свою жизнь при таких обстоятельствах. В известных отраслях занятий вроде печатания и набора существовать при таких условиях уже едва ли возможно. Таким путем исключаются и на новый манер выбрасываются из цеха именно менее значительные и более слабые предприятия и существования. Тариф заработной платы является только исходным пунктом, главное же дело – осуществляемая в них двойная монополия производителей. Это – просто старая, вечно возобновляемая тенденция всякого коллективного эгоизма, действующего в подобных союзах, и коллективный эгоизм представляет собой всегда усиление личного эгоизма, так как он стремится устранить единственную сдерживающую узду последнего – свободную конкуренцию.
5. В положительном смысле союз может делать, что ему угодно, если только он не нарушает права других и нигде не обращается против той доли личной свободы, которая должна оставаться неотчуждаемой. Это правило должно распространяться и на государство, и на религиозные союзы, т. е. на наиболее широкие из бывших до сих пор коллективностей. Эгоизм, а в частности и государственный эгоизм, начинается там, где прекращается уважение к праву личности. Уже всякое присвоение власти, включая и духовное господство, является нарушением права, если только само оно не есть следствие права реагирования, т. е. права отражать или отмщать преступление. Уже из анализа отношений двух лиц