Спустя несколько дней разведчики, пристально наблюдающие за врагами, стали докладывать, что среди тех начались размолвки. Становилось понятно, что самые слабые духом, которых, как обычно, большинство, не выдерживали мысли о гибели в огне.
В какой-то мере Эрион их понимал. Одно дело – умереть на поле боя, сражаясь с врагом, и совсем другое – погибнуть от огня. Совершенно разные вещи.
Теперь у иофатцев было несколько вариантов. Они могли снова собраться вместе и напасть на армию генерала. Не самый лучший выбор, ведь Андотт совершенно точно раздавит их. Или же они могли отступить. Вряд ли дома их осыплют почестями, но, по крайней мере, они смогут остаться в живых.
В тот момент, когда противопожарная полоса составила в длину примерно десять километров, разведчики принесли новость. Иофатцы не пожелали отступать. Они не могли вернуться в свою страну, покрытые таким позором.
Не самый мудрый выбор. Эрион подозревал, что все примет именно такой оборот. Странно, что иофатцы отступили в первый раз. Он знал, что воины этой страны довольно фанатичны.
Конечно, это могло быть простым отвлекающим маневром. Чтобы избежать чего-то подобного, разведчики вернулись к наблюдению. Они должны были докладывать о любой странности.
Младший Харт на самом деле был рад, что с иофатцами сейчас нет того, кто ранее составил план по сокрушению Андотта. Эрион сомневался, что такого умного человека можно было так просто обмануть.
Последняя битва была стремительной и кровавой. Иофатцы бились как безумные. Бесчестная игра армии Андотта в самом начале заставила их растеряться. Они не могли больше полагаться на свои знания. Честный и благородный генерал вдруг превратился в хитреца, не гнушающегося грязными приемами. Именно по этой причине они поверили, что этот генерал способен поджечь лес вместе со всеми ними. Вернуться в страну они не могли, окончательное бегство считали позором, поэтому иофатцы решились на последний бой, желая утащить с собой под землю как можно больше врагов.
Андотт был готов. Они встретили Иофат с хладнокровной и безжалостной решимостью. Они отдали дань смелости противника, но все равно дрались насмерть до тех пор, пока на поле боя не осталось ни одного стоящего на ногах врага.
***
Оставив позади одну роту воинов, чтобы собрать и сжечь тела, Нарман повел армию к границе. По пути они заходили в крепости, воины которых должны были ее охранять.
Была проведена тщательная проверка. Всех, кто был причастен к вторжению – а иных в крепостях практически не было, – арестовывали и отправляли под конвоем в столицу. Их ждал военный суд. Естественно, не все предали королевство по своей воле. Большинство просто не имело иного выхода, так как хитрые иофатцы шантажировали их жизнью близких. Нарман все это учитывал, не желая пропускать ни одной мелочи. Ему не хотелось отправлять на плаху невиновных.
Герберт Гоновер встретил их хмуро. Аресту не сопротивлялся, пощады не просил. Нарману хотелось верить, что его знакомый пошел на предательство только потому, что у него не было иного выхода. Вот только и жена, и дети Герберта находились в имении – целые, здоровые и на свободе.
–Зачем? – спросил у него Нарман, пытаясь не показывать разочарование, которое его постигло.
– Я разговаривал с ним, – ответил Гоновер и пожал плечами. Его тускло-серые глаза странно блеснули ,а невыразительное полноватое лицо изменилось, словно в него вдохнули жизнь. – Он настоящий демон, Нарман. Наш король ему не соперник. Если бы у нас был такой правитель, Андотт давно превратился бы из жалкого королевства в империю. Богатую, процветающую, грозную империю. Разве ты не хочешь возглавлять армию, в которой сотни тысяч отменных бойцов? Разве ты не желаешь видеть Андотт на вершине мира? А, генерал Харт?
Нарман нахмурился. Ему не понравились слова Гоновера. В принципе, он не имел бы ничего против, если бы Андотт однажды стал империей. Однако от речей Герберта сквозило подозрительным фанатизмом.
– О ком ты говоришь? – заговорил молчавший до этого момента Эрион. На самом деле он уже догадывался, о ком идет речь, но своими размышлениями делиться не спешил.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– О правителе Иофата, Махтаде Фатурхаде, – расправив плечи, произнес Гоновер. – Я за всю жизнь не встречал более умного человека. Поверь мне, Нарман, – гордая осанка слегка изменилась, словно на плечи Герберта надавил непомерный груз, – однажды весь мир будет лежать у его ног.
Старший Харт разочарованно сжал кулаки.
– Наслушавшись сладких речей врага, ты предал свою страну…
– Нет! – возразил Гоновер, не дав Нарману договорить. – Я никого не предал. Не смей называть меня предателем! Я просто решил, что служить и дальше династии Летум неправильно.
– Скажи уж – невыгодно, – хмыкнул Эрион. Сложив руки на груди, он окинул Герберта чуть насмешливым взглядом. Он давно знал, что этот человек может продать все, что угодно, если ему предложить хорошую плату.
– Да как ты смеешь?! – вскрикнул Герберт, делая вид, что его оскорбили такие подозрения.
Вообще, испуганным Гоновер не выглядел. Держался он гордо и уверенно. Даже странно, учитывая, что он вполне может потерять голову. Но, судя по виду, сам Гоновер о таком варианте развития событий просто не думал.
– Уведите его, – приказал Нарман, а после, когда двое воинов буквально утащили Герберта из кабинета, он упал на диван и выдохнул.
– Откупится, – бросил Эрион, подходя к шкафу с книгами. – Уверен, у него в руках столько компромата на влиятельных людей близ короля, что те сами из штанов выпрыгнут, но его оправдают.
– Я не позволю, – воспротивился Нарман.
– Оставь, – Эрион безразлично махнул рукой. – Не стоит из-за этой мелочи снова ругаться с его величеством. Знакомый враг лучше незнакомого. Просто потом будешь знать, что доверять Гоноверу нельзя.
Если Нарман и остался не согласен с такой постановкой вопроса, то спорить с сыном не стал. Аресты и проверки продолжались. Эрион постепенно отстранился от этого, лишь по вечерам выслушивая доклады доверенного человека, который старался собрать максимум информации.
Сам Эрион решил, что ему следует уделить больше внимания невесте.
– У тебя хорошая интуиция, – произнес он одним из вечеров, которые стал проводить с Давьеррой.
– О чем ты? – спросила Вера.
От близости Эриона ей становилось немного жарко, но она все равно не отсаживалась дальше. Его случайные прикосновения были приятными. Каждый раз сердце слегка дрожало, а желание вспыхивало сильнее.
С одной стороны, она была недовольна, что юное тело заставляет ее чувствовать все настолько ярко. А с другой стороны, где-то в глубине души Вера была рада, что ей выдалась возможность снова ощутить остроту эмоций, как в молодости.
Она с интересом прислушивалась к себе, отмечая и возбужденный восторг, и трепет, и сковывающее тело волнение. Чужая кожа казалась невероятно горячей, голос – завораживающим, запах – волнующим.
– Была ведь причина, по которой ты так стремилась на поле боя, – пояснил Эрион, а потом подхватил тонкую руку и слегка сжал, с восторгом ощущая изящные хрупкие пальцы. – Я выжил в этот раз только благодаря тебе, – добавил он и, подняв ее руку к губам, поцеловал нежную кожу, наблюдая за тем, как дыхание Давьерры изменяется.
Переведя взгляд на приоткрывшиеся губы, Эрион ощутил такую сильную жажду, что едва совладал с собой. Его желания заклубились, подталкивая к действиям. Разум почти отключился.
– Я рада, что смогла помочь, – произнесла Вера, чувствуя, как тело горит. Она не видела, но ощущала силу чужого желания. Оно будто пробиралось к ней под кожу, заставляя тело откликаться.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Эрион, услышав голос, моргнул, а после нехотя выпустил ее руку из своей хватки. Давьерра слишком молода. Он не простит самого себя, если напугает ее сейчас. Ему нужно всего лишь еще немного подождать.
Пока Нарман работал, Эрион самым бессовестным образом отлынивал от своих обязанностей. Они проводили вместе много времени. Честно говоря, младший Харт только ночевал отдельно, остальное время старался провести с Давьеррой.